Без возможности вмешательства в исход

Это время года всегда было здесь пасмурным и мрачным. Порой , проснувшись по утру, было дастаточно посмотреть в окно, чтобы испорть себе настроение на целый день. Но наша жизнь продолжалась, несмотря на невзгоды, которые иногда подстерегали нас в самое неожиданное время.

  Но как бы то ни было, жизнь не останавливалась и шла вперед, оставляя в памяти только хорошее или очень плохое. Острые воспоминания прошедших лет потом накладывались друг на друга, суммировались по мере прожитого в цепочку волнующих событий, называемых нашей жизнью.

Несмотря на моросящий дождь, монотонно барабанящий по лобовому стеклу и стекающий струйками за быстро работающими стеклоочистителями ехавшего автомобиля, настроение в салоне , вопреки погоде, было приподнятым. И водитель, и его попутчик, сидевший развалясь на передних сидениях, шутили и не переставали громко хохотать своим шуткам. Сегодня все складывалось хорошо, как никогда, и именно в такие минуты думалось, что хуже-то и быть не может. Все наркодиллеры, задействованные в их общем деле в этой части Германии, последнее время были подозрительно корректны. Они не желали, должно быть, заиметь себе опасных врагов. Да. Жестокость и непредсказуемость этой ехавшей в промозглый дождь пары были для нее основными правилами бизнеса. И этот бизнес сегодня приносил неплохие деньги, позволял вполне обеспечить и их самих, и их семьи, чтобы не гнуть спины на нудной повседневной работе за гроши.

Старшего из них звали Борис. Кисти его жилистых рук, небрежно сжимающие руль, были покрыты синими тюремными татуировками, узором теряющимися под манжетами. Он был одет в прекрасный черный костюм с белой тонкой рубашкой и элегантным галстуком. На руках тускло блестели золотые перстни и часы Ролекс. Дорогие вещи вполне компенсировали его угловатость и угадывающееся уголовное прошлое. В свои сорок лет отроду он познал достаточно и жестокость, и боль разлуки, и горечь неудач и суровую зону в бывшем Союзе. Но после своего очередного срока, он, по воле случая, познакомился с молодой немкой, завязался жгучий роман, и он снова получил возможность жить в Германии, где были и его корни, по материнской линии. По-немецки он говорил свободно с баварским акцентом, так что его вполне можно было принять за истого немца. Отмотав свой последний срок, уже будучи женатым на немке, он буквально через месяц после своего освобождения с беспредельным чувством свободы шагал по гамбургскому Reeperbahn, и десятки девушек легкого поведения с улыбкой хватали его за руку, обещая массу радости и удовольствия.

Родина жены и его предков ему действительно нравилась. Во мраке старой жизни он не раз мечтал об этой стране, и эти мечты всегда придавали ему сылы, позволяли выживать в условиях, когда жизнь висела на волоске. Понадобился целый год, чтобы как-то решить проблему устройства своей жизни в Германии, дорваться до «жирного пирога», от которого питались все немцы. Он считал, что большинство немцев – это тупые и трусливые люди, с рождения живущие в тепличных условиях, защищенные всеми мыслимыми и немыслимыми социальными благами. Куда им до решения жизненно важных шкурных проблем - проблем выживания рода.

В процессе общения с различными людьми, обрастая всевозможными связями в этой чудесной стране, он, наконец, влился в по-началу непонятное и смешное общество – Германия. Но сделал это по-своему…

- Прикинь! – сказал Борис, обращаясь к водителю: Я в Гамбурге. Прохожу мимо этой неформалки. А она нашпигована пирсингом, точно рождественский гусь! Хаа! Если к ее рылу поднести магнит, то он бы прилип к ней на веки вечные. Хаа-Хаа! Так слушай дальше! Я на сто процентов уверенный, что это немка, на ходу просто так на своем бросаю: «Ну что, мелкая, как дела?». А она лепит мне ответ на чисто русском: «Да нормально, дядя!». Вот тут-то я и прозрел,блин, куда я попал!. Хаа-Хаа!

