Внутри себя

Потоки горячего воздуха, поднимаясь от земли, обдают мое неподвижное тело и устремляются ввысь, к безоблачным небесам, где сияет в зените полуденное солнце, опаляя своими лучами саванну. Так же, как и миллионы лет назад, оно равнодушно взирает на рождение, жизнь и смерть всего, чего только может достигнуть его свет.
На широко расставленных ногах я неподвижно стою, подняв голову и обратив к солнцу лицо и ладони рук. Мои глаза закрыты, но я все равно вижу великое светило, его лучи, согревающие планеты и устремляющиеся вглубь вселенной. И вместе с воздухом я тянусь ввысь, навстречу свету, жаждя впитать малую толику его энергии, способной разрушать миры. Свет наполняет меня, растекаясь по телу, и каждая клеточка моего существа благоговейно отзывается ему, рождая наслаждение души. Я чувствую свет и чувствую прану, скользящую по его лучам, и пытаюсь втянуть ее в себя, невидимыми щупальцами своей души протягиваясь вперед и вверх к ней. Нашедший ее источник способен обрести вечную жизнь и вечную молодость, достигнув главной и потаенной цели всего человечества во все времена. И вот я ощущаю ее, я чувствую, что она способна заменить всю материальную пищу, которая каждодневно требуется для поддержания функционирования моего человеческого тела, амброзия, доступная только богам, одаряющий жизнью нектар. Это блаженство – впитывать ее в себя – не ведомое простым смертным. Странно, почему я раньше не чувствовал всего этого, почему не представлял, насколько это прекрасно?
Пронзительный крик возвращает меня в этот мир, разрушая очарование души, разрывая единение с природой мира, и я недовольно открываю глаза, не обращая внимания на раздающееся совсем рядом звериное рычание. Всхлипнув, женщина бросается ко мне, но, сделав несколько шагов, вдруг с мучительным стоном останавливается, и я чувствую, как ужас смерти захватывает в тиски ее нежное тело.
– Нет… Господи… пожалуйста… – слышу я ее захлебывающийся шепот.
Тихий утробный рык раздается за моей спиной, однако он направлен не в мою сторону. Я слышу, что женщина упала и безуспешно пытается отползти обратно в тень от зонтичной акации, где она до этого лежала без сознания.
Я не двигаюсь, и лишь мои глаза медленно осматривают небесную гладь. Справа я вижу, как серый дым растворяется в чистом горячем воздухе, негустыми клубами поднимаясь вверх, не тревожимый ветром. Я обращаю взгляд туда, где лежит перевернутый «Джип», резина его колес еще дымится, хотя бензин уже догорел, как сгорело все в его салоне, и я думаю, что тем, кто не успел выбраться до взрыва бензобака, намного более повезло по сравнению с теми, кто превратился в пищу для хищников.
Львиный прайд окружил место аварии, и теперь звери пируют, с рычанием раздирая мертвые человеческие тела и заглатывая сладкое сочное мясо. Долгожданный праздник для изголодавшихся в сезон засухи животных!
Я слышу вой гиен и вижу, как они кружат вокруг, ожидая своей очереди. Их целая стая – сильных, голодных и свирепых, и они могут внезапно напасть, целым скопом с воем выпрыгнув из высокой выжженной солнцем травы, однако присутствие двух взрослых львов и одиннадцати львиц держит их на почтительном расстоянии.
Все естественно, и это место наполнено природным покоем, воцарившимся здесь сразу после того, как умерли те, кто сюда приехал тешить свое любопытство и тщеславие, охотиться на беззащитных животных. Я был в их числе, и сначала не понимал, почему оставался жив. Теперь я знаю причину, а также знаю, что только по моей воле женщина за моей спиной не становится кормом, как те глупцы, что смотрели на нас с высокомерием и презрением, возомнившие себя царями природы. Теперь я с равнодушием взираю на то, как их мертвые тела постепенно превращаются в груды мяса и костей. Скоро на солнце будут белеть только обглоданные кости.
Женщина тихо стонет от ужаса, и я чувствую, что разум может покинуть ее. Слишком страшное и неприятное зрелище предстало ее взору, когда она очнулась, слишком неосторожно она себя повела, и поэтому одна из львиц оставила свою трапезу и обратила внимание на нарушительницу спокойствия.
