цитатник. глава шестнадцатая

умел очаровывать, как он говорил, “дам” – открывал им двери, в разговоре то и дело легонько касался их рук, я видел, как женщины буквально вешались ему на шею, и холодно наблюдал за этим, поражаясь тому, что кто-то попадается на такую очевидную уловку. Это как смотреть на детей, которых дурачит второсортный фокусник.


“Когда тоскуешь по дому, – сказал он, – просто взгляни на небо. Потому что, куда бы ты ни поехала, луна везде – одна и та же”.


Как же меня занесло в эту странную новую жизнь, где по ночам орут пьяные... а я хожу в грязной одежде и никто меня не любит?


- Тогда чего ты со мной споришь? Почему ты все всегда лучше знаешь? Да что такое с вами, американцами? Как может такая тупорылая нация быть такой богатой и такой высокомерной?
– И это ты к чему?..
– Это я к тому, что у вас любая херь демократией называется. Насилие… жадность… тупость… но если это делают американцы, то все ок.


когда мы наконец собрались поужинать, бутылка водки уже наполовину опустела, и мы медленно, но верно собирались блевать.


Пить я совсем не умею. Один стакан – слишком много, а тысячи мне не хватит.


С трудом верилось, что отец умер, когда сигареты его по-прежнему лежали на кухонной стойке, а старые белые кеды так и валялись возле задней двери.


От тех, кого слишком любишь, держись подальше. Они-то тебя и прикончат.

А тебе надо жить – и жить счастливо, с женщиной, которая живет своей жизнью и не мешает тебе жить своей.


– Ну, девчонкам всегда нравятся мудаки... Сам, что ли, не знаешь?

Нет, угрюмо подумал я, это неправда. Почему тогда Пиппа меня не любит?


Все произошло даже до того, как все произошло...


Донна Тартт "Щегол"

130315