И оба попутчика разразились хохотом. Но больше гоготал второй, сидевший рядом с водителем. Он имел непомерно большую голову, ладно сидевшую на широких плечах, и короткую стрижку. Как и Борис, был одет, пожалуй, слишком изысканно для такой погоды. Но в отличие от Бориса, во всем здесь угадывалась любовь к спортивному стилю. Да и выглядел он лет на пятнадцать моложе. Еще с детства к нему стойко приклеилась кличка «Соловей», но не потому, что он много трепался и пел соловьем, а из-за его соловьиной фамилии.

- А знаешь, что такое русский менталитет ? – вдруг спросил Соловей : Слушай ! Итак: Поволжье, наводнение. Душераздирающая картина - затопленная по окна домов деревня... Посредине стоит одинокий местный житель. Это жилистый мужик, который смотрит на гибнущее хозяйство, на потоки мутной воды, в которой плавает навоз, на мокрую и несчастную собачонку, которая спасается от нахлынувших на нее несчастий на крыше собственной будки... Мужик резко отворачивается и, сплюнув в грязную жижу под болотными сапогами, восторженно произносит: - «Венеция…, бля !»

- Этот народ непобедим, - заметил Борис, перестав, наконец, смеяться.

Смеркалось. Их черный BMW, преодалев несколько центральных улиц Штуттгарта, наконец, тихо остановился на красном свете светофора, стоявшим перед подземным тенелем на самом выезде из города на автобан. Друзья продолжали еще гоготать и шутить, поэтому не сразу обратили внимания на старенькую машину марки Peugeot, остановившуюся рядом с ними в соседнем ряду справа.

- Ты только погляди, - вдруг воскликнул Соловей: Нигеры !

Борис нехотя развернулся и увидел в салоне старенькой машины  двух чернокожих, отчаянно махавших руками.

- Черножепым обезъянкам, думаю, не хватает общения, - сказав это, он нажал на кнопку стеклоподъемника. Боковое стекло медленно опустилось, пропустив в салон прохладу вечернего воздуха  и капли дождя.

- Was ist los ? – спросил он у негров.

- Bachnang ? – ответили вопросом на вопрос.

Соловей и Борис весело переглянулись и дружно разразились хохотом.

- Wir fahren auch nach Bachnang ! Haa ! Komm mit ! – прокричал Борис и призывными знаками рук подкрепил свои слова, давая понять, что едит туда же. Он догадывался, что черные ни слова не понимают по-немецки.

- D-A-N-K-E ! – по буквам проговорили из Peugeot.

Обе машины слаженно тронулись на разрешающий сигнал светофора.

- Настоящий цирк ! Кому-нибудь сказать – караул ! - рассуждал Борис: Стопроцентные азюлянты, идиоты ! Что они только ищут в Германии  и на что они ей ? Кроме умения станцевать чечетку, что в них еще ?

- Точно ! – согласился Соловей: Они только-что, должно быть, слезли с пальм, и еще не отсохли обезьяньи хвосты.

*   *   *

В комнатах, как всегда, царил полумрак. Хасан принимал клиентов. Интересно, что немногие обращали внимание на предвзятость и нелюбовь хозяина к свету. Конечно, всем, кто заходил в эту забегаловку истинная причина столь скудного освещения была неизвестна, да и не интересовала вовсе.

Хасан мог сегодня себе позволить света, не меньше, чем в Лас-Вегасе, но именно этот полумрак напоминал ему его прошлое в Турции, и на душе от этого становилось умиротворенней. Точь-точь, как в глубоком детстве. И вот теперь, в последние годы на чужбине, в сумрачном спокойном свете всплывала в памяти дорогая сердцу кнайпа покойного дяди, давно покинувшего этот мир.

Да. Это была ностальгия. То самое чувство, которое нынче чуждо турецкой молодежи, рожденной и выросшей в немецкой стране. Хасан вздохнул от нерадостных мыслей, как от леденящего душу повеявшего ветерка. Он уже отказался от попыток привить сыновьям свои истинно турейкие традиции, и это его до сих пор огорчало. Каждый из сыновей жил теперь своей жизнью и думал только о материальных благах, как их приумножить. Даже и Сурен, его младший сын, который помогал сейчас на кухне, уже стал не таким, каким хотелось бы видеть Хасану. Но все равно, в его сердце теплились лишь теплые чувства к детям, к своим сыновьям.