Наконец я медленно оборачиваюсь, словно во сне, и вижу огромную львицу, сильную и гибкую. Прижимаясь к земле, она медленно подбирается к своей жертве, чуть слышно рыча, зная, что добыче не убежать. Ее длинный хвост нервно раскачивается, уже не в силах держаться вытянутым прямо, а ощерившаяся морда в крови, с длинных желтых клыков капают багровые капли. Я чувствую животный восторг хищника и ужас жертвы, сковывающий ее словно стальными цепями. Если женщина не заползет в тень акации, то львица набросится на нее.
Однако я не желаю больше искушать хищника, ведь наступают моменты, когда никто не может держать животное под контролем, и я не хочу, чтобы эта женщина умерла. Я еще не знаю, какая ей отведена роль в этом спектакле возрождения и смерти, я не вижу пока также своего места и своей цели, но неведению не суждено вечно править в моем разуме, в этом я уверен. Скоро, очень скоро…
Я поднимаю левую руку открытой ладонью к львице, и животное чувствует мое движение. Длинный хвост замирает и опускается, а голова с поднимающимися ушами поворачивается ко мне. Толстые лапы выпрямляются, а страшные когти втягиваются. На свирепой морде на меня внимательно смотрят большие желтые глаза, в которых я замечаю искорку разума.
Хищница отходит в сторону, когда я делаю шаг вперед, а затем по движению моей руки послушно отбегает, чтобы вернуться к своей трапезе. Более слабые львицы уступают ей место, и она с рычанием погружает клыки в свежее мясо. Несколько львят, выживших в этот период засухи, также не остаются голодными, однако им достаются куда меньшие куски, нежели их более взрослым сородичам.
Теперь женщину никто не загораживает от моего взора, и я отчетливо вижу ее, слабую и беспомощную, стенающую от своего бессилия и страха. Словно плывя по воздуху, не чувствуя земли под своими ногами, я подхожу к ней и протягиваю правую руку. Ее шок уже прошел, но тело и слабый человеческий разум еще находятся под властью страха, и она, всхлипывая, судорожно хватается обеими руками за мою ладонь, словно жаждя, что я вырву ее из этого кошмара, вернув обратно в ложе цивилизации, что она проснется и облегченно вздохнет, попытаясь побыстрее изгладить из своей памяти это место и этот день. Я это вижу.
Я ее поднимаю и внимательно осматриваю, проходясь любопытным взглядом по ее ладной фигурке, по округлым очертаниям грудей под белой майкой, по стану, плавно переходящему в широкие бедра, по линиям безупречно ровных ног, которые она смело выставляет на обозрение, надев короткие шорты зеленого цвета.
В ее глазах застыли слезы, а милое личико раскраснелось от жары и плача, она тяжело дышит, не понимая, почему кошмар не проходит и она не просыпается. В больших зеленых глазах я вижу слезы и вопросы, на которые не имею желания отвечать, я лишь осматриваю ее, пытаясь вспомнить и понять, зачем она мне нужна.
– Боже… что происходит? Почему? – стонет она.
Я чувствую, что ей нужна сейчас поддержка и защита, что она не привыкла к подобному зрелищу и желает, чтобы я поскорее увел ее отсюда, она сжимает мне ладонь и порывается спрятать у меня на груди свое лицо, укрывшись от враждебного мира.
– Как… почему? – шепчет она, но я оставляю ее вопросы без ответов.
Она вдруг прижимается ко мне всем телом, обнимая, но я не отвечаю ей нежностью, поглощенный в собственные раздумья и наблюдения, и она с испугом отодвигается, заглядывая мне в глаза.
– Пожалуйста… мне страшно… – молит она.
Она молода и привлекательна, даже страх не в силах исказить приятные черты ее лица. Алые губы очень нежны и дрожат сейчас, когда она произносит слова, подбородок маленький и немного скошен, однако мне все в ней нравится, от длинных светло-русых волос, сейчас распущенных и растрепанных, в беспорядке падающих на плечи и спину, до кончиков пальчиков ног, обутых в открытые сандалии.
