Смертельная любовь

часть четвертая
 Войдя в свой дом, Павел был приятно удивлен царящей здесь чистотой. Недавно протопленная печь, была еще горячей. Видимо, мать с дочерью исправно следили за домом и отоплением Павел разгрузил сумку с продуктами, включил холодильник и сунул бутылку с шампанским в морозильную камеру. Вера обещала быть после 10 вечера. За все то  время, что он отбывал  заключение, Павел почти не вспоминал о Марии. Он прочно заслонил, заблокировал все неприятные воспоминания, не на шутку поверив в то, что это он жертва, а не убитая им жена.
Пройдя по комнатам, Павел убрал с глаз все, что могло ему, а главное его Верочке, напомнить о Марии. Часов в шесть пришел Коля. Павел с трудом узнал сына. Тот   подрос, оформился, превратившись в симпатичного паренька. Павел с трудом заставил себя чмокнуть сына в щеку. Все, кто хоть чем-то мог напомнить ему Марию, почему-то очень раздражали Павла. Возможно это был скрытый комплекс вины.   Выпроводив Колю, Павел предался приятным воспоминаниям о нескольких  последних ночах, проведенных им с Верочкой.
Наконец она появилась!  Вошла в дом сняла беличью шубку, подаренную ей Павлом перед судом, по хозяйски, оценивающе осмотрелась. Затем подошла к накрытому столу и уселась, закинув нога на ногу. Павел залюбовался красивым изгибом ее высокой шеи с крутым завитком светлых волос. Не сдержавшись, он подошел и поцеловал Веру в шею. Громко рассмеявшись, женщина победно посмотрела Павлу в глаза-"Ну, угощай меня, мой рыцарь"
После короткого ужина, Павел нетерпеливо подтолкнул Веру к постели, которую делил с Марией всего три года назад. -"Иди, моя королева, ложись. Я всю постель сменил!  Для тебя старался". Сбросив одежду, Вера комфортно расположилась на двуспальной деревянной кровати. Павел выключив свет, быстренько примостился рядом, жадно обнимая горячее тело женщины. Вера  игриво посмеивалась, щекоча его  ухо кончиком острого язычка. Павел млел. За такие минуты он снова  и снова готов был убивать.
Вдруг Вера замерла. Павел почувствовал, как одеревенело от напряжения ее тело. Он попытался спросить, что с ней не так, но пронзительный визг, наполненный ужасом, подкинул Павла в постели.  -"Верочка, очнись, что с тобой?  Верочка, да что такое, успокойся."  В комнате было темно, но Павел рассмотрел глаза женщины в свете полной луны заглядывающей в комнату через светлые шторы на окнах.
В глазах его подруги плескался  такой ужас, что Павел сам чуть не закричал. Он проследил за ее взглядом, устремленным в угол комнаты, но ничего не увидел.
Вера затихла,  глаза ее закатились и она обмякнув на руках Павла откинула голову. Насмерть перепуганный мужчина, торопливо включил свет и склонился над Верой. К счастью, она была жива. Только потеряла сознание. Павел заметался по дому, не зная что делать. Трясущимися р руками он схватил с полки шкафа аптечку и вывалив ее содержимое на постель, разыскал нашатырь.
Придя в себя, Верочка вскочила и рыдающим голосом запричитала:" Где она? Ушла?  Я не останусь здесь ни на минуту".  -"Верочка, что произошло? О ком ты говоришь, здесь нет и не было никого кроме нас!" -"Не морочь мне голову. Я не сумасшедшая. Она стояла вон там, в углу. У неё все лицо в крови было. Ой, Паша, я с ума сойду, как она на меня смотрела!"
Павел, чувствуя, как на голове его зашевелились волосы, хрипло прошептал, зная уже ответ - "Кто  - она?  Кто тебя напугал?"  -"Паша- повторила Вера - не считай меня за дуру. Она, твоя Машка, была здесь, понимаешь?"
Фальшиво улыбаясь, бормоча что-то утешающее, Павел помог Верочке одеться и вместе с ней покинул дом. Но уйти далеко ему не пришлось. Едва он ступил за порог, как кто-то или  что-то сильно толкнуло его в спину. Павел выпустив руку Веры, покатился по ступенькам. Нога его, неловко подвернулась и Павел услышал хруст. Дикая боль пришла секундой позже.
Вернуться в дом за аптечкой, чтобы хоть немного облегчить боль кавалера, Вера категорически отказалась. Павел, подвывая от боли, попросил подругу дойти до соседнего дома, где имелся телефон.
Через полчаса, Павла увезли в хирургическое отделение. Верочка появилась в палате только через неделю. На нее страшно было смотреть. Глаза её глубоко запали, а под ними пролегли синие тени.
