Дорога

                На холмах Грузии лежит ночная мгла;
                Шумит Арагва предо мною.
                Мне грустно и легко: печаль моя светла;
                Печаль моя полна тобою,
                Тобой, одной тобой… Унынья моего
                Ничто не мучит, не тревожит,
                И сердце вновь горит и любит – оттого,
                Что не любить оно не может.
                А. С. Пушкин, 1829 г.
 

 
    Молодой, высокий, статный, с чёрными горящими глазами,  он буквально преследовал её повсюду: стоял под окнами,  появлялся на танцевальных вечерах, наблюдая или поджидая у входа, молча сопровождал на прогулках, возникал в самых неожиданных местах. Каким-то образом ему удавалось оставлять в её номере:  орехи, фрукты, бутылки коньяка и вина. Он предлагал ей всё: весь этот пышный, цветущий край.
- Слушай, скажи, что хочешь увидеть, всё покажу!
Однажды она сказала ему:
- Сейчас пора цветения, я хочу увидеть цветущие склоны гор, но говорят, туда нет дороги.
Он загорелся, как порох.
- Нет дороги? Слушай, как нет дороги! Какой дурак это сказал, я здесь живу, всё знаю! Ты мне не веришь, да?
- Ладно, верю, - согласилась она.
- Всё, завтра едем,  да,  будь готова!
     Радостно возбужденный, он ушел. Ранним утром белая "Волга" подкатила к порогу санаторного корпуса. Открывая переднюю дверь, он воскликнул:
- Садись, дорогая, хочу тебя видеть!
- Нет, я езжу только на заднем сидение, - ответила она.
          Он вскипел.
- Ты что? Лучше, чем я, знаешь где тебе сидеть? Садись, да!
- Нет, я сяду сзади, - возразила она.
- Вай, не понимаю я тебя! - вспылил он, с силой захлопывая  дверь.
- Если не понимаешь, пригласи другую.
- Слушай, не надо делать базар! Я тебя хочу, а не тетю Маню!
- Что значит хочу? - спросила она строго.
- Тебе хочу показать красивые места, да!
     Взвизгнув, машина рванулась с места. Извилистая, бурая, каменистая дорога, сопровождаемая зарослями деревьев и кустарников, с беспечной изворотливостью устремлялась вверх. Воздух, насыщенный запахами весенних трав и цветов, несмотря на ранний час,  был густым и горячим. Хмельной медовый аромат кружил голову. Ей нравилась дорога. Подскакивая на неровностях, мотаясь из стороны в сторону, - она смеялась. Рассерженный её нежеланием сидеть рядом, он долго молчал, и наконец не выдержал: 
- Слушай, скажи что-нибудь, что ты молчишь? Я люблю что-то послушать! - и тут же, возбужденно восклицал.  –  Для чего везу тебя? Не вижу и не слышу! Говори что-нибудь, да!
     Она рассказывала ему смешные истории, прочитанные или выдуманные, забавные случаи из своей жизни, или из жизни знакомых ей людей. Он азартно слушал, удивлялся,  смеялся и восхищенно приговаривал:
- Как красиво говоришь! Сама красивая,  красиво рассказываешь!
     Суживаясь, дорога поднималась все выше и выше, и вдруг  оказалась зажатой с двух сторон высокими, в два человеческих роста, белыми сверкающими снегами. Защищённая ими дорога, будто подхваченная под руки, продолжая набирать высоту, вдруг вырвалась из снежного плена и, словно по волшебству, взору представилось ослепительное великолепие пологих гор, раскинутых по обе стороны!  Весь левый склон, освещенный солнцем, был густо усыпан необычайно яркими сине-голубыми цветами, правый, ещё затенённый, был покрыт изумительными жёлтыми цветами и сверкал подобно солнцу! Два огромных естественных ковра, вытканных на серовато-пепельных скалистых поверхностях! Это было, так неожиданно, так потрясающе прекрасно! Замирая от восторга и впитывая увиденное, она остро осознавала, что эти мгновения, запечатлённые каждой клеточкой её существа, навсегда останутся в её памяти. Наверное, - радостно думала она, - так выглядит рай. Кто же этот волшебник, которому дано создавать такую божественную красоту?
Внезапно, нарушая гармонию, в её сознание ворвался надрывный рёв. Машина пыталась подняться по скользкой дороге, но каждый раз обессиленно возвращалась на прежнее место. Устав от попыток, безвольно подрагивая, машина застыла.  Она видела его напряженную спину и взмокший затылок. Он сидел, боясь пошевельнуться. Выглянув из окна, она увидела дно глубокого ущелья, заднее колесо - с её стороны, стояло на самом краю про-пасти.