Сегодня был понедельник, и любителей набить себе желудок в столь позднее время было отнюдь не много. Да и само заведение не особенно привлекало клиентов, не было просторных залов, где можно было развернуться подвыпившей публике, телевизора с трансляцией спортивных или музыкальных каналов, да и убранство помещений желало лучшего. Стандартная кнайпа, ни чем особенным не отличающаяся от ряда другий, в огромном количестве разбросанных по всей территории Германии. Как и во многих других подобных местах, здесь тоже тихо играла турецкая музыка, заманивая приученного с малых лет немца остановиться и пожевать D;nner.

Хасан привычно оглядел зал и отметил, что сегодня из пяти столиков занят лишь один. Еще раз вздохнув, он закинул кубик сахара в маленькую кружку с черным чаем и стал медленно помешивать ложечкой. Этот вечер был полной копией предыдущего, и также, как и вчера, косые струи дождя гулко стучали о витрину заведения, которая поминутно вспыхивала в свете проходящих мимо автомобилей.

И тут дверь заведения медленно приоткрылась. Осенняя свежесть коснулась морщинистого лица старика. На пороге показались запоздалые посетители. Ими оказались небритый толстяк с мутными глазами, неряшливо одетый в полинялый свитер, и девушка, тащившаяся сзади за его пухлую руку . В свободной руке у него виднелся небольшой целофановый пакет. Сделав несколько шагов к барной стойке, толстяк попытался сфокусировать свой взгляд на старике и медленно, с заметным акцентом, по-немецки, заказал два пива. Затем, повернувшись к девушке, быстро спросил у нее что-то на непонятном языке. По-началу, его спутница никак не отреагировала на произнесенные слова, но затем с видимым усилием что-то ответила. Девушке было не более 18 лет, и она, по-видимуму, уже давно перестала следить за своей внешностью. Спутанные, грязные волосы были длинными и спускались небрежно на плечи, ложась на когда-то красную болоневую куртку.

Не нужно было особенно к ним присматриваться, чтобы определить в них закоренелых наркоманов, скорее всего русского происхождения, которых в огромных количествах съедал людоед-героин. Именно он, пронесшись над Европой точно цунами, нашел и согнул тысячи слабых и безвольных людей, превратив их в несчастных и лишенных рассудка зомби. И в первую очередь, как ни странно, были поражены русскоговорящие эмигранты, немало хлебнувшие горя еще на своей этнической родине. И скорее всего их испортил именно неожиданный и долгожданый достаток, и скука.

Хасан выполнил заказ, дождавшись пока толстяк, порывшись в карманах, достанет несколько монет, и отсчитал сдачу. Чаевых с таких Хасан старался не брать.

Взяв бутылку пива и пару стаканов, парочка медленно поплелась к дальнему столику, чуть не опрокинув по дороге соседний стул.

«И куда только катится наш мир !» – пронеслось в голове старика.

Новые клиенты, наконец, угнездились в углу и полузакрыв глаза стали похлебывать пойло, чувственно чмокая губами…

Поднявшись со стула, Хасан по-турецки крикнул сыну , чтобы тот выключил музыку – пора было по-немногу закрываться и дать это почувствовать клиентам. Благо посетителей было очень мало, и их трапеза подходила к концу.

В зале воцарилась режущаяся душу тишина. И в ней особенно неожиданно и громко прозвучал вдруг звонок от мобильного Handy, нелепый звонок на мелодию Моцарта. Телефон тарабанил мелодию не менее минуты, и тогда старик стал искать источник звука. Его взгляд остановился на толстяке, по лицу  которого стало видно, что до него, в конце концов, дошло - звонят именно ему. Он попытался нашарить телефон в кармане, но так и не открыл свои глаза…

Старый турок, еще раз тяжело вздохнул и пошел в подсобку гасить последний свет.


*   *   *

Прошло еще, наверное, не менее часа, и погода за окном быстро ехавшей машины окончательно испортилась. Мощные, лившиеся как из ведра потоки дождя стали искажать видимость, а автомобильные покрышки, попадая в огромные лужи, вздымали фонтаны грязной воды, пытаясь оторваться от исчезающего полотна дороги.