– Мне страшно… – рыдает она. – Пожалуйста, уведи меня отсюда, любимый!
Ростом она достает мне до переносицы и сейчас с мольбой смотрит на меня снизу вверх, судорожно вцепившись в мою ладонь. Я вижу, что длинные ногти на руках выкрашены в вульгарно красный цвет, также как и на ногах, и вспоминаю, как на нее смотрели мужчины, словно торговцы, проверяя товар на качество, а она от этого веселилась, довольная, и другой я напрягал все силы, чтобы подавить просыпающуюся ярость. Теперь некоторые из этих мужчин превратились в мясо в желудках львов. Я также замечаю блеск золотого колечка на ее безымянном пальце правой руки, маленького, без гравировки. На моей руке точно такое же, только размером побольше, и надеты эти кольца были когда-то в один день, торжественный и неповторимый.
Я чувствую ее тепло и ее страх, и во мне просыпается какое-то чувство. Молодая женщина красива и желанна, ее можно назвать девушкой, если бы не это кольцо. Что-то всплывает на поверхность моей памяти, но я снова поглощаюсь ее лицезрением. Я вижу в ней неукротимую сексуальную энергию, она просто излучает сексуальность, светится ею вся, словно самая яркая звезда на ночном небе, затмевая собой миллионы других, более тусклых и незаметных звездочек, так похожих издалека друг на друга. Я осознаю, что эта женщина способна заразить вожделением даже самых неприступных богов, и в восторге от обладания сможет сделаться госпожой над самым сильным из них. Теперь я понимаю, зачем она мне нужна, что-то говорит мне, что я нигде не найду такой, замены ей нет в этом мире.
Однако я понимаю, что сейчас нужно заняться более важным делом, и тихонько освобождаю руку и отстраняюсь, чтобы продолжать искать то, для чего я здесь нахожусь, но ее плач не позволяет мне закрыть глаза и сосредоточиться.
– Что ты делаешь? Милый, пожалуйста… не молчи! Что здесь происходит?
Она почти кричит, и львы снова обращают на нее внимание, однако, видя, что я недвижен, продолжают трапезу. Женщина тяжело вздыхает и тихо стонет, жалобно протягивая ко мне руки.
– Поговори… пожалуйста… почему?
Я не обращаю внимания на ее слова, ведь ответы и так ясны, а то, что неизвестно, откроется мне со временем, я знаю. Слова – это пустые звуки, они нужны лишь нищим духом, а те, кто постиг хотя бы первую ступень мудрости и совершенства, могут общаться молча.
Она тяжело дышит, и ее нежная кожа покрывается капельками пота. Я чувствую ее голод и жажду и решаю освободить ее от этих неприятных ощущений. Потом я продолжу искать.
– Нет, пожалуйста… – слышу я плач, когда отворачиваюсь и делаю шаг в сторону львов.
Большой косматый лев отрывается от мертвого тела и угрожающе рычит, когда она пытается последовать за мной, львицы настораживаются, а второй самец напрягается, вытягивая хвост. Женщина догадывается и со стоном останавливается, а хищники продолжают доедать свой обед.
Все происходит словно во сне, и я не чувствую никаких границ между реальностью и вымыслом, однако я знаю, что это не бред воспаленного сознания, это – нечто важное, начало чего-то, что уже грядет и что не остановить. Скоро я узнаю.
Их было всего четверо, и львиный прайд не насытился достаточно, чтобы не чувствовать голода. Гиенам достанутся одни кости. Сейчас я жалею, что двое чернокожих мужчин, так откровенно рассматривавших мою женщину, раздевая глазами и без того ее чуть прикрытое тело, заживо сгорели в машине, они были бы неплохой добавкой к тем четверым, что достались львам. Бесполезный расход живой плоти! Но ничего, будут и другие, будет много пищи у львов и гиен, у гепардов и прочих хищников саванны, очень скоро…
Огромный лев уступает мне свою добычу, преданно смотря на меня, однако я отрываю лишь небольшой кусок мяса с бедра упитанной женщины, когда-то такой важной и надменной, гордящейся своим положением и хвастающейся своим богатством, а сейчас нещадно разорванной на части. Она и ее муж, а также и другая пара богачей вели себя так, будто они являются пупами земли, и все двери для них почтительно распахиваются. Что ж, двери смерти тоже всегда с готовностью раскрываются перед глупцами, возомнившими себя хозяевами жизни!