- Что делать будем, да? - спросил он осевшим голосом.
- Не знаю, - спокойно ответила она, - я же говорила тебе, что дороги нет.
     Он молчал. Она чувствовала, что  он испуган, но сама, почему-то страха не испытывала. Она представила: машина летит вниз,  ударяется, с грохотом разваливается, а может быть взрывается, затем находят их изувеченные или полуобгоревшие трупы - и ей стало смешно. Она вспомнила своих знакомых, родственников, подруг, начальника, сослуживцев - увидела в их глазах скрытое осуждение, - они всегда подозревали её во всех смертных грехах, - услышала их саркастический, лишенный сострадания, ропот:  - Даже умереть не могла прилично, чёрт знает, с кем связалась! Все искала приключения на свою голову! Вот и допрыгалась! - и расхохоталась.
- Зачем смеешься, ты что дурочка? Разбиться можем, - услышала она его сдавленный возглас.
           Его слова вызвали у неё новый приступ смеха. Продолжая смеяться, она сказала ему:
- Я вообразила, как твои друзья, родственники, жена,  де¬ти - в их наличии она не сомневалась, - найдут нас с тобой на дне этого красивого ущелья, и разом возмущённо заговорят. – Какой глупый был, погиб из-за какой-то коровы! Красивый молодой, мог бы любую девочку покорить,  позорно умер из-за ка¬кой-то старухи, - ведь у вас молодыми считаются до восемнадцати или до двадцати, - и все будут смеяться над тобой.
- Слушай, почему ты сказала … старуха? - испуганно прошептал он, - сколько тебе лет?
         Машина дернулась.
- Слушай, я думал тебе двадцать пять лет, почему старуха?
         Сквозь смех, она ответила:
- Ну это ты так думал, теперь уже не надо будет думать! Жаль, что этот опыт тебе не пригодится. Ты уже не сможешь им возразить, а у меня в сумке паспорт, они найдут его. Как ты думаешь, паспорт останется...
         Она не успела закончить фразу, как мощный рывок откинул её назад, прижав к спинке сиденья, и машина, подобно раненому животному - натужно взревев, содрогаясь всем корпусом - рванулась с места.
Не говоря ни слова, он гнал машину, как сумасшедший.  Смех прекратился, она чувствовала себя счастливой и заново рождённой. Она увидела то, что всегда хотела увидеть. Теперь я знаю, - думала она, - как чувствуют себя те, кто попал в рай. Ни страха, ни тревоги, ни сомнений, - душа свободна и блаженна.
Звенящий воздух, врываясь в окно, румянил щёки. Веяло свежестью и прохладой.  Предвкушение того, что дорога откроет ещё что-то такое, отчего сердце  всколыхнётся от удивления и блаженства, не покидало её.  Что там, - впереди?  Предчувствие не обмануло. Дорога рвалась к небу, и внезапно - в одно мгновение, оборвалась - упираясь в пространную изумрудную долину, с разбросанными  повсюду круглыми,  гладкими валунами разного размера. По всей долине, замедленно перемещаясь, паслись овцы. Их молочно-жёлтые завитки на плотных спинах, пронизанные солнечными лучами, отливали золотом. Вот оно, -  Золотое руно, царство Ээта, покинутое низвергнутым драконом, страна волшебных баранов,  вожделенная мечта аргонавтов! И над всем этим богатством, в разных концах долины, подобно большим сторожевым орлам, присевшим отдохнуть, возвышались чёрные прямоугольные бурки чабанов. От догорающих ночных костров, лёгкими прозрачными струйками, вился дымок. Пахло дымом, молоком и тёплой овечьей шерстью. В застывшей тишине поднебесья всё вокруг казалось сказочно нереальным, и было похоже на неповторимый чарующий сон.
         Машина остановилась, он молча вылетел из неё и побежал за валуны. Погружаясь в состояние полной безмятежности, она оставалась неподвижной, ощущая дыхание  вечного, мудро¬го - бесконечно прекрасного мира.
         Он вернулся бледный, злой. Открывая дверь, выпалил:
- Выходи!
          Улыбаясь, она вышла.
- Давай паспорт! – потребовал он.
- Какой паспорт? - удивилась она.
- Ты что, не русская? Паспорт, говорю, давай!
- В увеселительные прогулки я всегда отправляюсь без пас-порта. Мой паспорт там, где ему должно быть.
          Он тупо смотрел на неё.