Именно в это время года происходило самое большое количество дорожных происшествий, жертвами которых становились, как правило, коренные жители Германии. Имея хорошие дорогостоящие автомобили и аутобаны, привыкшие к быстрой езде без ощущения страха скорости, как раз немцы, чаще других, оказывались в лучшем случае в больничных аппартаментах, не понимая, что же все-таки случилось и как это могло произойти именно с ними, имеющими европейское водительское удостоверение «безопасности», прекрасно владеющими теорией скоростного вождения на многополосых трассах. O, meine Leute !

Тем временем темнота все более накрывала пространство вокруг машины и только через равные промежутки времени, нехотя, отступала под фонарными столбами дороги. Стрелка спидометра неподвижно остановилась где-то за цифрой 150. В салоне першило от табачного дыма. А популярный исполнитель русского шансона Круг что-то проникновенно пел из мощных динамиков. Чернокожие на своей дряхлой тачке уже и не маячили следом, в зеркале заднего вида: должно быть, безнадежно отстали еще где-то в окрестностях Штуттгарта. Но это никак не беспокоило уже ни Соловья, ни Бориса.

Несколько сбросив газ, Борис, наконец, сказал, после длительного молчания:
- Слишь, птичка ? А давай-ка как только закончим дела со всем этим дерьмом, съездим в Paris, навестим наших литовцев ! Чувствуешь, что нужно развеяться ? Я да. Уже устал – одна зеленая тоска здесь.

- Warum nicht ? Я только «За».! И двумя руками ! Только не так, как в прошлый раз : собирались побыть один день, а «зависли» на две недели ! Маринка меня домой не пустит !

- Ну… Это ведь жизнь, Cоловушка ! Зато как зависли ! Этого не забыть никогда ! И какой обжигающий темперамент был у тех Frauen !

- Да ! Paris – это город живой энергии… - пробормотал Соловей и осекся, заметив, что его приятель стал опускать голову вниз, засыпая под монотонный гул барабанившего дождя.

Открыв глаза, Борис начал недоумённо оглядываться по сторонам. Сообразил, что лежит пузом кверху в своей гостиной на столе с раскинутыми в стороны руками и задранными, разведёнными в стороны ногами. Пошевелить ни рукой, ни ногой он не смог, поскольку на руках были браслеты с цепочками, уходящими куда-то под стол и надёжно прикреплёнными там. А ноги оказались привязанными к двум концам палки (черенок от швабры, как определил Борис), которая была прицеплена, в свою очередь, к крюку, на котором висела люстра. Где-то далеко запиликала до боли знакомая трель Handy...

Борис вздрогнул, проснувшись и увидев, что, по-прежнему, сидит в быстро мчавшейся машине. «Ну и привидится же такое !» – подумал он. Трель Handy в кармане Бориса повторилась третий раз, прежде чем он, нехотя, вытащил его из кармана.

- Алле, А ! Это ты, кисонька ? … Хорошо… Ну я же обещал !… Я люблю тебя … Целую, - тихо проговорил он и нажал кнопку отбоя. И набрав в легкие больше воздуха, выдохнул, обращаясь к Соловью : - Ох эти женщины !

Тут в голову ему полезли мысли другого плана: «Да, красивые женщины – это деньги и очень много денег, которых всегда не хватает, чтобы таких женщин достойно содержать». Снова достав двумя пальцами правой руки телефон, Борис взглянул на Соловья и передал аппарат ему:
- Вроде не так и далеко мы от Киряна. Набери-ка этому подонку и забейся минуток через тридцать ! Только место поменяй ! Повторяться здесь не гоже !

- Тогда давай возле будки в этом, как его… Манбахе, - предложил Соловей.

- Годится ! Выдергивай его туда ! Да скажи, чтоб все было ровно ! Нам с тобой еще к Славику надо съездить -  он уж заждался, - сказал Борис.

- Звоню – звоню. Базар тебе нужен, брат !


