Груз

    Груз-200 прибыл в Тару в пятницу, 13-го... Его ждали давно. Телеграмма из в/ч 2132 со скорбными словами "...25 июня, при исполнении воинского долга, погиб рядовой Паршуков Александр Васильевич..." пришла его маме 2 июля... Потом были долгие 11 дней ожидания, и 11 ночей, которые Надежде Николаевне вспоминаются теперь смутно. Приходили в её маленький домик на окраине Тары какие-то люди и военные и гражданские и говорили одно и тоже: "Груз задерживается в дороге, железная дорога виновата... ведомство не то..." Ещё удивляло, почему её Сашку теперь называют грузом. Невозможно было поверить, что он не вернется, не пройдет по улице, где его знали все, и он знал каждого, не скрипнет старой калиткой, не скажет "Здравствуй, мамочка, вот и я..." Она смотрела на дождь, плакала и снова ждала... даже когда рано утром, 13 июля сообщили, что груз-200 все-таки прибыл, даже когда в сопровождении милицейского эскорта привезли гроб. Его поставили на улице, в ограде, потому что в доме не хватало места, но даже в ограде места всем не хватило, собрались не только соседи и родственники, пришли многие, для которых не бывает горя чужого... Впрочем, Надежда Николаевна их не видела, она видела только лицо сына, немного исхудавшее, совсем белое, не хватало на нем только привычной улыбки, а потому так до конца и не верилось, что это он - её Сашка... Она слушала чьи-то слова "Слава Богу, что привезли, что в родной земле похоронят, что все как у людей будет..." Слушала, соглашалась и снова плакала, потому что кричать уже не было сил, частые обмороки ничего не меняли, она опять и опять возвращалась к действительности, где Сашка по-прежнему лежал в гробу, в военной форме и молчал... Бесконечно тянулись два часа гражданской панихиды в фойе городского дома культуры, подходили какие-то люди, говорили какие-то слова, менялся караул у гроба, менялись ватки с нашатырным спиртом... Потом была дорога до кладбища, и Сашку несли на руках друзья, сослуживцы, парни, которые вернулись из Чечни... которые вернулись. Снова и снова шел дождь, но люди почему - то не садились в автобусы, а молча шли за гробом, сохли под внезапно выглянувшим солнцем, а потом снова мокли. Последние силы ушли на то, чтобы перед погребением подойти к гробу. Речи, произносимые на могиле, утонули в потоках ливня, и только выстрелы из автоматов - салют для её Сашки - глухо отозвались в голове...
Всё закончилось, все ритуалы были соблюдены, мероприятие прошло согласно давно утвержденного плана. Остался простой тарский парень Паршуков Александр Васильевич с двумя пулевыми ранениями в голову, двух месяцев не доживший до своих 20 и его могила на городском кладбище. Остался маленький домик на окраине Тары, куда он так и не придет никогда, чтобы скрипнуть калиткой и сказать " Здравствуй, Мамочка, вот и я…"