Ларуня с Юрковского

Четвертый рассказ из серии «Антилопа»
в сборнике записок: «Курсантские байки».

     Морской тральщик «Контр-адмирал Юрковский» грустно покачивался на слабой июньской волне, пришвартованный поодаль от кораблей бригады в главной гавани базы, когда Феликс с сотоварищами, курсантами четвертого курса одного из старейших Ленинградских военно-морских училищ, прибыл сюда на практику.
     Боевому славному пути тральщика, построенного ещё в далёкие довоенные годы и вскрывшего ни одно минное поле, пришёл свой логический конец. Что поделаешь, всё в нашей жизни на земле когда-то заканчивается, хотя в это и не верится, особенно в юности. Да и то здорово, почти пятьдесят лет в строю, не бывалый срок для корабля. Славный был проект: крепкий, быстрый, маневренный, устойчивый, мощный и удивительно удобный в бытовом плане. Впрочем, все эти очевидно положительные качества для обычных кораблей, делали его слишком уязвимым, как собственно тральщика, по уровню физических и магнитных полей. Ну, это и понятно, он был полностью железным, как настоящий бронебойный крейсер. Вот и оказался к середине восьмидесятых Юрковский последним действующим кораблем в своем классе.
     Грустное предстало перед курсантами зрелище: главная мачта завалена, артиллерийские установки сняты, вьюшка и кран-балка демонтированы, палуба и «медяшки» потускнели. На корабле оставался лишь дежурный экипаж в пару десятков человек, которому  всё-таки удавалось поддерживать корабль на плаву и работу основных его магистралей.
     - Падайте на свободные койки в кормовом кубрике, - сказал вахтенный у трапа прибывшим в начале послеобеденного «мертвого часа» курсантам и, указав направление движения, добавил, - после подъема доложу о вас старпому. Мертвый час – дело святое, не надо его беспокоить, а то худо будет.
     Свободных мест в кубрике действительно было много. Аккуратно заправленные койки тремя тесными ярусами в виде лесенки ниспадали к палубе от низенького потолка. Курсанты после утренней суеты и ночного бдения в поезде (ну как можно спать, столько впечатлений и женщин вокруг) не раздеваясь,  с удовольствием забрались на свободные места.
     Феликс не без труда протиснулся боком на ближайшую верхнюю койку у самой кабель-трассы под потолком и тут же провалился в сон, в котором он всё-время бегал по огромному полю, где длинная лысая трава надоедливо лезла ему за шиворот, в рукава, неприятно щекоча шею и лицо.
     Знал бы он, что это была за трава…
     - Экипаж, подъем! Большой сбор. – Как всегда не вовремя, на самом интересном месте, ворвалась команда вахтенного у трапа в сознание спящих моряков и курсантов.
     Несмотря на то, что Юрковский был выведен из плавсостава, распорядок дня здесь соблюдался, как святое писание. Весь экипаж в полном составе в 15-05 продолжал строиться на юте для развода и сам командир, в крайнем случае, его старпом (старший помощник то есть) проводил краткий инструктаж личного состава, распределяя его по местам занятий, учений и работ.
     Курсанты вместе со всеми повыскакивали со своих временных укрытий и как все, благо четыре года казарменной жизни не прошли даром, бросились на построение.
     - О-о-о, Курсанты! Вы откуда взялись? - Строго спросил, оказавшийся вдруг рядом с ними старшина первой статьи, по-видимому, главный в кубрике.
     - Мы из Питера, на практику, - за всех ответил Феликс.
     - Зем-ля-ки! Я тоже с Питера, - протянул, обрадованный моряк, - с Петроградки. Почти три года не был. Как там ЛДМ, Грот, Петропавловка, Елагин, мой Кировский, Большой, Юбилейный?
     - Стоят, стоят твои родимые. Мы вообще-то с Васьки, - сказал Феликс и, протянув руку, представился, - Олег Феликсович Стариков, ну или просто Феликс для своих.
     - Очень, очень приятно, - ответил старшина, пожимая протянутую руку. – А я, Сергей Дмитриев, по прозвищу «Сир Питерский», а для своих - просто Серый. Ой, что это? Гляди, да у тебя в рукав, кажись, африканка забралась.
