Терновая беседка Глава 5

       Лоре было пять с половиной лет, когда случилась страшная беда в том другом месте, где они жили. Горел лес. Случилось это в тот день и в тот год, когда Гагарин полетел в космос.
      
     Отец Лоры, Алексей Никитович Тихомиров, был главным лесничим  района.
     12 апреля вошел в календарь, как День Космонавтики.[2] А в домашний календарь семьи Тихомировых, как День Пожарника.
      Лес горел страшно, с размахом, с треском. Зрелище было великолепно-ужасающее.
     Лора, как заворожённая  стояла в толпе среди взрослых,  и не могла понять – почему огонь, почему горит лес.
    
      Это не был дремучий и густой лес с серыми волками, которыми часто пугают детей в детстве. Был он радостный и приветливый, много солнечных полян,  грибов и ягод. Почти каждый день, когда  была хорошая погода, Лора убегала в лес; был он рядом.
    
     Дом и лес разделял кусок девственной степи - говорят, никогда не паханной и не тронутой рукой человека. В народе назвали «степок». Наряжался «степок» весной дикими фиолетовыми  ирисами и желтыми горицветами, всё лето переливался серебристым ковылём.
    
     Всего несколько минут требовалось Лоре, чтобы пробежать «степок» и оказаться на одной из полян в лесу.
     Однажды, заволновавшись, что Лоры долго нет, мама отправилась на поиски, и знала где искать: под молоденькой осиной. Там и нашла Лору. Спящую.
    
      А рядом семья ежей. Избегают они людей,  но с девочкой чувствовали себя уютно, подружились. Тоже пригрелись на солнце и заснули. Маленький ёжик-детёныш, иногда высовывал из клубка длинных иголок чёрненький,  размером с горошину,  нос и смотрел на Лору;  наверное, проверял – спит ли.
      
     Любила Лора осину за то, что всегда находила под ней  подосиновики с красной шляпкой, на толстой белой ножке. Ещё любила прислушиваться, как мелко и трепетно шелестит  листва, как будто дрожит. Вот этот шелест, чистый лесной  воздух и убаюкивали.

   
       ***
       Лес, который Лора так любила, а он отвечал тем же - горел. Огонь полыхал огромными длинными языками, которые уходили высоко в небо и растворялись там, как будто небо проглатывало их.
    
     - Красиво горит, - сказал чей-то мужской голос из толпы.
      Никто не ответил.
     - Как думаешь, - спросил тот же голос, - долго гореть будет?  Дня три?..
     - Не-е, - протянул  другой мужской голос, - это летом, когда травы сухой много вокруг. Сейчас, думаю, дня два, не больше.
    
      И никогда больше Лора не увидит свою осину.
      «Ёжики!»  - вспомнила Лора.
     - Ёжики горят!» - вскрикнула и заплакала.
     - Девочка, какие  ёжики? Иди лучше домой, - сказала женщина, стоящая рядом с ней.
    
     Лес горел два дня и две ночи. Горел уверенно и мощно.
     На Тихомирова было страшно смотреть в эти дни. Осунулся, почернел от копоти, от случившегося, и молчал. Приходил домой, не мылся; в чём был в том и засыпал на кухне на топчане.
    
     Пожар потушили. Следствие велось около года. Нашли поджигателя – тракторист Швыдкый, вечно пьяный, злобный мужик. Нашёл с дружками в лесу удобный пенёк, выпивали, бросил папиросу в кусты…. Дружки и проговорились.
   
      Но что было на самом деле? И была ли это только папироса? Осталось тайной. У Тихомирова  были недоброжелатели: горяч, вспыльчив, большая требовательность к себе и другим.
     - Папа, а почему ты в космос не полетел? - спросила тогда Лора.
     - Каждому,  Лора,  своё в этой жизни: Гагарину в космос лететь, мне леса выращивать и тушить, когда они горят, а тебе учиться в школе.  И только на пятёрки.
    
