Санчо Панса

     Детский врач Мария Петровна Фролова с облегчением вздохнула: её рабочее время подошло к концу. Осталось дождаться коллегу Владимира Николаевича и передать ему смену, так сказать, с рук на руки. Она взглянула на часы: через десять минут – она свободна, если только послеобеденный обход по вызовам можно назвать свободой. Она окликнула медсестру Наташу, которая в процедурной  готовила инструменты для стерилизации.  Когда Наташа вошла, спросила:
-Как там у нас дела с вызовами? Много нынче?
Наташа вынула из кармана халата листок и, заглянув в него, ответила:
-Вот, Марина Агеева просит зайти. У ребёнка, предположительно, острое  респираторное.
-Так уж и острое? Любят наши мамочки ставить диагнозы! Зачем им педиатр? Они больше врача знают, ещё и нас научат. Больше никого?
-Пока никого, - ответила Наташа, - только один этот, Мария Петровна.
«Один, но какой! – с раздражением подумала Мария Петровна, - этот один, десяти визитов стоит». Она неторопливо собрала медицинский саквояж, стараясь ничего не забыть из того, что может понадобиться для визита к больному. Зашла в маленькую подсобку, чтобы переодеться. Вначале послышались быстрые шаги, а затем до неё донесся бодрый голос Владимира Николаевича:
-Здравствуйте, девчонки! Мальчишек принимаете?
-Принимаем, принимаем! – подхватила шутливый тон Мария Петровна, выходя из дверей подсобки,- как же нам без мальчишек-то? Без них и жизнь неполной будет!
   С Владимиром Николаевичем они были на дружеской ноге: люди одного поколения, возраста и профессии, - они хорошо ладили и понимали друг друга, буквально с полуслова. Конечно, и между ними возникали профессиональные споры, но у кого их не бывает? Тем более у них, у педиатров: их пациенты, зачастую, ничего кроме плача и сказать не могут!
-Как дела, Маша? Тяжёлых нет? – поинтересовался Владимир Николаевич, - много в стационар положила?
-Да нет, Володя, день вроде бы и не тяжёлый. В стационар отправила одну мамочку: ребёнку девять месяцев, искуственник. Диорея, причём, уже три-четыре дня. Обезвоживание, конечно, же сильное. Назначение я сделала. Медсестре указание дала. Ты, будешь уходить, наведайся, пожалуйста! Я бы сама подошла, да дел на сегодня у меня много. Вот ещё и вызов, к Агеевым, но это мне по пути, сейчас и зайду.
Владимир Николаевич сочувственно кивнул в ответ на её слова:
- Ладно, Маша, счастливо тебе день провести! А о больном не беспокойся – я прослежу.
Владимир Николаевич заторопился: в приёмной слышался гул голосов пациентов, нужно ещё переодеться и приготовить кабинет к приёму.
    Мария Петровна взяла саквояж и вышла на улицу. После кабинетных сумерек, августовское солнце ослепляло, два часа дня – самый пик жары. Она достала из сумочки солнцезащитные очки: сразу же всё окружающее приобрело мягкий, золотистый оттенок и глазам стало легче. Соломенная шляпка была неотъемлемым атрибутом для жаркого времени года, и Мария Петровна не расставалась с ней, несмотря на то, что её шляпка была уже далеко не модной. Она перешла центральную улицу, на которой находилась поликлиника, и свернула на  узкую, извилистую улочку, где жила сама  Мария Петровна и та самая семья Агеевых, откуда поступил вызов. Улица, по которой шла Мария Петровна, сплошь заросла сиренью, дикой розой, и обязательными в каждом палисаднике, кустами золотых шаров. Кое-где проглядывали, фиолетовые головки георгин и панских, цветов неприхотливых, но, весьма, красивых. Всё это было знакомо Марии Петровне до мельчайших подробностей, её взгляд скользил, ни на чём  особо не останавливаясь. Цель её визита находилась значительно дальше. Когда-то этот большой коттедж принадлежал их главврачу Дмитрию Анатольевичу, а сейчас в нём жила семья его дочери Марины.