- Поясняю, мой паспорт находится в администрации санатория, вернёмся, - если захочешь, покажу, - усмехнулась она.
- Какой санаторий, какой санаторий?
- Тот самый, вокруг которого ты бегал за мной,  забыл, что ли? - передразнила она его, и рассмеялась.
          Он задумался.
- Слушай, скажи правду, да? Сколько тебе лет?
- Я стою перед тобой  под лучами яркого высокогорного солнца, ты смотришь на меня, и  спрашиваешь, сколько мне лет? У тебя что, глаз нет?
- Какие глаза, причем здесь глаза?
- Значит возраст ты определяешь не глазами, а чем-то другим, - насмешливо произнесла она, направляя взгляд в соответствующее место.
- Слушай, что говоришь, что я голодный? – взорвался он.
- Не знаю, может быть тебя твоя жена не устраивает?
        Размахивая руками, он забегал вокруг неё.
- Слушай, не трогай жену. Причём жена? Ты мне понравилась, как человек, как женщина, зачем думать другое? Ты оскорбила, обидела меня!
- Как? - удивилась она.
- Ты сказала, что ты старуха, корова! Что я, - дурак,  бегать за старухой, за коровой? - возмущался он.
- Ну хорошо, - сказала она, - я верблюд.
        Он остановился, обескураженно вглядываясь в её лицо.
- Ну что же ты не обижаешься? – рассмеялась она.
- Зачем верблюд, какой верблюд? - проговорил он растерянно.
- Значит в том, что я не верблюд, ты не сомневаешься, а в том, что я не корова и не старуха, ты сомневаешься? И тебе нужны доказательства, что я ни то и ни другое.
- Совсем меня запутала, -  произнёс он,  присаживаясь на валун.
       Ей стало его жалко.
- Извини меня, я не хотела тебя обидеть. Всё произошло само-собой. Наверное, это была защитная реакция на опасность. Странно, но страха я действительно не ощутила. Я больше смеялась над собой, а тебя дразнила. Знаешь, как в кино,  фильм страшный, но ты знаешь, что это происходит не с тобой. Но смеялась я от души: то, что я вообразила, было и вправду смешным. Я бесконечно благодарна тебе за поездку, ты показал мне мои сны,  мою мечту! Я увидела рай. Давай вернемся.
 Он вскочил и, жестикулируя, взволнованно заговорил:
- Что говоришь? Зачем возвращаться? Будем спускаться с другой стороны! Там, внизу, другая дорога есть, нормальная! По ней вернёмся!
- Почему же мы сразу не поехали по нормальной дороге?
- Сейчас ты, не понимаешь, да? Ты цветы смотреть хотела, да? Цветы можно смотреть один час, рано утром, с той стороны! С другой - ничего нет! Одна дорога – короткая, другая длинная. Понимаешь? Поедем дальше! Я обещал, я сказал, покажу тебе все? Ты спасла мне жизнь! Слушай, я понял, я всё понял! Ты смеялась, как сумасшедшая, я стал злой, как собака. Если бы ты не сказала, какой я глупый дурак, как мог бы я это сделать, вырвать машину? Злость помогла, да!   Садись,   дорогая,  садись, повезу тебя к своим друзьям! Пусть смотрят, какая у меня женщина, да! Смелая, весёлая, умная, красивая и молодая! Какая старуха могла бы такое говорить? Она плакала бы и трусики намочила.
        Она смотрела на него и улыбалась.
- Вай, ты опять начинаешь? – рассмеялся он. - Я мужчина, мужчина всегда бе¬гает за угол!
     Теперь она поняла: на какой риск он отважился, исполняя её желание! И он ещё благодарит меня за спасение? – встрепенулась она, и ей стало стыдно за свою надменность.
Обогнув долину, осторожно, медленно, машина съехала - по усыпанному небольшими круглыми камнями руслу -  на узкую утрамбованную дорогу. Оставляя позади высокогорье, торопясь и петляя, дорога весело и резво рвалась вниз и, наконец, воссоединившись с широким асфальтированным шоссе, понеслась вдоль реки, повторяя её прихотливые изгибы и повороты. Бурная, капризная, жёлтая река,  рождённая в Армянском плоскогорье, радостно катила полные воды свои навстречу приветливым объятиям Каспия. Невыразимая, роскошная красота, окружающей природы, не вызывала желания разговаривать. Чувствуя друг друга, они молчали.