     Пройдёт несколько лет пока недоверие к лесу у Лоры улетучится само по себе. Гуляя иногда  в лесу, Лора, перефразировав известную песенку, напевала: Я люблю тебя лес, - останавливалась и требовательно, подняв указательный палец вверх, продолжала: но надеюсь, что это взаимно».


     ***
     Приехала бабушка. Начала развивать свою версию  пожара. Лора подслушала
как она говорила маме:
     - Неспроста это всё, Надя, ой,  неспроста, - тихо и монотонно как будто причитала она, - ругал меня твой Алексей, что религию приношу в ваш дом, что Лору в церковь брала с собой. Бог всё видит.
      
      «Какую церковь? - думала Лора, - когда это она меня брала? Что-то бабушка путает».
     - Тише, мама. Вдруг, Алексей зайдёт.
     - Да и дерево это, которое Лора так любила – нехорошее. Иуда на осине повесился, - причитала дальше бабушка, - презираемое это дерево в народе.
      
     Кто такой Иуда и почему он повесился - Лора не знала, но обидно ей стало за осину, даже слёзы навернулись на глаза.
     «Как же так? Осинка так всегда радостно встречала, - пыталась она переварить в своём детском мозгу, - как могут расти под нехорошим деревом такие  красивые и вкусные грибы?»
      
     - Бог отвёл – Лорочки не было в это время в лесу, - дальше вела своё бабушка, - надо бы в церковь сводить.
     - Что ты  мама, какая церковь? Алексей как узнает…
   
      На следующий день Лора смотрела на бабушку исподлобья, даже «Доброе утро» не сказала.
     - Что это ты, внученька, такая неласковая сегодня? - бабушка цепко взяла Лору за руку и внимательно посмотрела в глаза, - за дерево, что ли, обиделась?»
   
      «Ой, наверное, бабушка умеет читать мои мысли», - испугалась она и ещё больше насупилась.
     С тех пор Лора - когда видит дрожащую на ветру осину - подходит к ней, гладит ствол, касается листьев и тихо шепчет: «Ты хорошая, ты красивая я не презираю тебя. Не дрожи». (Почему вдруг в настоящем времени?)
   
      То ли ветер прекращался, то ли дерево прислушивалось к словам Лоры, но мелкая листва прекращала трепетать, а сама осина, казалось,  хотела  благодарно обнять Лору.
     А ежей с тех пор Лора видела только на картинках.

               
                Дневник Лоры
   
      7 июня 1967 г.
      Перечитала «Дубровского» Пушкина. В детстве  читала под одеялом, с фонариком – аж дух захватывало, не могла уснуть. Сейчас – не очень. Почему? Может, надо было опять под одеялом и с фонариком? Подумаю позже. Правда отец сейчас не контролирует, что я читаю. Свобода! Ха-ха – смешно: свобода. Хорошо, что хоть в лесу гулять позволено.
   
      Про Данко отрепетировала, на вечере выступила. Кажется училка по литературе осталась недовольна… А что мне  было делать?  Когда правая рука была высоко поднята над головой с воображаемым сердцем Данко, я вспомнила ситуацию на летней эстраде. На секунду представила, что руку может заклинить и, почему-то стало смешно. Ну, в общем, как-то справилась.
   
      Пока нечего репетировать, а к летней эстраде тянет. А зачем? Только честно! Что-то, я слишком часто вспоминаю того нахального зрителя в последнем ряду. И взгляд. Аж мурашки… Почему? Не знаю. Вспоминаю - и всё тут…
    
     Может это любовь? Ага, ещё можно добавить: с первого взгляда да на таком расстоянии – от летней эстрады до последнего – тридцать рядов. Ой, что я знаю о любви? Ромео и Джульета – вот это любовь! И, кажется, младше меня были?
     И всё же – где-то я его видела.
               

 
                ______

Продолжение здесь:  http://www.proza.ru/2015/03/13/43

Начало здесь:  http://www.proza.ru/2014/03/05/1798