Пинеда-де-мар

Это был маленький курортный испанский городок на берегу Средиземного моря, недалеко от Барселоны. Бывшая рыбацкая деревня. Пинеда-де-Мар. Ничего особенного. Море, пляж, много мелких кафе, главными и постоянными посетителя которых были сами же хозяева и обслуживающий персонал. Конец сезона...

Вот там я его и встретил. Он был с дамой. Подтянутый, лет сорока. Я узнал его сразу, со спины, когда он, окончив танец, усадил партнершу на место, а сам подошел к музыкантам и пожал руку дирижеру. Мы не умеем так делать. Конечно, сцепиться клешнями - пожалуйста! Но сделать это так, чтобы в течение мгновения продемонстрировать сердечность и независимость, благородство и обаяние... И это был мой отец...

Никто из моих домашних не видел, как отец превратился из юноши в зрелого мужчину. На фото, сделанном а июле 1941 года, где он, с моей будущей матерью и четырехлетней сестренкой, в военной форме с пушечками в петлицах - худощавый, не слишком уверенный в себе молодой человек с тонкой шеей и, как мне кажется, даже какой-то обреченностью в глазах.  Потом никаких фотографий не было аж до 1944 года. А между этими датами - гибель на фронте его младшего брата и трех старших братьев моей матери. Панфиловская дивизия. Все мужское население призывного возраста из двух семей.

Судьба была благосклонна к отцу. Его призвали в армию в 39-м, когда моей сестренке было полтора годика. Попал на финскую и демобилизоваться должен был в 40-м. Но... был направлен в артиллерийское училище, которое окончил в октябре 42-го года. Так и миновала его та самая "мясорубка", из которой не выбрался практически никто из тех, кто попал в армию в начале войны.

А вот на фотографиях 44-го года - это уже совсем другой человек! Офицер, артиллерийский разведчик,  гвардеец, орденоносец. Уверенная осанка, легкая полуулыбка в уголках рта, веселый, жизнерадостный блеск в глазах.

Знаменательный для меня 1949 год. Я в этом году родился... Отец - в гражданском. В шляпе с закругленными полями, вполоборота, совершенно европейский тип лица - прямой нос, упрямый подбородок, загадочная улыбка... Это - в Австрии. До 1952 года там служил. Помню, мама рассказывала, что Молотову письмо писала, жаловалась: сколько ж можно!

Вот так и получилось, что отца своего я начал осознавать, когда ему под сорок уже было... А он, когда умирал, меня не узнавал уже. Инсульт. Представлялся я ему его младшим братом - Ваней. И уговаривал меня, чтобы я ему могилку глубокую не копал, опасно ведь, стреляют...