*   *   *

Мир сходит с ума. Мы замечаем это во всем, порой опасаясь признаться в своих страхах друг другу. И все новые известия сумасшедшим шквалом обрушиваются на нас отовсюду. По радио, газетам, Интернету и на телевизионных экранах мы слышим и видим акты насилия, террор, убийства и катастрофы. Война и людское горе, разрушения и смерть теперь демонстрируются как футбольные матчи, с азартом предвзятых комментаторов, подчеркивающих победы одних и проигрыши других, неугодных. С замиранием в сердце мы смотрим на весь этот ужас, надеясь, что это зло не коснется еще долго ни нас, ни наших близких и любимых людей. Сегодня нам остается только надеяться, что войны и катаклизмы последних лет должны, в конце концов, смениться спокойной и разумной жизнью. Пожалуй, в каждом из нас еще где-то теплится такая надежда, которая, как говористся, умирает последней. Иллюзия, старая, как человеческий мир. Мир в непрерывных войнах ! Но все-таки во что-то хорошее нужно верить – так устроен человек. Особенно, если это женщина, беременая  женьщина.


  Денньги? Нет. Она не стремилась к богатству и  то единственное, что ее беспокоило, это  жизни горячо любимых ею людей. А, таковых оставалось не так уж много. После смерти матери, ири года назад, Марина впала в сильную депрессию. Ведь на тот момент кроме мамы и Бориса у нее ни кого не осталось. Ох как тяжело было пережить эту потерю. Но, как видно правы  люди, сказавшие, что нет худа без добра. Теперь все на корню поменялось. И она вновь ощутила себя счастливой. Да еще какой! Ведь пять лет назад у них появился ангел, которого муж окрестил – Анжелика.  Ни на какое другое имя он просто не соглашался.  Анжелика и все. И даже говорить об этом нехотел. Гороскопы имен и прочая чушь ни когда не интересовали его. Он всегда оставался  реалистом. А, самое главное, любящим отцом и мужем. Как не банально это звучит в наши дни, но в Марининой жизни, Борис оставался единственным мужчиной за все эти годы. Она просто боготворила его, и очень боялась, когда по какой либо причине он отсутствовал дома. Да, Борис был не такой как все остальные, но все-же.....Потерять еще одного близкого человека, стало-бы наверное равносильно смерти. И тем более сейчас.


Медлено повернувшись на другой бок, Марина  своей мягкой рукой, погладила себя по уже довольно кругленькому животу. И тихо прошептала при этом: ,,Спасибо тебе господи.,,
 

Блики голубого экрана телевизора отражались на лице уже не молодой, но все еще красивой женьщины, сидевшей в мягком кожаном кресле. На высоком дубовом столе, стоявшем между женьщиной и телевизором, в строгой последовательности были разложены карты ,Таро, которые рассказывали ей обо всем . За свои тридцать четыре года, ей пришлось пережить не легкую жизнь которая научила доверять лишь своим обостренным чуствам.  Ну, и конечно ему. Тому, единственому человеку с кем шла по жизни последний десяток лет.


На кухне что-то упало и звонко брякнув, видимо об пол, вывело из оцепинения женьщину.
--Анжела, ты что там бьешь?—без злости в голосе спросила Марина, повернув голову к источнику звука.


Из дверного проема показалось веснущатое лицо пятилетней  девочки. Ее голубые глаза с озорством то опускались, то вновь подымались.—Ни че, ма.Все в порядке, только кружечка подпрыгнула немножко—


--Ну, тогда спать. А, то у тебя уже и кружки  распрыгались.—вновь улыбнувшись, мягко пропела мать. И накрыв себя одеялом, Марина еще раз нежно погладила себя  рукой по животу, слоовно это был уже рожденый ребенок и нежно, полушепотом произнесла:
--Спи маленький, спи спокойно. Все хорошо.—

*     *     *

 В этом не большом, провинциальном городке, проживали такие же самые люди, что и населяли гиганские мегаполисы. И так же  как  и в крупных городах сдесь повсюду царил порядок и покой. И пожалуй единственой разницей, которая угадывалась сразу, была мертвецкая тишина вокруг. В окнах не больших, частных домиков, свет был уже практически везде потушен, а где и горел, так только для приготавления ко сну. По главной дороге проходящей через город словно застывшая змея, редко проезжали одинокие макшины. Все кругом медлено и спокойно засыпало. На всей территории под названием  Maubach находилось две Schparkasi, четыре адменистративных здания и несколько питейных заведений, давно закрытых за не имением поздних клиентов.И песочные часы времени, ни останавливаясь не умолимо шли вперед.



