6. Прописка Любы Салкиной

6. "Прописка" Любы Салкиной

Любу привезла в школу мама.
Как только за нею закроются двери – о девочке можно будет забыть! Учеба оплачена на 2 года вперед, спасибо моему новому супругу! Ну, пару раз съезжу к ней на свидание! Не переломлюсь! Мама Любы мечтала о новом муже, и девочка казалась ей только обузой.
Будущих воспитанников привозят в Школу их родители. Все вновь прибывшие попадают в приемное отделение. Свои приемные отделения имеют каждое из двух Отделений Школы, поэтому будущие воспитанники в зависимости от их пола сразу же оказываются в том Отделении Школы, где им предстоит учиться.

В приемном отделении Любу Салкину встретила дежурная воспитательница Ольга Ковальская. Люба успела прийти в чувство после свидания с Романом, чудовищем Новиковска и его окрестностей.
– Ну, Люба, слушай и запоминай! – Ольга провела с ней собеседование, в ходе которого выяснила печальные причины, по которым мама была вынуждена доставить девочку в это исправительное заведение. "Хлебнула девочка лиха! – Вздохнула Ольга Ковальская. – Но и тут ей раем не покажется!"
Люба вместе с мамой заполняла кучу необходимых бумаг. Среди них согласие мамы на проведение профилактической порки девочки.
– Это для твоей же пользы, Любочка! – Мама подмахнула страшный документ.
 – Воспитанница Салкина, подпишитесь там, где галочка на месте подписи за ознакомление! – Ольга Ковальская перешла к обращению на «вы» и протянула девочке бумагу.
"Мама меня предала!" – Дрожащей рукой девочка подписала страшную бумагу. – "И ведь мама сама этому как будто рада!"
– Воспитанница Салкина, вам предстоит учиться в группе Анны Ивановны! – Ольга подписала направление в ее группу. Вы с ней, кажется, уже знакомы! Там вам предстоит учиться сколько...
– На два года внесена оплата! – Мама любы показала квитанцию банка.
Фактически это означало, что на два года двери школы закрывают девочку от внешнего мира на все время.
Наконец, все бумажные вопросы улажены. Ольга подробно ознакомила Любу и ее маму с установленными правилами и нормами поведения, принятыми в Школе, с обязанностями воспитанников, а также с теми наказаниями, которыми они будут подвергаться при невыполнении этих обязанностей и нарушении распорядка.
– Ну, дочка, счастливо оставаться! – мама чмокнула девочку на прощание – будь умницей!
Как только за мамой закрылась дверь, , Ольга отвела новенькую воспитанницу Любу Салкину, в санблок, на обязательный медосмотр.
– Здорова, ограничений к "прописке" нет! – Заявила дежурный доктор.
"Что такое ограничений к прописке нет? – Не поняла Люба.
– Скоро все узнаете! – Улыбнулась Ольга Ковальская. – Вы поступили к нам в середине четверти, поэтому ознакомление с правилами поведения у вас будет не совсем такое, как у всех! Впрочем, ничего особенно страшного и непоправимого с вами не произойдет! Просто вам популярно и очень доходчиво объяснят наши методы поддержания дисциплины!
– Ну, воспитанница Салкина, – Ольга Ковальская повела девочку в душ, вам пора познакомиться с нашим «Комплексом для исполнения дисциплинарных взысканий». Воспитанницы, да и сами воспитатели называют его рыдальней.
"Хороши родители!" – Подумала Ольга, сами подписали девочку на прописку. – "Даже не попытались отказаться!"

– На принятие душа у вас есть десять минут! Раздевайтесь! После душа я скажу, что  делать. Потом выдам вам форму!
Люба, не подозревая подвоха, выполнила все, что требуется.
"Правила простые и понятные!" – думала она, стоя под струями горячей воды. – "Главное – не нарываться! А что это за прописка, которую мама подписала не глядя?"
А между тем, Ольга Ковальская готовила все для продолжения работы. По правилам школы,  каждый вновь прибывший подвергался порке розгами. Цель – шоковое воздействие, чтобы заставить сразу беспрекословно подчиняться воспитателю, и в качестве профилактики нарушений. Обязанность "прописки" была возложена на дежурного воспитателя, который проводил собеседование.
Любина мама имела право наблюдать за экзекуцией, могла и отказаться от "прописки", но она поспешила по своим делам.
– Воспитанница Салкина - Ольга посмотрела на новенькую, – вот там скамейка, ложитесь на живот.
До Любы стал доходить кошмар этого требования. Пластиковая детская ванночка, в которой мокли прутья, стояла рядом.
Глаза Любы сделались большими, как пуговки.
– Зачем?
– Вы ляжете на живот и позволите мне вас привязать. А потом я буду вас сечь розгой. Если вы подчинитесь сразу, то получите тридцать ударов. Вам будет больно, очень больно. Но ничего непоправимого с вами не случится. Можете кричать. Это не запрещается. И не считается позорным. Ни воспитателями, ни воспитанниками.
– За что? Я же еще ни в чем не провинилась!
– Да, воспитанница Салкина, вы еще ни в чем серьезно не провинились. За исключением того, что не выполнили распоряжение воспитателя лечь на скамью. Неповиновение воспитателю – это очень серьезное нарушение дисциплины. Но я понимаю ваше состояние и на первый раз прощаю. Поэтому сейчас я буду вас сечь не для наказания, а для назидания. В старину говорили «для памяти». Чтобы вы сразу обрели привычку беспрекословно выполнять приказы воспитателя и хорошенько запомнили на будущее, что вас ждет в случае нарушения. Так здесь принято! Это называется «профилактика» или «прописка». Мы вашей маме все растолковали, она нас поняла, на «профилактику» согласилась и расписалась в приемных документах!
Если же вы не подчинитесь сразу, то эти тридцать розог могут превратиться в пятьдесят за неподчинение. И в шестьдесят, если мне придется позвать на помощь дежурного охранника. На первый раз я не буду ужесточать профилактические меры за ваше пререкание с воспитателем. А так же не буду заносить вашу попытку неповиновения в ваше досье. Даю вам тридцать секунд, чтобы подчиниться!
Ольга показала на большие часы над дверью.
– Время пошло.
Из глаз Любы потекли слезы. "Главное – не нарываться! А мама сама взяла и подписала!"
Любы легла на кушетку и позволила себя привязать, чувствуя себя преданной мамой.
"Девочка и так хлебнула лиха!" – Ольга, сама прошедшая огонь и воду, решила наносить удары достаточно сильно, но без излишней жестокости. – "А мама подписала бумагу и даже не поинтересовалась, можно ли без этого!"
Пристегнув Любу фиксирующими ремнями к скамье, Ольга выбрала прут из пластиковой детской ванночки с подсоленной водой и взмахнула розгой.
Завопила Люба сразу. Ольга продолжила ритмично сечь новенькую воспитанницу.