     Из широкого правого рукава «робы» (рабочего платья правильней – такая удобная хлопчатобумажная рабочая одежда моряков) Феликса, плавно покачиваясь, мирно выглядывал симпатичный лысый хвостик с маленькой кисточкой на кончике.
     Надо отдать должное курсанту, но он не завизжал, как девчонка, не засуетился от испуга, как «зелёный карась», а совершено уверенно и спокойно, будто повидавший виды «благородный годок», каждый день вытаскивающий из рукава крыс, резким уверенным движением руки сверху вниз вышвырнул незваную гостью из своей одежды. Вот только направление полета для не званной гостьи он почему-то выбрал не в сторону моря за борт, что было бы вполне логичным в данной ситуации, а, наоборот, в сторону корабля, видно хотел узреть «нахалку».
     Впрочем, как выяснится позже, крысы в большинстве своем великолепные пловцы и ещё не известно, сто бы ей было приятней: приземлится на жесткую палубу корабля или приводнится в ласковые теплые воды Балтики. В данном же варианте животное, пролетев около трех метров, удивительным образом, словно кошка приземлилась четко на все четыре лапы и, неспешно осмотревшись по сторонам, легко полезла по вертикальной поверхности железной переборки вверх, как по дереву.
     - Вот это да! – удивились курсанты акробатическому мастерству любительнице теплых укромных норок.
     - Не удивляйтесь, это же африканская крыса, - хихикнул Сир Питерский. - Мы этих тушканчиков приняли на борт где-то в портах Атлантики, куда ходили прошлой зимой в дальний поход. Они хоть и небольшие, но шустрые. Всю нашу отечественную популяцию грызунов с корабля выжили и теперь за нас взялись.
     - Вот это да, - воскликнул пораженный Макар (Игорь Макаренков), прибывший на корабль в составе группы из четырех курсантов вместе с Феликсом. И, обращаясь к Биллу (Володьке Белковскому), тихонечко шепнул, - а от наших Ларисок они отличают их по цвету кожи и завиткам за ушком?
     - Конечно, - услышав замечание Макара, фыркнул Серёга, - ты что дальтоник, они и вправду не серые, а черные, с белой грудкой, и на кончике хвостика небольшой завиток-кисточка.
     - Сир Питерский, да ты не просто зоолог, ты прям писатель, - по-доброму хихикнул Феликс и, на минуту задумавшись, добавил, - а у моей Ларуни Африкановны, ещё и белое пятнышко на лапке. Похоже, она ещё явится за мной…

     И Ларуня действительно не заставила себя долго ждать, через пару дней она пожаловала к нашим практикантам собственной персоной в носовой кубрик корабля, куда их поселили отдельно от личного состава срочной службы. Ну, всё-таки без году неделя, как станут офицерами.
     После опыта сна на верхней койке даже избалованным домашним уютом курсантам стало очевидно, что многочисленные кабель-трассы и трубопроводы, тянущиеся во все стороны под потолочными переборками корабля, есть не что иное, как живые крысиные магистрали. Да и бывалый Сёрёга Питерский по дружбе проинструктировал земляков: во-первых, никаких съестных припасов в койке; а во-вторых, спать только полностью раздевшись, засунув голову под одеяло, плотно подтолкнув его под матрас со всех сторон. В противном случае свисающие с нахоженных троп длинные хвосты Ларисок всю ночь будут хлестать по лицу, либо ещё хуже целая стая придет к вам на постой в поисках еды и теплых нор, которых явно хватает на железном корабле.
     Учитывая всё это, курсанты выбрали себе местом для сна расположенные на высоких железных рундуках нижние койки в самом светлом месте по середине пустующего кубрика подальше от всех переборок и коммуникаций.
     И вот спустя пару дней, когда курсанты и думать уже забыли о корабельных хозяевах трюмов, вдруг прямо посреди ночи Феликс в ужасе подскочил на своей жесткой коечке, больно стукнувшись лбом о железный пружинный каркас верхней кровати и соответственно завыв от боли, перебудил всех своих сотоварищей.
