Первый Парень Сергея Параджанова

По вечерам воскресений на меня обычно падает лёгкая грусть: хочется быть неуверенным в завтрашнем дне или, например, любить Сергея Параджанова — его белую бороду, грустные армянские глаза и фильмы со слегка барочной и расплывающейся на плёнке эстетикой. Образ Параджанова, этой гей-иконы советской интеллигенции, в своё время сиял в красном углу малогабаритки каждого советского физиколирика, как раз между висевшей на грязных обоях облупленной гитарой и парой закопчённых лыжных палок. Гитара с палкой была державой и скипетром бородатых туристов, выдававших себя за кандидатов наук: «Эй, старик, ты уже читал последний роман Хема? А смотрел новый фильм Параджанова? Милая моя, солнышко лесное, как же ты так?»

И никто из физоколириков не знал, что по телевизору идёт параджановский «Первый парень» — фильм вовсе не документальный и тем более не эротический — так, высокое искусство про дембеля Данилу, который вернулся в родное село и душа которого страданиями человечества уязвленна стала. Лекарством от крестьянской тоски стало строительство деревенского стадиона и перевоспитание Ефима Юшки, который если и был на что способен, то только на злые шутки и вечное ворчание своей girl-friend Одарки Кучерявой. Надо ли говорить, что Юшка стал первым футболистом на деревне — отпускающим только добрые шутки и способным на хет-трик в каждой игре на новом сельском стадионе.

И никто из физиколириков не знал, что каждая бардовская гитара будет сломана, лыжи окончательно сгорят в костре, который лень будет тушить даже обычным мужским способом, и уйдёт в небытие всё физическое и лирическое, всё уйдёт, останется только промозглый воскресный вечер, а завтра, как ни странно, не на работу, из чего следует только, что не надо любить Параджанова — это можно было оправдать разве что завтрашним понедельником, но раз понедельника не будет, то и Параджанова никакого нет.