    Семья Агеевых, унаследовавшая прекрасный дом, состояла из трёх человек: Андрея и Марины и их шестилетнего сына Саши. Была в доме ещё одна загадочная личность, числившаяся в семье, как дальняя родственница.  Муж Марины – Андрей работал директором местного хлебозавода. Марина – юрист по образованию, работала там же юристом. Отец Марины, как уже упоминалось, три  года назад был главным врачом в поликлинике, где до сих пор работала Мария Петровна.
   Опытный хирург, неплохой хозяйственник, Дмитрий Анатольевич был на хорошем счету у партийного руководства района. За это самое старание, его, как опытного руководителя, перевели работать в одну из городских больниц на равноценную должность. Уезжая, отец Марины добился у начальства передачи дома его зятю, к тому времени уже занимавшему должность директора хлебозавода. Начальство не возражало, и дом остался за семьёй.
Мать Марины по профессии – педагог, но школа, где она начинала работать, пришлась ей не по вкусу. Проработав в школе один год, она уволилась и перевелась  в районную библиотеку, где и познакомилась со своим преданным читателем – Димой. Дмитрий Анатольевич тогда ещё начинающий хирург, приехал в районную больницу по распределению и остался надолго. Он встретил Ольгу, влюбился в неё и сделал ей предложение руки и сердца. Здесь же у них с Ольгой родилась первая дочь – Марина. Ольга оказалась женщиной с некрепким здоровьем, вскоре выяснилось, что ждать наследника им не придётся. Внематочная беременность, последующая за ней операция положили конец их надеждам.  Так Марина оказалась единственным ребёнком в семье, и вся родительская любовь пала на неё.
Марина росла на глазах Марии Петровны и та хорошо знала её характер и привычки. Марии Петровне приходилось не однажды сталкиваться  с упрямым характером девочки. Она была в то время единственным детским врачом в больнице и знала всех своих пациентов поимённо. А дочь главврача – особенно: «Упрямая, своевольная и необыкновенно красивая», - такую характеристику могла дать Марине Мария Петровна. Такой же непредсказуемой  Марина оставалась  до сей поры.  Резкая  в обращении с людьми и очень своенравная.  Красотой она пошла в свою мать, Ольгу. Недаром ведь, Дмитрий Анатольевич, работая в таком цветнике, где большинство сотрудниц были женщины, не завёл ни одной интрижки на стороне. Свою жену он боготворил всю их совместную жизнь.
Марина окончила школу, и уехала учиться в город. Поступила в университет, на юридический факультет. Проучившись два года, она, к майским праздникам, приехала не одна, а с молодым человеком: «Это – Андрей, - представила она его родителям, - мы любим друг друга и хотим пожениться. Немного смутившись, она добавила:  вернее, уже поженились. Через восемь месяцев вы будете бабушкой и дедушкой!»
Мать, услышав новость, прослезилась, причина её слёз была понятна без слов.
   Пути к отступлению были отрезаны. Оставалось только поближе познакомиться с будущим зятем и готовиться к свадьбе. Андрей – оказался простым водителем городского автобуса. Параллельно с работой, он учился заочно на экономическом факультете в том же университете, что и Марина. Жил в небольшом домике, который достался ему от бабушки, после её смерти. Родителям Марины Андрей понравился: парень самостоятельный и уважительный, с таким их дочь проживёт, как за каменной стеной. Доброта, пожалуй, была основным качеством Андрея. Крепкий и ладный, одним словом, был он - мужик, что надо! Возможно так же рассудила и Марина, приведя этого безродного в родительский дом. Почему безродного? Так распорядилась судьба. Отца своего он не знал. Мать, едва ему исполнилось три года, оставила сына на попечение бабушки и поехала искать заплутавшее где-то счастье. Приезжала очень редко: где и с кем обреталась, никто не знал и не спрашивал – всё равно правды не скажет. За год до окончания Андреем школы умерла бабушка. Хорошо, что в трудную для него минуту помогла тётка, двоюродная сестра матери. Она заботилась о нём, пока он заканчивал школу, помогала поступить на курсы шоферов, и, одновременно сдать документы в университет. Андрей понимал, что в его положении ему надеяться не на кого, документы подал  на заочное отделение экономфака. Выбрать этот факультет ему посоветовала тоже тётка:
-Иди, Андрюша, специальность получишь хорошую, будешь бухгалтером! Они народ не бедный, будешь в чистоте в конторе сидеть, на счётах щёлк-щёлк, а зарплата-то идёт! Во время на работу, во время с работы – никаких тебе забот не будет.
Андрей подумал и согласился: в математике он успевал неплохо, значит, и учиться ему будет не трудно. Ему повезло, его приняли. В списке поступивших его фамилия была в числе первых:
-Вот, видишь, Андрюша, есть Бог, пожалел он тебя, - прослезилась тётка, узнав о его удаче, - ты только не ленись учиться, сынок, чем ты хуже других?
   И он старался, как мог, быть не хуже: ни в автопарке, куда он устроился работать водителем, ни в университете. Никто даже не догадывался, что этому весёлому, добродушному парню уже в полной мере пришлось хлебнуть горечи и узнать, почём стоит «фунт лиха».

    С Мариной он познакомился в университете. Они столкнулись в дверях, как говорится «нос к носу». Марина шла и, одновременно, что-то искала в своей сумочке и не видела идущего навстречу ей парня. Андрей разглядывал в зачётной книжке только что полученную оценку и тоже не видел девушки. Столкнувшись с темнокудруой красавицей, Андрей обомлел: разве такая красота на свете бывает? С неё сам Карл Брюллов посчитал бы за честь картину писать!  Столкнувшись, оба смутились. Андрей пробормотал извинение.  Пройдя пару шагов, он не удержался и оглянулся – девушка оглянулась тоже. Их взгляды встретились. Марина часто ловила на себе восхищённые взгляды мужчин и уже успела привыкнуть к их поклонению. Но здесь было не просто восхищение ею – это было обожание. Про себя девушка отметила: «Ничего чувак, с таким не стыдно и по бульвару пройтись, и к знакомым показаться». Она поймала себя на том, что ей очень хочется, чтобы этот атлет догнал её, крепко взял за руку и больше не отпустил от себя. Он так и сделал, только немногим позже. Уже с первых встреч обоим стало ясно, что они не могут жить друг без друга. Съемная комната Марины чаще всего пустовала. Марина предупреждала старушку-хозяйку, что заночует у подруги, с которой они будут готовиться к семинарским занятиям, просила отвечать на звонки матери, чтобы та не беспокоилась. Мать верила. А семинарские занятия Марины дали свой результат: незапланированную беременность. О прерывании беременности Андрей даже слушать не захотел:   
-Что я тебя с ребёнком не прокормлю? Если на то пошло, дополнительно устроюсь в автопарк сторожем, это вдвойне выгодно: по ночам буду сторожить и к сессии готовиться, а днём на автобусе по городу!
Марина грустно качала головой:
-А отдыхать ты, когда собираешься?
Нужно было искать выход из создавшейся ситуации. Ей, дочке медика, было доподлинно известно, чем опасен аборт вообще, а первый, в особенности. Это почти стопроцентная заявка на бесплодие. Гнева родителей Марина не боялась, хотя и не исключала, что  они могут быть недовольны ею. Если уж воспротивятся родители её браку с Андреем, то поживут пока в его домике и без родительского благословения. Правда, с учёбой тогда придётся повременить. Ребёнок - не кукла, на шкаф не посадишь.
   Родители не воспротивились, хотя сильно и не обрадовались. Вскоре сыграли свадьбу, а через семь месяцев Марина родила Андрею сына, а родителям первого и, как вышло, единственного внука – Саньку. Роды случились трудные, хорошо, что рожала она в городской больнице. Осложнения и воспаления Марине избежать не удалось, как в своё время, и её матери. Отец перевёз молодую семью к себе. Марина взяла в университете вначале академический отпуск, а затем и вовсе перевелась на заочное отделение, как и Андрей. Марину подлечили, молодость взяла своё, и она почувствовала себя, как  прежде, здоровой и сильной.
Гинеколог Нина Афанасьевна, отведя коллегу в сторону, поделилась с ним своим предположением: «Есть такая опасность, что у Мариночки больше не будет деток». Дмитрий Анатольевич потемнел лицом, но дочери сказать об этом не решился: кто знает, может быть что-то изменится? Зачем убивать надежду раньше времени?

Сама Марина узнала об этом позднее, когда Саше было пять лет. Они с Андреем решили, что было бы неплохо им родить ещё одного ребёнка, если повезёт, и родится девочка, то будет матери помощница, а отцу – радость. Марина перестала предохраняться, но желанная беременность так и не наступала.  Тогда-то, она и стала панически бояться за Сашу: а вдруг он заболеет, а что если… Эти страхи подстерегали её в каждом недомогании ребёнка. Маленький Саша стал заложником слепой материнской опеки. Рос он мальчиком слабым, часто простужался. О таких детях, как он, говорят, что они, как магнит, притягивают к себе все болезни.
    Андрея, по протекции тестя, приняли  экономистом на хлебозавод. Через год ушёл на пенсию директор завода и партийное руководство, посовещавшись, решило доверить этот ответственный пост молодому специалисту. Нужно продвигать молодых - за ними будущее. Так Андрей круто взлетел по карьерной лестнице. Марину приняли в качестве юриста на этот же хлебозавод. Мать Марины со внуком сидеть не захотела, хотя и любила его. Свой отказ она мотивировала тем, что ей до пенсии уже рукой подать, вот выйдет на пенсию и тогда-то вступит в роль бабушки на полном основании, а пока… Болезненного мальчика Сашу определили в ясли. Прошло около двух недель посещения яслей, но вспыхнувшая эпидемия ветрянки положила конец этому эксперименту.
   Вскоре в доме появился новый жилец: это была женщина лет сорока-сорока пяти, высокая, худощавая. Всем соседям и знакомым было объявлено, что Паша, так звали женщину, дальняя родственница Дмитрия Анатольевича по материнской линии.
Кому бы пришло в голову  проверять правдивость этой самой материнской линии? Соседям новая родственница Агеевых показалась, мягко сказать, не совсем развитой умственно. Кличка, закрепившаяся за ней: звучала, как - Паша-олигофрен. В скором времени, Паше был доверен весь дом, включая и ребёнка Сашу. Дмитрий Анатольевич помог ей получить  инвалидность, и домработница Паша могла теперь, не опасаясь за своё будущее, исправно выполнять свои хлопотные обязанности, уже, как член семьи. Всё было продумано до мелочей, как говориться, «комар носа не подточит». Впрочем, кто мог бы заподозрить уважаемого врача в чём-то недозволенном?
    В этом же году сам Дмитрий Анатольевич пошёл на «повышение», его перевели работать в городскую больницу.  Жаждал ли он этого повышения? Скорее всего, нет. Но, если партия сказала: «Надо», то он просто был обязан с радостью согласиться и ответить: «Есть!»
Родственница Паша осталась жить с Мариной – здесь она была нужнее.

   За воспоминаниями Мария Петровна не заметила, как «отмахала» три с половиной квартала, ещё метров десять и она у цели. Мария Петровна усмехнулась: «Вот, мысль человеческая! За пятнадцать минут полжизни вспомнила».
Подойдя к воротам, она потянулась к звонку, нажала кнопку и стала ждать. Во дворе неистово залаяла собака, почуяв присутствие чужого человека:
-На место, Рекс, быстро!
 Мария Петровна узнала голос Марины: значит, её здесь ждали. Через минуту и сама Марина показалась в дверном проёме, жестом приглашая врача войти. Женщины обменялись приветствиями. Мария Петровна поспешила пройти мимо вольера, в котором бесновалась немецкая овчарка. Войдя в прихожую, она спросила у хозяйки:
-Марина, зачем вам держать во дворе такое злое существо? За ребёнка не боитесь? Изувечить может кого угодно, если не дай Бог, сорвётся!
-Это папина псина, - пояснила Марина, - в городе ей места нет, а убивать жалко.
-Зачем же убивать? Можно и по-другому как-то.
- Это как же по-другому? Может быть, подскажете?
 В голосе Марины послышалась насмешка. Мария Петровна не нашлась, что ей ответить. Они прошли в детскую комнату, где сидел Саша, укутанный в материнскую шаль. Увидев врача, Саша хотел было заплакать, но почему-то передумал. А Марии Петровне стало жаль это маленькое существо, вынужденное подчиняться материнской воле: «Как пленник, - подумала она, - сидит в комнате без воздуха, укутанный, жалкий».
Она, погладив Сашу по головке, участливо спросила:
-Ну, молодой человек, что с нами на  сей раз приключилось?
И, обратившись к Марине, попросила снять с ребёнка шаль. Под шалью обнаружилась жилетка, тёплая рубашка, майка, - и всё это при жаре в тридцать градусов! Тело ребёнка было горячим и влажным. Мария Петровна достала стетоскоп и стала слушать: нет ли хрипов в бронхах. Состояние Саши не внушало опасения - лёгкая простуда и не более того. Трудно было бы не согласиться, что при такой сумасшедшей жаре и при такой амуниции это могло бы быть как-то иначе. Ребёнок потный, тут любой ветерок может быть причиной недомогания. Рассуждая про себя, Мария Петровна машинально выписывала нужные лекарства. Как детский врач, она повидала за свою жизнь много разных случаев, когда сами родители приносили своим детям несоизмеримо больше вреда, чем любая простуда.
И всему виной слепая материнская любовь! Вот и Сашке сейчас на солнышко надо, на речку с ребятами, а вместо этого его «хранят» за семью замками. Мария Петровна решила, что она просто обязана поговорить с Мариной о Саше. Марина, принимая рецепт, спросила:
-Ну, что с ним? Это опасно? Может мне сделать ему содовую ингаляцию?
Марина принялась вновь одевать Сашу, мальчик молчал, покорно продевая руки в рукава рубашки. Когда была одета рубашка, Мария Петровна мягко отстранила руку Марины от очередной одёжки:    
-Хватит, Марина, и это уже слишком. Ты сама не пробовала укутаться таким образом? Возьми и одень поверх сарафана шерстяную вязаную кофту, а сверху вот эту шаль одень. Ну, как тебе такая банька? Ты взрослая не выдержишь, а он, ребёнок, терпит.
 Мария Петровна помолчала, давая Марине время вдуматься в её слова, затем, продолжила:
- Я думаю, Марина, что температура у Саши вполне может подняться в результате перегрева, а не охлаждения.
Марина сделала протестующий жест.
Мария Петровна произнесла с укоризной в голосе:
-Губишь ты ребёнка, Марина, причём, собственными руками. Если его организм не научится сопротивляться болезням, то никакие микстуры не помогут. Укутала, пичкаешь лекарствами, а ему улица нужна, воздух, простор! Закалять парня надо!
-Вы мне ещё  про Суворова расскажите, как он из хиляка в полководца превратился.
Только не забывайте, что Суворов – исключение из правил! Он один с такой силой воли на всю Россию, а таких, как мой Сашка, тысячи, если не больше! Да и возраст у будущего генералиссимуса был  старше Сашкиного.
-Пусть  не Суворов, - согласилась Мария Петровна, - вон, сколько детворы на речке вьются с утра и до вечера, чернущие, как галчата. В одних трусах. А ты своего в шаль и под колпак! Не припомню что-то, чтобы Женю, вашего соседа, его мать ко мне на приём приводила, а ведь они с Сашей одного возраста. Знай, Мариночка, не все благие намерения в рай ведут, чаще бывает, что и наоборот. То, что нам кажется правильным, против нас и оборачивается! Подумай, Марина, я тебе, как врач и как близкий человек, совет даю.
-Мария Петровна, - в голосе Марины послышалась издёвка, - хорошо давать советы тем, у кого своих детей нет. Чужую беду, так сказать, руками разведу, а своей беде и ладу не дам. Так оно у нас с вами получается!
Мария Петровна, спокойно сложила в саквояж стетоскоп, щелкнула замком и только потом ответила:
- Были и у меня детки, Мариночка, две девочки были, погодки. Скарлатина, будь она неладна! Медицина она и сейчас не всесильна, а тогда и подавно. Это – одна из самых трудных инфекций и на сегодняшний день. Вот так-то, Мариночка!
 Она кивнула головой, прощаясь и, не обращая внимания на лай собаки, быстрым шагом вышла на улицу.
Марине стало неловко за свою резкость: «Обиделась, - подумала она и, оправдывая себя, проворчала, - ей легко рассуждать, а тут попробуй!»
Марина, занятая мысленно спором с ушедшей Марией Петровной, не заметила, как выскользнул из дома Санька. Во дворе зашуршали колёса его велосипеда. Она хотела крикнуть сыну, чтобы он надел жилетку, но только устало махнула рукой:  «Ладно, пускай закаляется. Суворов!  Женя, видите ли, не болеет! – не хотела уступать свою позицию Марина, - этому Жене всё нипочём: только снег сойдёт, а он полураздетый по улице шлындает! Моему Сашке после такой прогулки месяц лечиться нужно. Вот и закаляй его с таким здоровьем!»
Марина поймала себя на том, что невольно завидует Жениной матери. У неё таких мучений нет, как у Марины. Бросит Женьку одного дома, и целый день на работе. А сын сам себе предоставлен: что он ел, где был, с кем общается, - всё ей трын-трава!
 
   Марина лукавила, и ей не хотелось в этом признаться, что маленький домик Ининых совсем не был похож на неухоженное жильё. В палисаднике цвели розы и другие цветы, окна чистые, на подоконниках горшки с цветущей геранью и фуксией. Весёленькие  занавесочки на окнах – не богато, но удивительно чисто. Когда  мать Жени всё это успевает делать? Если вспомнить тот факт, что сына ей пришлось воспитывать одной, без мужа. Отец Жени ушёл из семьи, когда сыну был всего месяц. Ушёл, чтобы никогда больше не напомнить о своём существовании. Выходит, что Женя был единственным мужчиной в доме, он рано стал помогать матери: полол и поливал огород, зимой, едва справляясь с лопатой, чистил двор от снега. Летом Женя ходил  на речку, но не на весь день, как думала Марина, "гонял" воду, чтобы полить заливом огород.
«Мой Сашка и понятия не имеет, где и как воду в огород пускают.»
Марина об этом раньше даже не задумывалась. Ей и в голову не могло прийти, чтобы заставлять Сашку что-то делать по дому: «На это есть Паша, - рассуждала она, - на крайний случай, мы с Андреем. Так росла я, так же растёт и мой сын. Кто скажет, что я в чём-то хуже своих сверстниц?»
Марине почему-то вспомнился один случай, когда ей впервые стало стыдно перед мужем и сыном. Она помнит, как в прошлом году, во время своего редкого посещения улицы Саша подарил Жене игрушечный самосвал. Игрушка была совсем новая и недешевая. Ко всему прочему, это был подарок деда ко дню рождения внука. Марина потребовала от сына, чтобы он немедленно забрал машинку обратно:
-Я же ему подарил, - в глазах сына  сквозило недоумение, - у Жени совсем нет игрушек, а у меня много.
 Марина, настаивая на возвращении игрушки, повысила голос, Санька заплакал. Положение спас Андрей, вернувшийся с работы. Он, узнав о чём идёт спор, решительно встал на сторону сына:
-Какой разговор! Подарил, значит, отдал насовсем. Молодец, Санёк, - одобрил он поступок сына, - с друзьями нужно делиться. Без друзей на улице никак нельзя! 
Саша с облегчением вздохнул и благодарно прижался к руке отца.
Позже, когда они с Мариной остались вдвоём, Андрей спросил у жены:
-Мариночка, а как тебе самой вся эта ситуация? – он ласково тронул руку жены, но Марина руку убрала. - Не  кажется тебе, что ты не тому Сашку учишь?
 Встретив недовольный взгляд жены, Андрей рассказал ей историю из своего детства:
-У меня был друг детства - Витёк. У него были два игрушечных орудия: танк и пушка. Чтобы нам было интересней общаться друг с другом, Витёк подарил мне свой  маленький металлический танк, а у себя оставил такую же игрушечную пушку. Мы собирались с дружком у меня или у него, чтобы устраивать бои, играли подолгу и нам это не надоедало. Единственное несогласие между нами было в том, что никому из нас не хотелось быть «немцем». Но мы честно, по очереди, исполняли эту отрицательную роль. Я приходил домой и ставил свой танк на  самое почётное место – на этажерку, на вязаную  кружевную салфетку. И что удивительно, бабушка ни разу  не убрала мою любимую игрушку с этажерки. Я, думаю, для Жени, подаренный Сашкой самосвал будет тем же, чем был для меня  тот танк. Он у меня долго хранился, как память о друге и о щедром сердце.
Иногда, такой, на первый взгляд незначительный поступок, может стать началом большой и верной дружбы. У Саньки нет брата, не будем отнимать у него ещё и друга. Хорошо? 
    Андрей обнял жену за плечи, Марина отчего-то заплакала. Может быть, она, силясь вспомнить имя хоть какой-то своей подруги, так и не сумела припомнить ни одного  имени?
Сашу стали выпускать за калитку. Вначале это было очень дозировано, а затем, и на более длительное время. Женя и Санька подружились. Женя оказался не таким испорченным мальчишкой, каким он представлялся Марине.  Она стала разрешать  сыну  бывать у  Жени дома. Забирать Сашку от друга приходилось едва ли не силой. Были, конечно, и такие случаи, когда ей  приходилось поволноваться.
   Это произошло летом, в тот год, когда друзья должны были пойти в первый класс. Марине на работу позвонила Паша, и с первых же слов огорошила её известием:  "Саша пропал!"
Она, плача, объясняла Марине:
-Я же всё время за ним следила – он был на месте. А тут хочу его на обед позвать – гляжу, его уже нет на том месте. И Женьки, его дружка, тоже дома нет. Клянусь, я всех обежала никто, не видел его. Приезжайте, нужно искать. На машине быстрее будет! 
У Марины потемнело в глазах: "Это Женька его на речку увёл! Сашка ещё нигде сам не был! Утонет мальчишка, речка быстрая – унесёт! Были ведь такие случаи и не раз уже. Находили потом, утопленников далеко от места, где произошло несчастье!" – Перед глазами Марины замелькали картины одна страшнее другой. Она уже представляла себе, как из воды достают бездыханное тельце Сашки. Не помня себя от страха, она бросилась в кабинет мужа. Андрея на месте не оказалось: уехал в райком на совещание, объяснила ей, секретарь. Марина поняла, что рассчитывать на машину мужа ей не приходится. Она опрометью выбежала из ворот завода и, не отвечая на вопрос встревоженного вахтёра, побежала в направлении дома. Во дворе её встретила ревущая, как белуга, Паша: Сашка так и не появлялся. Марина метнулась к телефону, чтобы позвонить в милицию:"На то она и милиция, - думала Марина, лихорадочно набирая 02. - Занято! Вечно у них занято, когда они больше всего нужны! Уже третий час как пропал мальчишка, а его никто и не пытался найти!"
На том конце провода, наконец, ответили: «Слушают вас, милиция».
В тот же самый момент Марина услышала негромкий стук калитки и очень громкий Пашин голос:
-Что явился, гулёна?! Его тут уже с милицией обыскались, а он домой  не торопится!
Марина, пробормотав в трубку извинение, вышла во двор. Её взору представилась «страшная» картина: посреди двора стоял понурый Сашка в одних трусах. В одной руке он держал мокрые брюки и сандалии, а в другой детское ведёрко накрытое, футболкой, сплошь перепачканной в глине. На щеке Сашки Марина заметила след свежей царапины: «Ну вот, шрам останется, и на самом видном месте! И что это за наказание на мою голову!»
В глазах Сашки плескался испуг, готовый перейти в плач. А тут ещё Паша, словно «домоклов меч» нависла над ребёнком, вопрошая:
-Это что там у тебя? – она сдернула с ведёрка грязную футболку, и направив свой палец-сосиску в направлении  ведёрка, брезгливо сморщилась, - лягушки? Зачем ты их принёс?
Сашка, взглянув на мать, заплакал. 
Скрипнули тормоза, стукнула дверца машины, в калитке показалось загорелое, улыбающееся лицо отца. Увидев сына, он хлопнул себя по бедру и, смеясь, воскликнул:
-Вот это мой сын! Это - по-нашенски! Молодец, мужик, хвалю! Не трусь, я в твои годы  не таким ещё к бабушке заявлялся! 
Женщины кинулись наперебой рассказывать ему о Санькиных прегрешениях, Андрей оборвал их жалобы:
-Хватит! Раскудахтались! Девчонку из парня хотите мне сделать? Идите лучше ужин готовьте, мы  есть хотим!
   Вечером, после ужина, пока женщины убирали со стола и мыли посуду, Сашка рассказывал отцу о своих приключениях на речке:
-Знаешь, папа,- Санька приблизил губы к самому уху отца, - мы с Женькой на речке разводили костёр, жарили на палочке пескарей и ели их. Только ты маме об этом не говори, а то заругает меня!
-Ладно, не скажу! – Андрей заговорщически подмигнул сыну. - А пескари вкусные получились? Санька кивнул утвердительно.
-Да ты, Санёк, не бойся! Мы в детстве воробьёв жарили и ели – как видишь, ничего со мной не случилось. Живой и здоровый! Ну, а маму ты, сынок, должен слушать, не уходи никуда, не предупредив её, обещаешь? 
Саша дал обещание не расстраивать маму, которое в течение школьных лет, ему пришлось нарушать ни единожды.
   Дружба Саши и Жени крепла, мальчиков, выросших в разных бытовых условиях и семьях, связывало их стремление к справедливости. Женя, как правило, был инициатором подобных миротворческих акций, а Саша – его верным соратником.
    Однажды, когда они учились в пятом классе, классный руководитель заметила, разбирая очередной инцидент с участием Жени Инина и Саши Агеева:
-Ну, я могу понять участие Жени в этой драке, он, по натуре дон Кихот, а ты, Саша, зачем туда ввязался? 
Класс зашумел:
-Анна Алексеевна, а кто такой этот дон Кихот? Расскажите?
    Весь классный час был потрачен на знакомство с биографией благородного идальго. После того, как было озвучено имя оруженосца дона Кихота - Санчо Панса,  класс пришёл в движение, каждый хотел быть первым, заметившим сходство имён: Санька и Санчо и оба - оруженосцы! С тех самых пор и родился – Санчо, или Санчо Панса, в миру называемый Санькой Агеевым. К друзьям приходили те, кто нуждался в защите и они, разобравшись в ситуации, помогали всем просящим у них помощи. Марина помнит, что нередко Саша и его закадычный друг ходили, старательно скрывая синяки, за стёклами тёмных очков. На руках не заживали ссадины. Но она не помнит ни единого случая, чтобы Саша на  кого-то жаловался или кому-то мстил. От его хилости не осталось и следа. Суворов – стал его идеалом мужества и благородства.  Саша и не скрывал, что после окончания школы, подаст документы в лётное училище. Женя, с детства мечтавший о море, соответственно –  в военно-морское.
 
Прошли годы.
    Ранним летним утром в калитку дома Агеевых настойчиво  постучали. Марина шла открывать, гадая, кто бы это мог быть в такую рань. Едва калитка приоткрылась, как чьи-то сильные руки подхватили её и, как пушинку, закружили в воздухе:
-Здравствуй, мамочка!
 Перед нею стоял стройный красавец-курсант – её сын Саша. Марина запричитала, увидев сына:
- Что же не сообщил о приезде, отец бы встретил, как положено!
 Но Санька, не отвечая на вопрос матери, уже спешил навстречу отцу:
-Здравия желаю, отец! Ваш сын курсант Краснознамённого лётного училища имени Чкалова Александр Агеев прибыл на летние каникулы!
 Андрей, любуясь выправкой сына, дрогнувшим голосом скомандовал:
-Вольно, курсант Агеев!
 Видя на глазах счастливого Андрея слёзы, Марина подумала: «Вот бы увидела сейчас Сашу Мария Петровна! Она бы порадовалась за него вместе с нами. В том, что Саша сейчас такой здоровяк и красавец есть и её немалая заслуга!».