Нежная мякоть легко поддается мне, ведь косматый самец уже разодрал ногу до кости. Я думаю, что этого достаточно для моей женщины, и отхожу, и лев продолжает обед, словно дразня других сородичей своей неспешностью поглощения пищи. Другие трое человек уже съедены, и львицы голодными глазами, не смея помешать, наблюдают, как кровавые куски исчезают в страшной пасти. Наконец хищник отходит от полуобглоданного тела, и львицы с рычанием накидываются на мясо.
В луже спекшейся крови я нахожу фляжку с водой и поднимаю ее свободной рукой, а потом, не спеша, возвращаюсь в тень акации к женщине. Она терпеливо дожидается меня, как и подобает подруге, уже не произносит ненужных слов, и в глазах ее вместе со страхом я вижу толику любопытства.
Она недоверчиво смотрит на меня, словно впервые увидев во мне врага, когда я протягиваю ей кровавый кусок. Я знаю, что мое лицо не отражает никаких эмоций, в отличие от ее лица, на котором я вижу все, что она чувствует и о чем думает. Женщина сидит на земле и пытается отстраниться от меня, отталкиваясь ногами, но я настойчиво протягиваю ей мясо. У меня нет времени, чтобы приготовить его, и ей придется съесть его сырым. Теперь я понимаю, что у нас будет долгая дорога по выжженной солнцем саванне, и следующий прием пищи будет не скоро. Я вспоминаю, что она всегда любила вкусно и сытно поесть, несмотря на то, что это не совсем хорошо отражалось на ее фигуре. Я думаю, что один раз принять в пищу сырое мясо ей не повредит.
– Нет… – в страхе шепчет она. – Не буду…
А ведь она давно мечтала попробовать человечины, вспоминаю я, и теперь, когда ее желание осуществляется, она противится мне, в ужасе смотря, как капли крови стекают по моим пальцам и падают на вниз, на жухлую траву. Люди всегда противоречат сами себе, и подчас отказываются от своих слов, я это осознаю, они беспомощные и низкие создания, живущие каждый в своем маленьком мирке, и истинно достойных среди них лишь единицы. Слишком тяжело жить среди непонимания и пустоты, слишком неприятно видеть то кощунство и безобразие, которое правит в этом мире, который разносчики заразы стараются поджать под себя!
А эта женщина? Она, конечно, не понимает истинных ценностей этой жизни, как и многие другие, ей еще предстоит пройти долгий и тернистый путь саморазвития и духовного становления. Что ж, я способен ей помочь, к тому же, ее сила и энергия необходимы мне самому. Мы нужны друг другу, и наши новые отношения начнут развиваться здесь и сейчас. Я заставлю ее претворить в жизнь все ее мечты!
Я улыбаюсь, поднося к ее сведенному страхом рту ее сегодняшний обед, и, воспринимая мою улыбку как угрозу, дрожащими руками она принимает у меня мясо. Что ж, очень скоро она позабудет свой страх, со мной она познает лишь счастье и наслаждение, раскрыв передо мной всю свою сущность.
Молодая женщина давится, отрывая куски, отчаянно жуя и стараясь проглотить их. Несколько раз ее тело сводит рвотной судорогой, но она справляется с собой и заканчивает свой обед. На ее окровавленном лице появляется тень удовольствия, а в глазах просыпается дикий огонек. Преодолев отвращение, она нашла мясо вкусным, и я знаю, что теперь она захочет попробовать его в приготовленном виде, и больше не будет отрицать, что она – каннибал. Если она пожелает, я буду всегда подносить ей человечину.
Она берет у меня фляжку и жадно пьет. Отрываясь, она смотрит на меня удовлетворенно и пытается улыбнуться мне в ответ, погасая в себе остатки страха передо мной, и на ее милом личике, сейчас окровавленном, эта улыбка напоминает дикий оскал.
