Предмет изучения неакадемической философии

Философия, как, впрочем, и любое искусство, но не столь категорично, а даже более, чем категорично, не терпит шаблонностей, уже по воле того единственного аргумента, что в рамках этих шаблонностей непростительно блекнет, ужимается, что, в свою очередь, наносит непоправимый ущерб, если не самой мысли, то ее утонченности, эстетичности, окончательности, и, наконец, самому главному - свойству быть донесенной до читателя со всеми необходимыми нюансами, деталями, рациональными тонкостями, которые, в свою очередь, при своей недостаточности меняют суть самой мысли, по крайней мере, для непросвещенного читателя, не вникнувшего еще глубокого в предмет обсуждения. Наравне с этой нетерпимостью к шаблонностям философия, сама по себе, разумеется, скорее, не как наука, а в большей степени как способность к всестороннему размышлению, мыслительному сопоставлению, поиску истины, глубочайшей аналитике, не приемлет и ограниченности в выборе предмета размышления, которая уже по своему определению исключает возникновение и воспламенение творческого поиска, а соответственно накладывает на весь последующий творческий процесс ограничительные рамки, удушающие, стоит уточнить, любой вид творчества. Без творчества же размышление, если и вполне возможно, то, однако же, выступает в конечном итоге не столь изысканное, не столь правдивое, и, наконец, не завершенное собственной заинтересованностью. Вне личной же духовой или душевной заинтересованности, как мне думается, невозможно никакое не только творчество, но и никакое дело, надо полагать, категорически невозможно, особенно творческое, не приносящее сиюминутной прибыли, и даже в долгосрочном периоде ничего, помимо духовного удовлетворения не приносящее.

Философия в широком ее значении - является любовью к мудрости, любовью к размышлению. Однако любовь, как устроенно в мироздании, субстанция сложная, в сердцах непостоянная, и, как нередко случается, разветвляющаяся, даже если до определенной этапа имела один и тот же вектор. Любовь к размышлению объединяет всех философов по призванию, без исключения, однако, вместе с тем, любовь эта носит индивидуальную направленность касательно самого предмета размышления. Одни философы, например, большую страсть и удовлетворение испытывают, анализируя смысл жизни человека, его психологию, повадки, его сходства с животным миром, и прочее, то есть до глубины рассудка проникаются размышления экзистенциального характера, и чувствуют от этого определенное удовольствие. Другие же, в частности, гнушаются слишком глубоко вникать в душевный мир отдельного человека и, вообще, всего общества, с того, что процесс этот, прямо скажем, достаточно болезненный для психики, и сосредотачиваются в большей степени на наблюдением за природой, ее пересечением и конфликтом с прогрессивной мыслью, и самим прогрессом, и этим довольны, и даже счастливы. Помнится, если я не ошибаюсь, Эпикур еще утверждал, что философствование, как минимум, уводит философа от удручающих реалий, а Соломон наставлял: "в дни скорби твоей - размышляй". В этих только причинах я нахожу отталкивающую силу для углубления в анализ взаимодействия природы и прогресса, но это опять же мое сугубо личное мнение, не более того. Сложные размышления, направленные в правильное русло, действительно успокаивают, помогают справится с беспокойством. Однако наряду с моими предположениями вполне возможны и другие причины, почему философы, скажем так, разветвляются в предметах рассуждений, и не единственно для того, чтобы не повторяться, иным словами, не заниматься плагиатом, а еще и по другим причинам. Очевидно, что не способны всех глубоко мыслящих людей интересовать одни и те же предметы, но вместе с тем, некоторые предметы, пусть в разной степени, на определенном этапе бытия, а иных и в продолжение всей земной жизни, интересуют всех без исключения. Однако же, если одни выносят все эти измышления на поверхность, делая незамедлительно достоянием общественности, то другие хранят эти интеллектуальные руды в глубинах рассудка, ни с кем не делясь ими, если только с самыми близкими, и то не всегда, а выбирают главной вехой своего творчества, как назло, изучение предметов отвлеченных, практической стороны жизни напрямую не касающихся. Вполне справедливо некогда заметил небезызвестный до нынешней поры Ф. Ницше: "не вся ли философия направлена на то, чтобы покорить женщину", - и в точности самостоятельно следовал собой же выведенной заповеди, чего нельзя заключить о многих других философах, особенно Канте, которого Ницше безудержно критиковал, но который этой критики не мог уже слышать, и кроме того, совершенно не заслуживал, потому что очевидно понимал для всех объективную истину, что никакую женщину его Критика, ни чистого разума, ни практического не могла расположить к нему, как к мужчине, а следовательно и философия его была направлена на всех умы без половой дискриминации, но именно умы, и только. Именно Кант, как никакой другой философ, является примером глубочайшего мыслителя по своей трансцендентной природе, посвятивший всю жизнь свою этому виду творчества и больше никакому другому, и даже семейной жизнью пожертвовавший ради этого. К слову говоря, именно он, как и многие другие философы, следовал принципу максимальной свободы в выборе предмета скрупулезного осмысления. Впрочем, стоить заметить, что в истории просто не встречалось и одного выдающегося философа, ограничивающего себя в этом выборе. Поэтому нелестно будет заключить, что заметка моя, по сути, своей бессмысленна, то есть имеет весомость лишь в самом размышлении, а не в конечном выводе. Однако же, справедливо будет заметить, что для того, чтобы убедиться в том, что путь тупиковый слепому необходимо его пройти. Зрячий же видит все издалека. Тем не менее, встречаются пути извилистые, и никакая дальновидность не гарантирует недопущения ошибок. Особенное свойство человека - умение признавать и раскаиваться в своих ошибках, и главное перед Господом Богом, но в иной раз и перед людьми, которым мы несправедливо причинили боль.