     - Феликс, ты, что с ума сошёл, или блох во сне гоняешь по подушке, - возмутился разбуженный Петрович, занимающий соседнюю с Феликсом койку.
     - Да у меня по спине кто-то бегает, - всхлипнул от обиды и боли Олежка, потирая любимую шишку.
     - Кто? Что? Куда? – высунул заспанную голову из-под одеяла Макар. Он только-только вернулся из каюты мичманов, где они полночи играли в нарды и смотрели финские эротические передачи, чудом просачивающиеся сюда на специально сконструированную местным «Кулибиным-радистом» антенну.
     - Так, всё! Тихо! Хватаем «гады» (всепогодные матросские ботинки из грубой кожи на толстой резиновой подошве), сейчас мы всех африканок «перемочим», - с азартом и даже каким-то весёлым возбуждением скомандовал легко проснувшийся Билл, включая свет и подхватывая свои ботинки.
     Спустя секунду вооружённые до зубов курсанты со всех сторон окружили койку Феликса. Петрович одним рывком сорвал с кровати одеяло и простынь, но на стареньком ватном матрасе никого не оказалось.
     - Феликс, может ты лунатик, во сне сам где-то ходишь? - Беззлобно хихикнул, не совсем ещё проснувшийся после ночных посиделок Макар.
     - Да сам ты лунатик, - возмутился Феликс и обиженно сел на свою койку, опустив приготовленные к атаке гады.
     - Тихо, - снова скомандовал Билл, прикладывая правую руку к уху.
     Где-то рядом послышался отчетливый хруст и царапанье по железу. Феликс, как ужаленный подскочил со своей койки в очередной раз, врезавшись головой в верхнюю койку, и жалобно завыл.
     - Рундук, - прошептал Билл, указывая пальцем на герметичный железный ящик под матрасом Феликса.
     - Вот тебе и Лунатик, - сквозь проступившие слезы, торжественно глянув на Макара, процедил Феликс.
     Охотники бесстрашно окружили злополучную койку, приготовив свои гаубицы к бою с «огромным монстром».
     - Открывай, - шепотом скомандовал Бил Феликсу, отступив на шаг назад.
     Семь тяжелых ботинок практически одновременно влетели в открытый рундук, с грохотом врезаясь друг в друга и в его железные стенки. Последний восьмой ботинок Олег держал высоко над головой, готовый немедленно завершить артиллерийскую канонаду одним точным выстрелом.
     Звуков не было.
     Как крыса оказалась внутри?
     Непонятно.
     Феликс, перед тем как уложить в него свой мешок с провизией и улечься сверху, всё тщательно проверил. Ни одной щёлки, ни то, что мышь, даже таракан не проскочит.
     Охотники со всех сторон окружили поле битвы в поисках добычи.
     Макар вытащил оказавшийся сверху свой левый башмак, и вдруг, выронив его от неожиданности, взвыл и отпрыгнул в сторону, как ошпаренный. Из ящика, словно австралийский сумчатый тушканчик выпрыгнуло нечто и, взлетев на уровень человеческого роста, пала куда-то вниз в бездну.
     «Бесстрашные практиканты» с ужасом бросились врассыпную, с грохотом опрокидывая всё, что попадало им под руку, набивая себе очередные шишки и ссадины. Петрович, не помня себя, рванул к трапу на выход, но от излишней прыти промахнулся и, врезавшись в железную дверь, случайно выключил свет.
     Заинтригованный криками и необычным для глубокой ночи грохотом, вахтенный матрос осторожно не без опаски спустился в пустующий последнее время кубрик и, включив свет, увидел потрясающую картину, о которой потом долго ещё рассказывал всем.
     Петрович молча стоял на четвереньках у трапа и усердно таранил его головой косяк двери. Билл с опаской выглядывал с верхней койки самого дальнего угла кубрика. Макар каким-то чудом оказался в своей койке под одеялом, плотно укрытый с головы до ног.