Довольный, я отхожу, жестом указывая ее место под акацией, и снова обращаюсь к солнцу и небу. Львиный прайд окружает нас, и женщина вновь испытывает ужас перед хищниками. Они ее не тронут, если она не будет мне мешать, они словно ждали этого момента, когда я, наконец, получу от этого мира все ответы, когда я, наконец, обрету себя и свою цель. Я чувствую, что она начинает считать меня демоном, однако она достаточно умна, чтобы не беспокоить меня, тем более когда вокруг страшные звери, уже отведавшие человечины.
Львы окружают меня, а за ними – гиены, несмотря на голод, тоже застывшие, словно недвижные статуи. Звериные морды повернуты ко мне, и в диких глазах – ожидание.
На широко расставленных ногах я стою, раскинув руки в стороны, обратив лицо и ладони к солнцу. Я вновь купаюсь в его лучах, и вновь свет наполняет меня. Я чувствую воздух и землю, огонь и воду, все окружает меня, и я – в центре. Я чувствую, как просыпаются надежды этого мира, как тысячелетнее бремя тяжести и пороков, насаженное человечеством, готово распасться, цепи духовной нищеты и рабства готовы разомкнуться в одночасье, освобождая дух матери-Земли, я чувствую, как грядет возрождение мира, затоптанного ногами человечества, порабощенного, бесцельно и немилосердно уничтожаемого, я чувствую, что воздаяние и награда близко, и я знаю, что я могу все это осуществить.
Я напрягаю слух и слышу биение тысяч сердец в грудях животных, постепенно все новые и новые сердца звучат в едином ритме. В лесах и степях, в зоопарках и цирковых зверинцах мохнатые узники замерли, и их сердца поют. Я слышу биение сердец всех животных земли, звучащих в унисон, и они говорят: «Сим-ба. Сим-ба.»
Далекий грохот барабанов, обтянутых кожей, разносится у меня в мозгу. Руки, стучащие по ним палочками, руки, бьющие по ним ладонями, белые, желтые, черные, выводят одну и ту же фразу: «Сим-ба. Сим-ба.»
«Сим-ба. Сим-ба.» – поют музыкальные луки, и первобытные лютни им аккомпанемируют, «Сим-ба. Сим-ба.» – грохочет музыка, и под дикий танец первобытных шаманов, под звон и грохот, под биение животных сердец, под вибрацию энергий, рожденную раскачивающимися в медитации магами, ламами и свами, я ощущаю древнюю магию матери-Земли, позабытую еще во времена первых фараонов. Она растекается волнами из сердца африканского континента, заполняя леса и горы, моря и реки, и в глазах всех животных, до которых докатывается эта волна, появляется блеск. Они ждут.
Я не чувствую сердца людей – обычных обывателей этого мира, лишь животных, рыб и птиц. Те немногие люди, которые живут ради мира, понимают его и видят его таким, каким он является на самом деле, сейчас играют, и их музыку я слышу. Мир медитирует, рождая новые энергии, охватывающие всех животных, что замерли сейчас в немом экстазе, по их потокам свободно плывет их сознание, и я чувствую их ожидание. И мне не нужно торопиться, чтобы понять, я свободен в своем разуме и мыслях, и они терпеливо ждут, и это ожидание протяженностью тысячелетия скоро окончится, я знаю это. С медитацией мира сливаются все те немногие люди, что сейчас купаются душами в новорожденных энергиях. Их тела – сидячие, лежащие в покое, движущиеся в безумном первобытном танце, тела музыкантов – становятся проводниками этой силы, излучаемой планетой в направлении далеких звезд, а их сознание – в медитации. Вибрация струн и грохот барабанов совпадают по такту с биением сердец, выводя одно: «Сим-ба. Сим-ба.» В далеких древних храмах, в джунглях и горах, на островках посреди океана, в подвалах больших городов – во всех потаенных местах звучит как призыв: «Сим-ба. Сим-ба.»
Все замерло вокруг, но одновременно все звучит и движется. Все ожидают.
– Сим-ба… – шепчу я.
И вдруг под грохот и звон в моем сознании, под биение сердец я словно просыпаюсь, я сбрасываю с себя оковы сна и неведения, я вспоминаю.