***

Любе казалось, что наказание не кончится никогда! Прутья рвали и рвали ее тело.
- Можете кричать! Это разрешается! – Ольга, не торопясь наносила по ягодицам привязанной девушки хлесткие удары.
Удар! Крик! Вздрагивает шаткая скамейка. Удар, вспышка боли, еще один, всего-то надо вытерпеть три десятка. Но как это больно!
Удар! Шелест шин где-то далеко. Тяжело дышать, воздух липкий, влажный, обволакивающий. Но я терплю! – Думает Люба
– Ей кажется, что она идет мимо тёмных окон домов, где отражается жёлтый свет фонарей. А на самом деле это просто вспышки боли от которых сыплются искры из глаз.
– Удар! Налево, чуть ускорив ритм. Удары сложились в перекрёсток. Капелька крови и заработал светофор. Любе дали передышку.
– Сегодня у тебя бонус! – Ольга взяла новый прут и перешла на другую сторону скамьи, – При первой порке не требуется самой считать полученные розги. В другой раз если собьешься со света – получишь розгопремию!
Ольга Ковальская остановилась, и Люба видела в большом зеркале, как прут оставляет на ее теле чёрно-красные липкие следы. Шелест прута, кто-то проехал мимо на скутере. Запах одеколона.
Люба жадно хватала воздух ртом, что бы избавиться от комка в горле. Прокусанные в кровь губы нещадно болят и снова этот привкус соленой крови.
 Удар! Эта бесконечная порка никак не заканчивается.
Ольга неторопливо секла, не обращая никакого внимания на крики и визги. Теперь удары ложатся направо-налево.
 - Сомлела быстрей, чем я думала! - Люба словно издалека  услышала голос воспитательницы.
После окончания порки Ольга окатила Любу водой, протерла попку девочки спиртом.
Для Любы спирт на иссеченные места был болезненной неожиданностью. Казалось, что истерзанные ягодицы ошпарили кипятком!
– Неужели я выдержала «профилактику» в тридцать розог и не умерла? – думала Люба.
Подождав, пока крики перейдут в всхлипывания, Ольга освободила новенькую от привязи и тут же выдала школьную форму.
После этого Ольга еще раз напомнила правила поведения в Школе, а также о том, как будут наказывать за провинности и о том, как Люба обязана вести себя во время наказаний.
Рассказ сопровождался демонстрацией учебного видеофильма, в котором подробно отражены все упомянутые моменты.
"Надо вести себя так, чтобы не попасть в эту рыдальню снова!" – Думала Люба. – "Что угодно, только не в рыдальню!"
– И мой тебе совет, – Ольга взяла девочку за руку и перешла к обращению на «ты», – Анна Ивановна, твой воспитатель, поркой не злоупотребляет, но если попадешь к ней "под раздачу", мои прутики тебе нежной лаской покажутся! Надеюсь, что профилактика, только что полученная тобой, убережет тебя от нарушений.
А с девочками из своей группы советую подружиться! Тебе придется проходить обучение вместе с ними в течение всего срока пребывания в стенах Школы. Староста познакомит тебя с подругами и решит необходимые бытовые вопросы! Удачи!
Воспитательница Анна Ивановна, которой отдали Любу Салкину, ситуацией воспользовалась, чтобы показать себя справедливой. Утешила, посочувствовала, заверила, что она без вины никого не наказывает. И даже провинившимся, но раскаивающимся часто дает шанс на получение амнистии. Сказала, что это раньше вновь поступающих учеников пороли в обязательном порядке, а сейчас это оставлено на усмотрение дежурного воспитателя. Сказала, что Любе просто не повезло. Она была направлена к ним в середине четверти. Если бы поступила в начале года вместе со всеми, то скорее всего все бы обошлось только общей для всех демонстрацией наглядных материалов по ТН, и показательной поркой одного из наиболее «отмороженных» из нового контингента. Перепороть сразу всех воспитанников дело крайне затруднительное, да и не нужное. Поскольку надо, чтобы воспитанники набирались ума разума на чужом опыте. В общем использовала действия Ольги Ковальской чтобы войти в доверие к новой воспитаннице.