На повороте дороги влево, под освещение фонарей вышел высокий человек в синем спортивном костюме. Не спеша пройдя по торотуару, он несколько раз оглянулся. Но не смотря на все эти предосторожности, его движения со стороны выглядели отточеными и уверенными. Словно хищный зверь двигавшийся по заросшей тропе. Пройдя еще метров сто, мужчина нырнул за угол близлежащего дома и скрылся в тени. С этого места отлично проглядывался поворот и ярко освещенная будка ,DEUTCHE TELEKOMA, которая находилась еще в метрах пятидесяти. Природа, окружавшая городок уже практически уснула и даже не ловкий скрип подошвы , сейчас был равносилен удару камня, брошеным в стекло каким-то злым гением. Какое-то время тишина вакумом окутала это место, не пропуская через себя ни единого звука. Но как принято, ни что не бывает вечным. Гул двигателя послышался сначало где-то в далеке, то угасая, то моментами вновь появляясь и через какие-то минуты, уже отчетливый рев работающего мотора вывел из оцепинения крепко закснувший город.



Из-за угла не спеша выехала не большая красная машина, и медлено притормазила окололо той самой телефонной будки. Мгновение и в салоне автомобиля зажегся свет, ярко осветив мужчину сидевшего за рулем, смотревшего куда-то вниз и женьщину. Свет этот не погас до последнего момента, пока водитель насторожено заметил в зеркало заднего вида какое-то движение. Участок вокруг был лишь немного освещен и гараздо проще было созерцать пространство вокруг себя, то есть улицу, так-же слившись с темнотой. Щелкнул тумблер и автомобиль растворился в темноте. Так, что теперь угадывались лишь его контуры.



Дождь уже практически прекратился. Но Борис по прежнему стоял, держа большой черный зонт над головой. И теперь он медлено подходил к красной ,Honde, сзади. Еще минуту назад, получив подтверждение от ,Соловья, что все идет по плану, он начал свое движение с расчетом застать водителя врасплох, но заметив, что свет в салоне погас, ухмельнувшись ускорил темп. Поравняышись с машиной, остановился, и постучав костяшками пальцев по стеклу, замер в ожидании. За последние годы, достаточно хорошо изучив работу местной полиции, совмесно с , Соловьем, они выробатали схему, по которой их действия становились практически безнаказанными. То есть. Первый забирает деньги, и если все идет по плану, то уже тогда появляется второй и передает наркотики. Идеально? Нет, просто логично. До этого же времени его товарищ был обязан находиться на безопасном растоянии, ведя наблюдение и сообщая о любом подозрительном движении за ранее разработаными знаками или звуками. И ни каких телефонов. Сдесь в Германии с ее современной техникой это приравнивалось к ошейникам на собаках. Позвонил, значит уже запеленгован. Ведь они прекрасно понимали, что современная цивилизация здорово шагнула вперед, одев на каждого жителя такой вот ,маячок, и притом по доброй воле. ХА.



Через секунду дверь автомобиля приоткрылась, и из нее с трудом вывалился не приятного вида толстяк, на ходу, аж два раза успев поприветствовать Бориса. Но тот проигнорировал этот жест вежливости. Он не навидел наркоманов, всегда считая их слабыми людьми. Ведь в свое время, по долгу находясь в лагерях, так-же годами употребляя это зелье, но сумел в необходимый момент начисто отказаться от дурмана. А, дается это далеко не каждому. Пожалуй лишь пять процентов основной  массы, в состоянии были сделать такой разворот на всегда, остальные-же рано или поздно вновь возвращались к ,Баяну,. И толстяк принадлеежал к ,Массе, Вид у него был  действительно жалким. Животное. Безвольный слизняк. Хотя и впрошлом был далеко не плохим парнем. Но так уж вышло, что постоянство употребления, начисто изменяло человека не в лучшую сторону. И не какой жалости в этот момент Борис не испытывал. Только твердый расчет и работа. Больше нечего.
--Да, свинка. Тебя сможет исправить только кладбищенская лопата, наполненая грунтом. Как всегда в своем духе.—
--Борь, не поверишь....только пивца хлебнул...Ну, до сих пор перегар изо рта....—Что....
--Вижу я по твоим пешкам, какого пивца ты хлебнул.—быстро отрезал Борис.—Короче, что касается твоего здоровья, так это и дело твое. А, вот если вся  эта лажа отразится на нашем с тобой бизнесе, тогда, ломись-молись!—
--Да, ты что! Знаешь же Катюха беременая! Мне все это надо? И так уродов пол Германии! Теперь для меня деньги – Hauptsache. Только они родимые! А, с вами у меня всегда все ровно было.....Разве не так? А, дружище?—
--Ладно. Не микрофонь в пустую. Времени и так под завязку, а еще твою бодягу слушать. Давай, гони ,бабло, Кирьян.—переступив с одной ноги на другую, Борис правой рукой неежно поохлопал себя по карману.
--Да, да.....Я дико извиняюсь за задержку на денек, сам ведь  знаешь этих ,наркотов, ну ни кому веры нет. Пришлось даже кое-что от себя доложить. Но теперь все пучком.—своими толстыми пальцами, достав пачку денег из брюк, Кирьян виновато протянул их Борису. На лице толстяка появилась дрожащая улыбка. Такая-же наиграная как и все в его серой жизни.
Быстро пересчитав сумму, Борис не медля ни секунды,переложил их во внутренний карман своего пиджака.
--Послушай, Борь, а можно мне со следующего раза еще ,сотку, ,белого, Тут люди спрашивают. Видно где-то , точку, прикрыли. А, мне так прямо и кричат:,, Достань ,белого, достань ,белого, ,,. Вот я и подумал, а почему-бы не помочь, раз такое желание появилось....—
--Ха! Ну ты и ,хохмач, Кирьян! Хорошо. Будет спрос на ракеты, будут и ракеты. Главное дальше мути.—внимательно оглядевшись, Борис махнул рукой. Прошло наверное не более десяти секунд, и через дорогу появилась фигура широкоплечего , Компаньена, быстро идущего своей пружинистой походкой. На лице гримаса, с явным трудом напоминающая улыбку.
--Здорово Кирьян!—уже подойдя вплотную произнес здоровяк.—Как оно?—
--Да, вашими молитвами только и живу , Сережа.—
--Ну, так и живи пока живется--,Соловей протянул свою здоровенную пятерню. Именно там , в руке находилось то, что так интересовало толстяка.И он не медлля ни секунды взял ,это, путем обычного рукопожатия.
Борис многозначительно, как-бы с высока посмотрел на Кирьяна и после не долгоой паузы произнес:
--Теперь слушай меня Кирюша. И слушай внимательно. С этого момента мы с тобой будем встречаться реже. Так будет.....—договорить ему не удалось.
--HENDE HOCH! UND LANGSAM! DAS IST NICHT SCHPAS!—грохотом послышалось со всех сторон, разорвав тишину ночи. От такой неожиданости, толстяка рефлекторно согнуло в три погибели. Сдвух сторон вспыхнули мощные прожектора, беспощадно слепя глаза. Где-то совсем рядом забрызгала светом мигалка полицейской машины, отражаясь разноцветными огнями от стен близлежащих домов. Вся троица находилась в состоянии шока от такой неожиданости, наблюдая появившихся из неоткуда людей в черном, с табельным оружием на перевес.
Единственный остававшийся болеее-менее невозмутимым оставался не успевший договорить Борис. Все так-же держа зонт над своей головой, он с сумашедшей скоростью прокручивал в голове, возможные выходы из создавшийся ситуации. Оплошность. Где-то просчитались. Но где? И даже когда ему стали выкручивать руки за спиной, голова не престовая работала. На всех заботливо надели наручники и поставили на колени перед автомобилем, не забыв при этом тщательно обыскать. Немцы всегда отличались дотошностью. И тут....Тут лицо Бориса приобрeло явно нездоровый оттенок.



Быть такого не может! Какой же я болван!—болью пронеслось в голове.
Прямо напротив него появилися два негра, явно скалившись своими  белыми зубами. У первого из них в руке, черным вороном сидела полицейчкая ,BERЕTTA,.
--Bachnang.......—закрывая глаза прошептал Борис.
--Bachnang, Mann! Bachnang!—весело улыбаясь ответили полицейские. Чернокожие полицейские.








                КОНЕЦ