Десятки тысяч лет назад я был здесь, и теперь мой приход повторяется. Мать-Земля снова меня позвала, и я откликнулся на ее тревожный зов, проснувшись внутри себя. Я вспомнил себя, всю свою жизнь и все предыдущие жизни. До этого я только спал.
Мы приехали с женой на это сафари ради отдыха и отвлечения от повседневной жизни больших городов и встретили здесь то же, что в везде: непонимание и равнодушие. Ради спортивного интереса устраивают люди охоту на диких животных, и мы видели это. И в какой-то момент, когда мы отделились на своей машине от группы, преследуя быструю антилопу, я вдруг услышал и почувствовал. Я услышал стон матери-Земли и ощутил ее боль. На всех концах планеты люди уничтожают то, что с любовью дано им в наследство, и я почувствовал боль каждого убиваемого животного, каждого срубаемого дерева, услышал их стоны и мольбы. Когда пуля, выпущенная из винчестера, впилась в плоть антилопы, разрывая ее сердце, я вдруг закричал, и от моего крика заложило уши всем. Чернокожий водитель не справился с управлением, и машина перевернулась. Я успел схватить жену и выпрыгнуть наружу… А потом я стал чувствовать и видеть по-другому. Я стал искать.
И теперь я знаю все ответы, я ясно вижу свою цель. Возрождение грядет.
– Симба, – произношу я внятно, закрытыми глазами видя все вокруг.
Симба – царь зверей, не лев, как говорят мифы черного народа, неправильно трактованные, а символ, больше, чем просто знак. Симба – душа, Симба – сущность, Симба – разум. Это говорят сердца животных, это говорят барабаны, и вибрация струн повторяет это имя. Симба – внутри меня, я – Симба, и одновременно я – это я. Симба спал, как спал сам я, из перерождения в перерождение, из поколения в поколение, странствуя по континентам и эпохам, и в момент наивысшей нужды он снова проснулся, чтобы вести за собой свою армию, чтобы спасти то, что еще осталось, чтобы возродить уничтоженное, вернуть утерянное.
Симба – вечный противник Дамбаллы, ныне живущего в людских сердцах. Дамбалла поселяется в сердца людей, существ, обладающих разумом, и наполняет их ненавистью и искушением, Симба же поселяется в умы животных, чьи сердца чисты, и наполняет их разумом. У Дамбаллы множество имен, в разных странах и в разные эпохи его называли по-разному, но везде он олицетворял собой одну и ту же сущность. Сатана, Мефистофель, Люцифер, Шайтан, Иблис – имен так много у одного, грехов и зла так много у многих, чьи сердца он посетил. Его называли Аидом и Плутоном, Сетом и Нергалом, и везде он приносил своим последователям лишь разрушение. Лишь глупцы, не ведающие последствий, не представляющие, что означает Тьма как истинное зло, выбирают его своим богом. Однако есть глупцы, которые сами становятся на путь зла, не понимающие и не видящие, и таких большинство. Несовершенство людей в конце концов станет причиной их гибели, ведь не нужно прилагать больших усилий, чтобы привести их на путь порока и самоуничтожения, всего лишь одно искушение. Но я в силах положить конец этому интересу Дамбаллы, я знаю это, скоро эон мрака, страха и отчаяния закончится, я чувствую это. Ничего больше не повторится, колесо жизни закрутится по-другому!
Симба – один, и ему не нужно больше имен, чтобы совладать со своим врагом. Симба – внутри меня, Дамбалла – внутри миллиардов сердец, насмехающийся и уверенный в своем превосходстве, и я бросаю ему вызов, как бросал вызов давно, в прошедшую эпоху.
– Симба! – кричу я, и пустота наполняется эхом, отзывающимся на самых дальних уголках земли.
Я чувствую порывы ветра, превращающиеся в ураганы, сметающие на своем пути города людей, я чувствую волны, вырастающие до цунами, обрушивающиеся на побережья, заполненные равнодушными людьми, я слышу землетрясения и пробуждение вулканов, я ощущаю страх людей, я чувствую злость Дамбаллы. Первый удар нанес я сам.