По дороге он заезжал в небольшие придорожные рестораны, и возвращался со свёртками, в них было: вино, сыр, зелень, лаваши, буханки хлеба, внутри которых, вместо хлебной мякиши, было запечено ароматное мясо баранины. Останавливаясь в живописных местах у реки, он жарил на углях свежевыловленную купленную рыбу. Он подвёз её к древней уникальной крепости, вырубленной в скале. Пока она наслаждалась  осмотром, он поджидал её в машине.
     Во второй половине дня, в просветах между поворотами, наметились контуры какого-то города.  Приближаясь к нему, всматриваясь в его очертания, она разволновалась. И когда поняла, что это за город, захлебнулась от сумасшедшей радости. Столько лет она мечтала, хотя бы на одно мгновение, вернуть себя в этот неповторимый, незабываемый город, такой далёкий от её нынешней жизни! Город её прекрасного начала, город – неотвратимых трагических перемен, изменивших ход её дальнейшей жизни. Он сидел впереди. Он не видел её глаз, наполненных слезами благодарности за столь негаданный, драгоценный подарок.
     Ужинали они в ресторане, стол был заставлен ароматными национальными блюдами. Солист, то и дело, исполнял заказанную для неё песню: "Ты посмотри, какая женщина!” Поднимая бокал вина, негромко проникновенно, она сказала:
- За тебя, за дорогу, за всё.
- Нет, только за тебя! – возразил он, поднимаясь. – Я скажу тебе. С тобой, да, я всё по-другому увидел! Раньше, я так не думал, не смотрел! Другие глаза были, да?
     Она рассмеялась.
Он привёз её в гости к своим друзьям. Они устроили ей праздник из шашлыков, вина, тостов и комплиментов. Когда кто-то начинал уделять ей чрезмерное внимание, явно не дружеское, он говорил:
- Слушай, разве ты не знаешь, что это моя женщина?
         -  Извини, дорогой, скажи, где нашел такую?
- Приезжайте в наш санаторий, там такие красавицы! – смеялась она.
- Не слушай её,- восклицал он, - если бы были лучше,  за¬чем её выбрал бы? Она - самая красивая и умная,  другие ничего не стоят!
     Прихлопывая в ладони, они пели свои удивительные, протяжные, многоголосные песни, в которых всё было высоким:  тоска, страсть, печаль, мечта и что-то неуловимо-несбыточное, что-то такое, чего не выразишь словами. Легкая,  щемящая грусть сменялась бурной радостью. В этих песнях была их душа.  Она танцевала одна или с кем-то из его друзей. Он сидел и молча смотрел на неё.
        Он снял ей номер в гостинице и, передавая ключи, взволнованно произнёс:
- Иди ложись, спать хочешь, я не могу спать,  поговорю с друзьями.
Утром она проснулась от солнечных лучей,  заполнивших всё вокруг. На столе стояла минеральная вода,  бокал,  на тарелке фрукты. Она была ещё в постели, когда услышала лёгкий стук в дверь, и его голос:
- Собирайся, поедем.
На обратном пути они молчали. Прощаясь, она сказала ему:
- Ты - настоящий мужчина, джентльмен. Я никогда тебя не за-буду, ты подарил мне праздник и радость. Я благодарна тебе и твоим друзьям. Не каждому дано: быть рыцарем.
        Он ничего не ответил.
     Через два дня она уезжала. Утром, у подъезда, её ждала машина. Он довёз её до автобусной станции, что-то долго говорил водителю автобуса, тот восхищённо смотрел на неё. Потом по¬дошел к ней, и торопливо предупредил:
 - За дорогу я заплатил. Одна, впереди сядешь,  рядом никто не сядет. Я сказал ему, какая ты женщина.
         - Можно я тебя поцелую? - спросила она.
         Он вспыхнул.
- Нет, слушай, нет, люди смотрят! У нас, так нельзя!
- А у нас можно, пусть смотрят, - возразила она, и поцеловала его.
          Он напрягся, загорелся.
- Слушай, давай, уезжай, всё!
- Я приеду на будущий год, - пообещала она, смеясь.
- Зачем? Как могу я столько ждать!
- Мы повторим всё сначала.
- Что говоришь, подумай!
- Ну где ж твой юмор, я же шучу!
- Какой юмор, какой юмор, я больной совсем стал,  чуть с ума не сошел!
     Машина сорвалась с места и скрылась за поворотом. Она знала, что первое впечатление самое сильное и возвращаться туда, где была счастлива, не следует. Но она ещё не знала того,  что пройдет совсем немного времени, и связь между людьми рухнет, и её Прекрасная, Волшебная Дорога останется по другую сторону, теперь уже, - не¬досягаемую.

Май 19… года