До Нового года оставался час. Санькины истории 27

               

         Бабушка  Федосия, уже одетая в овчинный полушубок и в валенках, ещё раз внимательным взглядом  оглядела конструкцию.  Подправила герметичность соединений, поменяла полную ёмкость на  пустую и, подкинув пару полешек в печь, перекрестилась.
   - Лида*, главное - не усни.  Вовремя отчерпывай тёплую воду из корыта  и добавляй снега.  Как наполнится очередная тара - поменяй на новую, вон они под лавкой стоят,  и не забудь пробки вставлять. Часик погоняй и хватит.  Разберём завтра уже. После  полуночи я забегу, проведаю.  Ну, ладно!  И ещё,  через часик  Саньку уложи спать, нечего ему болтаться. Ежели  что, мы будем у дяди Лёши, ты знаешь, где это. Ну, я пошла.
    Бабушка поцеловала Лиду в щёку, в макушку Саньку, трижды их перекрестила  и,  накинув  на голову шаль,  вышла в сени.  Новогодняя ночь стояла тихая и морозная, а  до  дяди Лёши наискосок было минут пять ходу.
     В конце декабря Саньке исполнилось три года. Говорил он уже сносно, мысли свои выражал достаточно понятно, правда, не для всех.  От длинных предложений отказывался,  не считал нужным  долго разглагольствовать, но всегда внимательно слушал говорящего, запоминая новые, не всегда понятные для него  слова. Так и в этот раз, внимательно слушая бабушку Федосию, он услышал  новое  слово «тара», а ещё он запомнил  во всех подробностях, как  и в какой последовательности нужно проводить процедуру.
      Дверь за бабушкой закрылась, и не успело облако  пара  осесть, а Санька с деловым видом уже забрался на табуретку, которая стояла рядом с печью. Потрогать воду рукой роста не хватало, но ему очень хотелось помочь Няньке.
   - Вода уже горячая,  надо менять, - глубокомысленно  заявил он, пытаясь на цыпочках и вытянув шею, заглянуть в корыто.
   - Ничего не надо менять, рано ещё, и давай-ка слезай с табуретки, ещё свалишься ненароком.
        Лида подошла к Саньке и, взяв его на руки, вместе с ним присела на пол.  В доме было жарковато, а на плетёной из разноцветных тряпичных ленточек дорожке  чуть прохладней, и дышалось здесь  легче. На всякий случай, чтобы не просквозило,  с печной лежанки она сдёрнула тулуп, усадила на него племянника и, поставив рядом перевёрнутую табуретку, сунула ему  ручку от сепаратора.
    - Вот тебе твоя  зиба**, для неё  заводилка,  и давай-ка поезжай к дяде Лёше, проведай бабушку и всех остальных, а как приедешь, так мне всё и расскажешь.
      Сама она взяла в руки книгу, села за стол поближе к керосиновой  лампе и углубилась в чтение. Она знала, что пока Санька занят «табуреточной машиной»  и поездкой, в её распоряжении есть полчаса. Но…
    -  Нянька-а-а, я уже приехал.  Ты воду поменяла? Надо снега принести, - снова заявил Санька минут через десять и, выбравшись из перевёрнутой табуретки, деловито направился к ведру, которое стояло у печи.
     - Ох,  и неугомонный же ты у меня!   Да-а-а,   пора менять, - проговорила Лида, потрогав рукой воду в корыте.  - И  что бы я без тебя делала?  Точно прозевала бы! - Со смехом добавила она.
    - И тарру поменять надо, - смакуя на языке новое слово, сказал Санька,  доставая  из-под  лавки пустую бутылку. Слово «бутылка» он знал, но  почему бабушка её назвала «тарой» - это  было непонятно.  Когда всё было сделано,  а  на месте полной бутылки уже стояла пустая,  Лида с облегчением вздохнула и проговорила, обращаясь к племяннику:
   - Санька, а  не пора ли тебе спать укладываться, ты слышал, что бабушка сказала?
     - Да-а-а! Не хочу спать один, хочу с тобо-ой. Мне одному холодно  спать, а с тобой  тепло-о-о,  - решил покапризничать  малыш, хотя знал, что с Нянькой спорить бесполезно. Она его никогда не наказывала за непослушание,  но её напущенная строгость всегда срабатывала не в его пользу…
 - Так! Хватит канючить, сказано спать, значит спать…
 - Ну-у-у,  хочу помога-а-ать. - Санька подошёл к сидящей на лавке Лиде, обнял её ноги и, положив свою белобрысую головёнку ей на колени, добавил, - Я буду тару менять, а ты читай.
      Понимая, что уложить племянника не удастся, Лида решила пойти на хитрость. Она отодвинула Саньку в сторону, подошла к печке  и, взяв чайную ложечку, подставила её под тоненькую струйку, что текла в бутылку из трубки, вделанной в корыто со снегом. Когда ложечка наполовину наполнилась, она осторожно понюхала жидкость и, решительно отправила содержимое ложечки  себе в рот. На вкус тёплая,  слегка сладковатая жидкость противной не оказалась, а наоборот, показалась даже ничего-о-о.
       - Санька, иди - попробуй. Не бойся, совсем не горячая и сладенькая, - позвала она, внимательно наблюдавшего за ней племянника.  «Если Нянька говорит, что сладенько, значит надо пробовать». - Решил малыш, и смело облизал поднесённую к его рту ложечку с жидкостью.
      Он и не заметил, как чуть горьковатая и одновременно сладковатая водичка  мигом проскочила в горло.  Противно не было, а даже наоборот - понравилось, хотя запах был не очень…
  - Дай ещё, - проговорил Санька и ближе придвинулся к няньке.
       Так, чайной ложечкой пробуя по переменке сладенькую водичку, они и не заметили, да и не поняли, как опьяневшие, улеглись рядышком тут же на тулупе и уснули крепким сном…
       - Господи-и-и! - только и проговорила, всплеснув руками,  бабушка Федосия, когда после полуночи  пришла проведать ребятню. Пьяные Лида и Санька вповалку лежали  на постеленном,  на полу тулупе - они крепко спали.  Лида в руке  продолжала держать  чайную ложечку, а Санька с блаженной улыбкой на лице, обняв Нянькины ноги, сладко посапывал рядышком.

Лида* -  младшая сестра Санькиной мамы, а для Саньки – Нянька.
Зиба** – на языке Саньки означает машина.

                11.03. 2015г.