     А Феликс…
     Бедный Феликс, он один остался стоять посредине кубрика с высокоподнятым ботинком над головой, с ужасом взирая на свои форменные не по размеру огромные семейные трусы-парашюты, где посредине на самом сокровенном месте, уцепившись передними лапками, висела Ларуня, медленно стягивая слабую резинку с её содержимым с бедер хозяина. В какой-то момент, ощутив свою полную беспомощность перед этим африканским чудом (ну не станешь же сам себя лупить ботинком), Феликс медленно опустил своё оружия на кровать. Затем, внимательно наблюдая за манипуляциями крысы и неспешным движением своих парашютов согласно закону всемирного тяготения вниз к палубе, Феликс неожиданно по-спортивному резво и легко подпрыгнул вверх, выпрыгивая из своих уже сползших трусов и висящей на них Ларуней, и повис под потолком на ручках аварийного люка.
      Ларуня, ощутив твердую поверхность под собой, удивительно смышлеными глазами посмотрела на окружающих и болтающего под потолком Феликса, неспешно двинулась к никем незамеченной ранее щели под рундуком.
     Курсанты и матрос громко хохотали и над собой, и над находчивой крысой, и, конечно же, над голым Феликсом, потешно поджимающего ноги к потолку и ещё долго не способного поверить, что хищник покинул поле битвы…

     Напоследок Ларуня Африкановна показалась курсантам в чудесное солнечное воскресенье, буквально накануне окончания их курсантской практики на Юрковском, там, где её уж точно никак не ждали.
     В этот день после обеденного сна, когда практически весь экипаж находился в увольнении, а курсанты нежились под июньским солнышком на ходовом мостике корабля, к ним с соседнего тральщика пожаловал неугомонный однокашник Пашка Кононенко. Он каким-то чудом раздобыл целую литровую бутылку замечательного прибалтийского ликера. Обрадованные таким оборотом в целом непримечательного дня, курсанты быстренько накрыли поляну, сгоняв за колбаской, булочкой и лимонадом местного разлива в гарнизонный универсамчик.
     Надо ли говорить, что сильно газированный лимонад, пополам разбавленный с сорока пяти градусным ликером – это настоящая ядерная смесь для молодого неокрепшего мальчишеского организма, не успевшего ещё, как следует закалиться корабельным вечерним чайком с шилом (ну корабельным спиртом, то есть) пополам.
     И вот в самый разгар этого безобидного праздника, когда в руках вечно поющего на всех посиделках Пашки оказалась гитара, а играл он надо сказать бесподобно, в центр их импровизированного стола своей семенящей неторопливой рысцой вывалила Ларуня, усевшись на приготовленный нашим артистом бутербродик. Так как все слушали Пашку, с удовольствием подпевая куплеты, то прихода их «доброй знакомой» никто не заметил.
     Каково же было удивление Пашки, когда он, допев очередной шедевр, не глядя, взял с поляны свой бутерброд и потянул его в рот. То ли Ларунька не захотела быть укушенной и пискнула у широко раскрытого рта курсанта, то ли просто бутерброд показался Пашке слишком тяжеловатым, но крысу он таки узрел прямо у самого своего носа.
     Кто поймал орущего «благим матом» курсанта, выпрыгивающего вслед за улетевшей за борт гитарой, никто из них потом уже не вспомнил. Но когда всё более-менее как-то успокоилось, вмиг протрезвевшие «без году неделя» офицеры обнаружили, что на столе с Пашкин бутерброд исчез безвозвратно.
     Так Ларуня возможно посмеялась над ними напоследок, вероятней всего победоносно покинув праздничную поляну, хотя Пашка и утверждал впоследствии, что во время сориентировался и успел зашвырнуть бутерброд с необычной крысой за борт…




     Автор приносит извинения за возможное совпадение имен и событий.
     Дабы случайно не обидеть кого-нибудь из своих добрых товарищей своей бестактностью из-за невинного желания немного приукрасить подмеченные моей памятью реальные жизненные эпизоды спешу сообщить, что все изложенные в этих записках мысли являются вымышленными.
     Записано в дневниках периода 1982-1987.
     Сокращено, откорректировано и получено огромное удовольствие встречей со  всеми вами 14.03.2015г.
     Автор благодарит критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпение.