Леший продолжение 5

   Наутро все чувствовали странную опустошенность.
Даже чудовищно здоровый, непробиваемый Михно, проснувшись недовльно хмурил брежневские брови. Зараза, наркотическая отрава, исходящая от Лешего, проникла и в него, оделив странной сосущей тоской.
   Что говорить о кандидате педагогических наук Вольдемаре Сергеевиче, вечно перебиваемом и обрываемом.
   С похмелья вспомнил он разом и никчемную свою диссертацию, надерганную по клочкам из разных журналов, и унизительную роль на побегушках у мамы и дочки, и вчерашние угодливые кривляния перед этим невозмутимым грузчиком…
   Плюнуть, бросить, уехать…
   Но сухопарая супруга с пластмассовыми зубами вернула его к реальности. Вздохнув, он поплелся к телефону, уточнить сегодняшнее «задание на день».
Фрейдихин, совершая утренний обход в дурятнике, где исцелялись разномастные бедолаги, остановился у зарешеченных дверей корпуса №5, за которыми страдальцы-белогорячечники клеили коробки для обуви.
Сейчас же подскочил мэтр Леденцов, угодивший-таки с «белочкой» в скорбное заведение. Большой красный нос Леденцова, сиял словно смазанный вазелином.
Встав в позу, он важно продекламировал:
   Нас сюда набили, словно тюльку,
   А снаружи – дураков не счесть.
   Превратила …. Юлька
   Корпус пять в палату номер шесть.
   Алкаши захлопали в ладоши, уставясь помойными, желтыми как у волков глазами на консилиум.
Врач Юлия Арнольдовна, не обращая внимания на матерную характеристику, невозмутимо вписывала что-то в журнал.
Не человек – айсберг.
Мрачно насупившись, скрестив на груди волосатые сильные руки, взирал на все это санитар Игнат.
- Экая же бессмыслица! – с грустью подумал Фрейдихин. – Экая же бессмысленная бессмыслица…
Он вспомнил вчерашнего бородатого красавца.
- Какие-то странные глаза у этого… как его… Федора. А вот бы схлестнуть его с этой ледяной белокурой худышкой, - покосился Фрейдихин на помощницу, - изменила бы ей ее всегдашняя невозмутимость?
- Тьфу ты! – даже сплюнул профессор. – Ну и ерунда же лезет в башку!
- Вы что-то сказали? – с дикторской правильностью вопросила докторица.
- Да нет, ничего… Так… Продолжайте, пожалуйста, Юленька без меня…
И Фрейдихин под пристальными взглядами Юлии Арнольдовны и Игната косолапо побрел к своему кабинету.
В компании был еще журналист Стервецов. Этого морок настиг, когда он засел за статью, призывающую всемерно поощрять индивидуально-трудовую деятельность.
Вспомнив, как года два назад он писал о том, чтобы выжечь «каленым железом» заречных овощеводов-частников и уничтожить «тепличную плесень», Стервецов мерзко хихикнул.
Первую фразу он сотворил без проблем: «С чувство глубокого удовлетворения…» и вдруг почувствовал, что голова у него наполняется тягостной непереносимой зудью.
Ему показалось, что он сходит с ума. Бросив в пространство кому-то сакраментальную фразу «Здоровье дороже…» перепуганный Стервецов убежал пить пиво.

   Через два дня после памятного вечера с Лешим произошел странный случай. Утром, проводив Надежду Викторовну на работу, он вдруг почувствовал тревогу.
Эпицентр тревоги находился в районе «Нырка».
Леший не видел, как из ее кабинета вышел один из недавних гостей, какой-то торговский зам. Постояв на крыльце, он, словно озабоченная крыса, в раздумье поводил хрящеватым носом. Затем, пройдя к автомату, куда-то позвонил и спустя некоторое время около «Нырка»  остановились двое.
Эти двое были крепки, уверенны и хамоваты. Человек с хрящеватым носом перекинулся с ними парой слов, после чего поднялся на шестой этаж НИИ социально-бытовых проблем, откуда было хорошо видно площадку перед пивным ларьком.
Двое, оттолкнув разномастных пеньковых и сучковых, взяли по кружке без очереди, и не обращая внимания на возмущенный ропот, встали в сторонке.
И вот у ларька мелькнула волчья шуба Лешего. Он не терпел неопределенности и прямо направился навстречу своей судьбе.
   Двое переглянулись. Их спортивные фигуры подобрались. Отставив кружки, они пошли на Лешего.
   Того в этот момент окликнул Спартак, прекрасно запомнивший бородатого грузчика и моментально уразумевший его отношения с начальницей.
- А, дарагой, заходы! – гортанно крикнул он.
Леший в последнее время частенько заходил к Спартаку выпить кружечку холодно неразбавленного свежего пива, которое каким-то гомеопатическим ощущением наделяло его видением ячменного поля.
Но в этот момент один из спортивных хамов произнес с блатным развальцем:
- Ну, ты, в натуре, козел! Куда без очереди!
Леший очень обиделся. В своей среде они звали «козлами» жертв генетических работ инопланетян по созданию генного модуля – мохнатых тварей с рожками и копытцами. Этих мерзких и невероятно похотливых тварей лешие истребили в содружестве с фессалийскими дикарями.
Он резко обернулся и шагнул навстречу хамам.
Двое, бывшие борцы, привычные к групповым расправам, пошли на Лешего.
Вот один из них, хрипло вскрикнув, выбросил вперед левую руку, и сейчас же резко развернувшись, ударил ногой.
Но что такое жалкие человеческие навыки по сравнению с первобытным телом, управляемым безошибочным инстинктом!
Леший увернулся и его кулак сокрушил лицевые кости хама. Тот рухнул в ящики. Второй громила, не успев опомниться, был схвачен поперек и с нечеловеческой силой брошен в те же ящики. Дикий страх заполнил все его существо. С трудом поднявшись, он бросился бежать, бросив напарника. А спустя какое-то время, покачиваясь и держась за расквашенную рожу, покинул поле боя и второй, оставив Спартаку в качестве трофея спортивную шапочку с планетарной надписью «Адидас».
Леший допил пиво и тоже ушел, сопровождаемый почтительными взглядами пеньковых и сучковых.
Вслед за ним и человек похожий на крысу, озабоченно бубня что-то в длинный хрящеватый нос, вышел из здания НИИ социально-бытовых проблем, заскочил в бирюзовый клин «Москвича»* и уехал.

  Мафия агонизировала.
Это была обычная районная мафия. Впору было вешать на двери Михно дополнительную табличку «Крестный батька. Прием с …».
Впрочем, если бы кто-то сказал этим людям о раймафии, они бы лишь усмехнулись. «Ну, какая там мафия! Живем, крутимся помаленьку…»
И крутились.
Тот маленький официальный треугольник, в вершине которого обретался Михно, отбрасывал большую тень.
В этой тени копошились бесчисленные дельцы, кооператоры, торгаши с обоих сторон Хребта, исполкомовская девица, похожая на папуаску, с огромной цепью самоварного золота, красивая заведующая магазином №15 Надежда Викторовна и много-много других людей.
Всем этим двигал Михно, могучий и невозмутимый Михно, чья размашистая закорючка на различных бумагах списывала, благословляла и разрешала, утверждала и закрепляла, а потому стоила очень дорого.
Только Михно и представлял в полной мере размеры своей теневой империи. Смутно догадывались торговские. Особенно много знал один, получивший за свой длинный костистый нос прозвище Хрящ, да Надежда Викторовна, посвященная в свое время Патроном.
И вот  теперь все рушилось…
И все из-за какого-то проклятого грузчика, невесть откуда вторгшегося в мирный труд простых советских мафиози и натурально через бабу.
Битва при  «Нырке» была проверкой, которую Хрящ на свой страх и риск устроил, чтобы избавиться от тревожных сомнений, внушенных Лешим. Исход этой битвы укрепил его во мнении, что Леший появился в орбите магазина №15 совсем не случайно.
Заинтригованный Хрящ попытался выведать от Надежды Викторовне об ее женихе, но та, сбиваясь и путаясь, от разговора ушла.
Тогда Хрящ поехал к Михно. И сидя в приемной перед расплывшейся секретаршей, которая сопровождала не любящего перемен шефа еще с той далекой поры, когда он был начальником заготконторы какого-то забытого богом района, Хрящ вдруг предельно ясно ощутил, что, собственно, говорить ему с Михно не о чем.
Было такое впечатление, что створки гигантской раковины плавно и бесшумно, но с невероятной силой затворяются, безжалостно давя мелкую тварь, не успевшую выскочить из страшного полукруга.
Хрящ осознал, что Михно примет и выслушает его, но не поймет, а если попробовать намекнуть, то не поймет и намеков, а если попытаться нажать…
Нет, уж лучше не пытаться…
Он извинился и вышел, сопровождаемый внимательным взглядом секретарши.
Попытка что-то узнать у Городжего еще более укрепила Хряща в его подозрениях.
Начальник Свинаревского ГАИ, узнав, что речь пойдет о Лешем, напустил на себя строжайшую официальность, перешел на «вы» и дать какую-либо информацию отказался категорически.
Когда же Хрящ попытался кое-то припомнить бравому капитану, тот ощерившись, заорал:
«З докУметами, докжите, с докУментами!. Всё! Свободны!»
- Я-то свободен, - шипел донельзя обозленный Хрящ, - выходя из райотдела, - я-то свободен…
И вдруг он остро осознал, что без размашистой закорючки, без спасительно тени он запросто может попасть… Ах, как далеко-то попасть можно!
Хрящ заскрипел зубами, хориная злоба наежила ему редкие белесые брови.
Звериная ненависть к «грузчику» Федору Благодарю, которого уже все  искренне считали каким-то тайным агентом, внедренным в структуру торга, переполняла его.
Бирюзовый «Москвич» летел со скоростью сто двадцать километров в час к печальному дому Фрейдихина, одиноко торчавшего на пологом холме вдали от свинаревских кварталов.
                (продолжение следует)
*"Москвич" - марка советских автомобилей. В описываемое время был весьма престижен, что лишний раз подтверждает бренность всего сущего.