Не подходя к Павлу, Верочка остановилась в двери палаты и тихо прошептала -"Паша, прости. Мы должны расстаться. Она меня измучила,  каждую ночь приходит и смотрит. И все лицо в крови." Павел лежал один в боксе, слышать их никто не мог.
Он пытался успокоить свою любимую подругу, убеждая, что у той разыгралось воображение, что все это просто  чушь и быть такого не может. Он взывал к ее медицинским познаниям, к здравому смыслу, но Вера была слишком напугана, чтобы  внимать ему. Она беспрестанно бормотала о призраке, мучающим ее по ночам - "Не надо было мне в ее постель ложиться. До этого же не было ничего. Паша, я не могу больше, мне страшно. Прости, но я уезжаю. Сегодня же. У меня там в коридоре чемодан. Она мне велела уезжать!"
Павел, не в состоянии подняться с постели, только стонал и молил женщину не делать этого. Но Верочка отвернувшись от него, вдруг тихо, но четко произнесла       -"А ведь ведь это ты убил ее,Пашка!"
Подавившись словами, Павел замолчал на полуслове. Прежде, чем он успел что-либо возразить, Вера навсегда покинула убийцу. Даже она, не очень разборчивая в связях, не погнушавшаяся отнять у детей отца, а у жены мужа, не смогла понять и, тем более, простить убийцу.
После бегства Веры, Павел потерял всякий интерес к жизни. Он отказывался от лекарств и пищи, капризничал, как ребенок и и беспрестанно расспрашивал медперсонал, не знает ли кто, куда могла  уехать Верочка. Настоящего раскаяния от содеянного преступления, он так и не почувствовал. Напротив, Павел еще больше возненавидел убитую им жену, считая её источником всех своих бед, причиной того, что Верочка сбежала от него Павла Еремина, красавца и сердцееда!
В сверхъестественное он не верил, считая Верочкины бредни плодом ее богатой фантазии. Свое падение с крыльца, он расценивал, как нелепую случайность, а толчок в спину, кознями проказника ветра.
Сломанная лодыжка срасталась плохо  из-за капризов больного. И только после того, как доктор не на шутку пообещал кормить Павла через зонд, тот немного одумался.
Домой Павел попал только через два месяца. Кость срослась неровно. Ломать и сращивать ее вновь, Павел отказался. Без Веры ему было все равно - хромой он или косой. Из-за хромоты его не приняли  на работу в СУБР. И это не особо расстроило опустившегося Дон Жуана. Павел устроился сторожем в магазин. -"Не трогают и ладно. Лишь бы за тунеядство не привлекли."  Поначалу, он пробовал забыться за стаканом водки. Но  продержался  недолго. С  юности Павел страдал стойкой аллергией на спиртное. Никогда раньше, больше двух бокалов шампанского он себе позволить не мог.
Екатерина Ивановна и дети не часто посещали сына и отца.  Говорить с ним было не о чем.  Екатерина приходила чаще под вечер. Приносила сыну чего - нибудь печеного, задавала несколько, ничего не значащих вопросов и пряча слезы, уходила. Павел не замечал состояния матери, не видел того, как  мучится пожилая женщина, как тоскует она по непонятной причине.
Однажды мать осторожно спросила  -"Пашка, тебя ничего здесь не пугает?  Как ты спишь по ночам. Не боишься?" Павел удивленно взглянул на мать -"А какого... я тут бояться должен? Я что ребенок, чтобы буку бояться?"  Женщина пытливо вглядываясь в глаза сына, вдруг резко воскликнула -"А Маша? Она тебя не трогает?".  Павел разозлился  -"Да вы все помешались с этой Машей. Верочка моя уехала, бросила меня. Тоже дурь какую-то перла. Маша ей, видите ли привиделась. Уж честно бы призналась, что к другому лыжи навострила".
Вся накопленная за последнее время, обида на любимую женщину, все раздражение направленное на мать, детей, а главное, на убитую жену, вылилось в этом злом крике. -"Сволочь ты, Пашка. Какая же ты сволочь. Я знаю, что это ты ее убил, негодяй. Своими бы руками порвала тебя на части, посадила бы в тюрягу лет на двадцать, если бы твоя поганая слава за детьми не потянулась". -"Да с какого ляда ты взяла, что я ее.... Что вам всем от меня надо? У меня горе, понимаешь ли ты это? Мне жить не хочется, а ты со своей Машкой весь мозг мне выпила".
-"Это ты, гад, ей мозг вышиб. Она, страдалица, чуть ли не каждую ноченьку мне снится. Да и не снится, если по честному, а видится наяву. Придет, голубушка, сядет и на деток спящих смотрит. Бледная, мокрая и рана в голове страшная. Ты это, ты, ты, ты!" - Екатерина, тяжело зарыдав свалилась на пол.
У тут, впервые за все те годы, что прошли после его преступления, Павлу стало п по настоящему жутко. -"Откуда его мать могла узнать о подробностях убийства? Могла догадаться, предположить, но знать такие подробности?!"
Кое-как успокоив мать Павел, пряча глаза, проводил её за ворота.
Приближался май, пора было пахать участок, но Павла эти заботы не касались. Он решил уехать из города, пока непонятная болезнь, под названием "Призрак Марии", не добрался и до него. Войдя в дом, Павел, глядя в  тот угол, где его Верочка узрела призрак, громко крикнул -"Уеду к чертовой матери, попробуй меня достань!  Верочку свою искать поеду!" Резкий порыв ветра распахнул  форточку кухонного окна. На улице было достаточно тепло, сошел уже весь снег. А тут, ледяной сквозняк пронзил Павла чуть ли не насквозь. Он мгновенно замерз так, что посинели губы. Все тело покрылось пупырышками. Павел шагнул к окну и тут же застыл обездвиженный ужасом. Прямо в ухо ему прозвучал спокойный сочный голос его жены -"Не уедешь ты никуда. Здесь останешься!"
Прошло несколько минут, прежде, чем Павел вышел из "ступора".  Затравленно оглядываясь, он прохрипел -"Кто здесь? Где ты, покажись мне, тварь, змея. Что тебе от меня надо?" Но ответом ему был только тяжелый, со стоном вздох.
С этого дня неприятности посыпались на Павла, как крупа из прохудившегося мешка.
Ночью, в его смену обворовали магазин.  Павлу припомнили его сомнительное прошлое и по решению суда заставили выплачивать часть из суммы похищенного. Уехать, как он об этом мечтал, Павел уже не смог бы. Однажды, когда Даша помыла крыльцо, Павел поскользнулся  на мокрой ступеньке и падая, ударился виском о ступеньку. В итоге, он рассек край лба до крови и получил сильное сотрясение. 
Рана его была примерно на том же месте,  где и у Марии от пули впущенной Павлом из ружья. Из больницы Павел вышел через месяц. Но сотрясение даром не прошло. с того дня к любой перемене погоды и просто от громкого звука, у него начинались жуткие головные боли.
Но и это было еще не все. У Павла стало резко падать зрение. Видимо, тоже от сотрясения.  К середине лета, он уже не мог обходиться  без очков с сильным увеличением. Но несмотря на все эти несчастия, Павел все еще жил надеждой на встречу с Верой. Несколько его писем, отправленные в Латвию, по старому адресу проживания Верочки, вернулись назад.  Но существовала еще надежда на  те несколько заявлений о розыске человека, что он подал в милицию.
Жена снилась ему часто. Но это были сны и не более того, как считал Павел.
Она  появлялась всегда одинаково.  Входила в спальню и присаживалась к нему на постель. В глазах её была невыносимая мука. Мария снилась всегда ему в мокрой одежде, той, в которой осталась там, на болоте.
Мария ничего не говорила, ни о чем не спрашивала. Просто сидела и смотрела с укором и тоской в его глаза. Посидев пару минут, она тихо со стоном вздыхала и снова выходила из комнаты. И так по 2-3 раза в неделю.
Павел привык к ее появлениям и особо не пугался, убеждая себя, что это просто кошмары, связанные с его травмой головы.
Так прошло еще одно лето. Как-то, в конце сентября, на пороге его дома появилась Екатерина Ивановна. Она уж больше месяца не заходила к сыну. 
Пройдя вперед, женщина поставила на стол бутылку сухого вина, вынула из сумки  тарелку с блинами   -"Садись, убивец, жену твою помянем.   Четыре года сегодня, как нет её. Ни креста, ни могилки, ни памятки какой. Гниет, как собака бездомная где-нибудь в болоте или на дне реки. Не зря ж она ко мне мокрая все приходит"
Горло Павла перехватило. Попятившись от матери, он выскочил во двор. Обхватив голову руками, убийца опустился на ступеньки крыльца. Страшно болела голова. Сопоставив все последние события, вспомнив страдальческие глаза жены, приходящей к нему со снах, Павел вдруг понял, что она хочет от него. Она просит чтобы он, душегуб похоронил ее, предал земле, дал покой измученной душе, некогда любимой им женщины.
Оставив мать в доме, Павел прихватив их шкафа кусок шелка и нужные ключи отправился на берег. Все что нужно было для поездки на лодке, у него находилось в металлическом сейфе, на берегу Оби. Спустя часа три, он уже подходил к печально знакомому болотцу, где ровно четыре года назад, совершил страшное преступление
-"Ведьма проклятая, гори ты а аду вместе со мной, гадюка" - шептал Павел. Но в этот раз его слова относились не к мертвой жене, а к живой  женщине, по воле которой он стал убийцей. Павел долго бродил по болоту. Он хорошо помнил то место, где бросил убитую. Но никаких следов не осталось от бедняжки. Видимо песцы и лисы растащили все ее косточки за четыре года. Он уже отчаялся совсем и подумывал чтобы вернуться домой. -"Сделаю крест хороший сам, своими руками выстрогаю и привезу сюда" - решил Павел. Он повернул в сторону леса, но тут под ногой у него что-то слабо хрустнуло. Нагнувшись, Павел протер очки и раздвинул руками колючий багульник.  Там,   из- под слоя мха и травы просматривались белые кости. Павел быстро заработал руками, разрывая старую, мокрую траву. И вскоре его взгляду открылся человеческий череп, с проросшими сквозь пустые глазницы пучками травы.
Павла затрясло  так, что застучали зубы. Громко, по женски рыдая, он тем не менее, очень осторожно раздвигал болотную подстилку, выбирая и складывая на кусок шелка все то, что осталось от Маши. Всю обратную дорогу, сидя за мотором лодки, Павел  горько вздыхал и не вытирая слез, сквозь мокрые очки смотрел на маленький узелок, лежавший рядом с ним.
О чем он просил Марию? О том, чтобы она простила его, или чтобы отпустила его душу, успокоила совесть, которая проснулась совсем недавно?  Наверное обо всем сразу. Мертвым дано прощать живых куда больше, чем наоборот.  Кто его знает, как должна была поступить Мария с того света?
Дома он положил узелок в летней кухне на стол и тихо отворил двери в дом.
В эту ночь Павел не сомкнул глаз. Он думал, что Мария обязательно появится перед ним, но этого не случилось. Поднялся мужчина в пять утра. Было еще совсем темно.  Но для его планов так и нужно было. Кладбище было совсем рядом. Павел быстро прошел в оградку. С собой он нес узелок с останками жены и лопату. Похоронил он ее в оградке её родителей. Прямо на холмике, чтобы случайно никто не наступил на тайное захоронение. Он долго стоял на коленях, мысленно прося прощения и у Марии, и у её  родителей. Домой Павел шел медленно. Хромота его стала еще заметнее. Груз вины давил и угнетал. Душа Павла стонала. Он плакал всю обратную дорогу, не обращая внимание на удивленные взгляды редких ранних прохожих.
Отворив двери в дом, Павел остолбенел.
За столом сидела его жена. На ней было новое платье, то самое, в котором она когда-то ждала своего Павлушу на ужин, но так и не дождалась. Он тогда впервые не пришел домой ночевать, оставшись у любовницы. Толстая коса  на голове Марии была уложена в красивую  корону. Но лицо ее было таким же бледным, как и во снах Павла. А на левом виске зияла кровавая большая рана.
Прежде, чем потерять сознание, Павел успел пробормотать - "Маша, не надо, убери рану".  А потом он плыл куда-то. Все вокруг покачивалось и  меняло  очертания.  ТО загорался где-то сбоку, яркий синий свет, то снова надвигалась непроглядная темнота. Павлу было хорошо и спокойно. Так хорошо, что не хотелось возвращаться к действительности. Пришел он в себя в реанимации. Его, лежащего без признаков жизни, обнаружила мать. Сердце женщины хотя и ожесточилось, но глубоко тлевшая в душе искра материнской любви, до конца так и не погасла. Видимо, эта искра и привела Екатерину Ивановну в дом лежащего  без сознания сына.
Павла спасли, но он остался до конца своей жизни  полупарализованным инвалидом.
Ни дочь, ни сын не пожелали перебираться в дом отца, чтобы ухаживать за ним. Но ежедневно приходить к нему, помогать ему по дому, ходить за продуктами, они не отказывались.
Со временем, двигательные функции Павла почти полностью восстановились.
но, в любом случае, от красивого, темпераментного  жизнелюбивого самца, осталась лишь его бледная пародия. Женщины больше не интересовали Павла. О Вере он вспоминал с недоумением и гневом. А с Марией, наоборот,  мысленно беседовал очень часто, постоянно спрашивая её советов и мнения. Любимым занятием Павла стали походы его на могилу родителей Марии, где покоилась и его жена.
Мария больше не снилась Павлу, не приходила и наяву. Может быть простила, а может быть, получив пусть не полный, но хотя бы какой-то приют, ушла на небо, где поют ей и её нерожденному ребенку, ангелы доброты любви и нежности свои Божественные гимны.