– С-и-м-б-а!!!
Мой громовой рев, содрогнув планету, стихией проносится в глубокий космос. Он отзывается в каждом из животных сердец, и блеск в глазах миллионов земных тварей обращается в сияние разума. Они спешат ко мне, они начинают свою битву. Везде, со всех сторон животные нападают на людей, в зоопарках, в цирках и на лоне природы. Они бегут из своих клеток, их клыки и когти в крови, а желудки отведали человеческого мяса. Они вступили в битву. И хотя их путь устлан трупами друзей и врагов, их сердца не ведают страха. Они ответили на мой зов.
Воина началась.
Страх заполняет людские сердца, в их глазах паника, а на лицах – отчаяние. Лишь те, кто сейчас играет древнюю музыку, чей мотив совпадает с биением животных сердец, те, чьи души объединены с душами животных, дополняя гармонию этого мира, чувствуют себя в безопасности. Стихии и звери их не тронут, мать-Земля не наказывает невиновных!
Львы и гиены вокруг меня рычат, приветствуя мое возвращение. Я открываю глаза и опускаю руки. Я улыбаюсь.
Далеко я слышу разумом, как по саванне едут машины в нашу сторону, продолжая сафари, ища нас, не догадываясь, что происходит в мире. Скоро они узнают. Я указываю рукой в их сторону, и львы покидают меня. За ними спешат гиены. Я знаю, что все хищники в округе спешат на встречу с незваными гостями. Потом они вернутся ко мне, не дикие звери, а разумные существа, по изобретательности и приспосабливаемости не уступающие человеку, превосходящие его силой, хитростью и выносливаемостью.
Наконец я обращаю не нее внимание. Когда я приближаюсь, женщина в ужасе отползает. Жестом я велю ей следовать за мной, но она мотает головой. На глазах блестят слезы.
– Ты – не он! – кричит она. – Где мой муж?
Я хочу схватить ее за волосы и рывком заставить идти за собой, однако моя рука на полпути раскрывается в ладони, и я соприкасаюсь с ней разумом. Токи моей энергии вытекают из пальцев и наполняют ее, жалкую и дрожащую. Всего на секунду я раскрываюсь перед ней, и она больше не боится меня.
Молодая женщина вскакивает и протягивает ко мне руки. Я нежно обнимаю ее и целую в уста, одновременно слизывая с ее лица засыхающую кровь. Она стонет, не ожидав, что мои поцелую возымеют над ней такую силу, несмотря на жару и запах смерти, она хочет отдаться мне, ее сущность начинает раскрываться. Я отстраняюсь и веду ее за руку за собой. Я вспоминаю сотни женщин, которых шаманы приводили ко мне, самых прекрасных, я знаю, что сейчас будет то же. Симбе нужна любовь, не только война направляет его.
От стада зебр в паре миль от нас отделяются два сильных жеребца. Они спешат к нам по моему зову, чтобы нести на себе царя и его подругу. В ближайший поселок, на зов барабанов, направимся мы в окружении звериной свиты, чтобы начать собирать армию. Во всех концах земли шаманы и колдуны готовят для меня невест, я никогда не буду одинок. Я – Симба, Симба внутри меня, и я – это я!
Моя подруга улыбается, гордая за меня, счастливая, готовая подарить мне радость и усладу. Она всегда будет главной, она будет ехать рядом со мной, она всегда будет моей, как сотни других, с детства подготавливаемых к своему предназначению. Я не буду одинок.
Я слышу трубный рев слонов, ржание зебр и мычание буйволов. Я слышу рычание хищников. Все звери теперь объединились, они начали стекаться под мои знамена. Листва и трава приветственно шелестит мне, мир дышит, мир дождался Симбу.
Я улыбаюсь, ведя за руку мою женщину, и она улыбкой отвечает мне. Ее сердце раскрыто, и она видит и чувствует то же, что и я. Скоро она станет моей женой, мы еще раз сыграем свадьбу, на этот раз по-настоящему.
Внутри себя самого я проснулся, и происходящее больше не кажется мне сном. Цепи сброшены, и разум возобладает. Я знаю, что делаю, я – Симба, внутри и снаружи я – это я!