Черный Бумер

Давно хотела написать о нем. Он не ворвался в мою жизнь. Он медленно в нее пришел, он терпеливо строил наши с ним отношения, несмотря на мое ленивое сопротивление, несмотря на мою слепую одержимость Серым. Он – дитя любви, когда рысак сиганул через все заборы к полюбившейся кобыле советского тяжеловоза. Он – большую часть жизни проведший с любимым и любящим человеком, не знавший отказа ни в чем, ощутивший заботу и любовь человека насколько это было возможно…
Я познакомилась с ним задолго до появления в моей жизни Серого, он меня не волновал, как, впрочем, и любой другой конь. Я была черства на чувства, никого не пускала. Я сама не заметила, как полюбила, это впервые, нет, лукавлю, только с лошадьми впервые, в моей жизни.
Они подружились с моим мужем, что было странно для меня: ведь рядом такой замечательный Серый, как можно обращать внимание на кого-то, кроме Серого? Но, их мужская дружба, которую невозможно было не заметить, вызывала уважение и восхищение. Как потом выяснилось не только у меня…
Ноябрь. Месяц крушения, месяц испытаний и поисков, месяц, многое изменивший в наших и нашей жизни. Арендованный старый коровник, в котором жили наши кони, решили сносить. Официальная версия – добыча песка. По факту – дочь собственника в ста метрах построила свою конюшню. Хозяин конюшни, для которого лошади не способ прожить, а смысл жизни, пытается найти для постояльцев хорошие конюшни. У него есть семья и маленький ребенок, о котором он так трогательно заботится и так весело и изобретательно играет, что только диву даешься, но он последние недели живет только на конюшне: лошади беспокоятся, некоторые хозяева живут в других городах, надо всем помочь, всех устроить. У них в семье тоже есть свои лошади, которых тоже надо куда-то ставить… среди них и Бумер, любимый его конь, самый любимый…

-Андрюш, возьми нас с собой в Израиль, мы там погуляем, пока ты учишься, вынесем мозг Лене, в море залезем в конце концов…
-Какой Израиль? Ты прогноз видела? Дожди. Дома сидеть будете. Нет. Всего неделя…

Десять вечера. Приехала сестра.
-Бумера продают…
-Да ладно, этого не может быть потому, что не может быть никогда.
-Может, совсем все плохо. Очень нужны деньги и срочно…
-Андрей вернется, пусть думает.
-Ты не понимаешь, завтра в полдень приезжают из Карелии его смотреть и, скорее всего, заберут!
-…
Я, со свойственным мне эгоизмом, понадеялась, что все само утрясется и печалится не о чем, но в час ночи по Москве во время традиционной «созвонки», болтая о семейных пустяках, между делом пересказала диалог...для очистки совести...
-Я не могу потерять Бумера.
Почему-то, мне в принципе не свойственно думать о ком-то, кроме себя, вспомнила историю нашего с Серым «соединения»…почему-то вспомнила свои эмоции…
Бужу сестру:
-Звонить уже поздно, пиши смс-ку: в десять утра привезу часть денег, к вечеру расплачусь полностью, пусть звонит или пишет своим покупателям, чтоб не ехали зря…
-Маш, вы больные?
-Нет, здоровые…
…Два психа…
Утром отправила сестру. Мне было страшно, почему – поняла несколько месяцев спустя, да и то не сама: Бумер объяснил, сегодня.
Днем звоню хозяйке конюшни, куда планировала ставить Серого:
-Нам нужно два денника: два друга, стабубены, всегда должны быть вместе.
-Решим.
…Вечером встречи было не избежать.
-Почему ты не сказал раньше, пока Андрей здесь был?
-Маш, я знал, что у вас не все просто, я знаю, что два коня это не в два раза больше, чем один. Я не мог ставить вас в безвыходное положение, хотя, честно, лучшего друга, чем Андрей не мог для Бумера желать…
На следующий день – переезд. Наши отправляются в путь последними… В конюшне нас осталось трое: Серый, Бумер и кобыла с жеребенком... Они очень переживают. Те, кого уводят, прощаются с теми, кто остался. Проходя мимо, сопят, притормаживают, прядают ушами. Те, кто пока остаются, выставляют головы в проход, нюхают, качают головами, провожают взглядом до выхода и очень-очень переживают… До завтра... Завтра приедет бульдозер...
Серый час чесал рысью и не набегался. Буся по дороге шесть раз скинул балласт. Около кладбища встретили терца. Куся гугукнул и успокоился. Терец оказался соседом по деннику, и тут Куся начал петь свою жеребцовую песню. Бусинка сначала отказался заходить в денник: "это не мой дом". Морковка, сено и Куся рядом примирили его с действительностью. Стоят, хрумкают, спокойны.
Обо всем в подробностях рассказываю мужу.
Через несколько дней муж возвращается:
-Я встречу тебя.
-Зачем тебе ехать? Есть такси.
-Он ждет тебя.
…
Несколько недель спустя, выбирая тренера, в первую очередь для Серого, в какой-то момент, засмотревшись на своего любимца, замечаю, что сбоку ко мне подходит Бумер и утыкается лбом в плечо, поворачиваю голову, смотрю в его глаза и понимаю, что между нами отныне не может быть отношений «Бумер – друг моего мужа», ему нужно больше, иначе – никак. Мне нужно научиться расширить свой мир для Бумера, он уже пустил меня.
-Не хочешь пошагать на Бумере?
-Да, только надо допрыгнуть до него.
Бумер огромный и широкий, как диван. Он идет уверенно и очень мягко, как будто под ногами трава, а не припорошенный снегом лед. Рысь у Бумера длинная, широкая, он, как тепловоз, идет уверенно и сильно…
…
На конюшне всегда захожу к Серому, Бумер свешивает голову через убранную перегородку и просит ласки. Им всегда поровну сахара и морковки, но моей любви всегда больше достается Серому. Когда его вижу, мир перестает существовать. К реальности возвращает Бумер, бьющий копытом в стену:
-Бусинка, не ломай чужое имущество…
Он смотрит, смотрит в меня, как будто во мне что-то есть…
Сегодня, спустя четыре месяца, это «что-то» во мне появилось: мы стояли, уткнувшись носами друг в друга, дышали друг другом под ревнивое сопение Серого. Впервые Бумер не надулся, когда его седлали. Он был спокоен и счастлив: он построил дружбу с человеком.