Горит село, горит родное. Памяти В. Г. Распутина

     Много лет хранила мечту написать о повести В.Г.Распутина "Пожар".  Да как-то не решалась приступить: вдруг не получится так хорошо, как хотелось бы. А сегодня Распутин умер.  Ушёл не то чтобы забытый, нет, не забытый - не понятый до конца, отодвинутый нашей суматошно-агрессивной жизнью, давно уже разминувшейся  и с правдой, и с совестью.

      Помню, как  в 1985 году нас, студентов филфака, потрясла повесть "Пожар". Критики упрекали писателя в излишней публицистичности и прямолинейности, а мы были не согласны с критиками, мы видели в повести откровение и предостережение будущим поколениям. 

       Тридцать лет минуло с тех пор, и стало совершенно очевидно, как были правы великий писатель и его герой Иван Петрович Егоров, судившие нашу российскую действительность по законам долга и совести.

      Трудна и безысходна жизнь егоровского праведника Егорова:

     "И свои, с кем бок о бок жито и работано под завязку, научились косо смотреть на всякого, кто по старинке качает права и твердит о совести. И свои грозили Ивану Петровичу, когда он, не умея молчать, содравший бы с себя потом семь шкур за молчанку, поднимался на собрании и вслух объявлял всё, что творилось на лесосеках, на нижнем складе, в гараже и в магазинах. Говорил то, что знали все и что постепенно становилось обычаем – и как без нужды и жалости  рвут технику по лесу или гоняют её по пьяному и по трезвому делу за десятки километров по собственной надобности, и как среди бела дня тащат с лесопилки, и как по дороге в леспромхоз таинственно исчезают указанные в накладных товары..."

     Ах, Иван Петрович, Иван Петрович, выдержало бы ваше сердце, если бы вы узнали, как таинственно исчезают сейчас бюджетные миллиарды?  И как же вы были правы, когда размышляли, что "свет переворачивается не сразу, не одним махом, а вот так как у нас: было не положено, не принято, стало положено и принято, было нельзя – стало можно, считалось за позор, за смертный грех – почитается за ловкость и доблесть. И до каких же пор мы будем сдавать то, на чём держались? Откуда, из каких тылов и запасов придёт желанная подмога?"

     Нет нам ниоткуда никакой подмоги, дорогой вы  человек! Лгать, клеветать, даже убивать –  это уже не считается грехом и подлостью. Всё вышло по-вашему: " Что прежде творилось по недоразумению, сделалось искусством просвещённого ума. От чего веками уходили, к тому и пришли".

     А ваш егоровский святой дядя Миша Хампо, принявший мученическую смерть, охраняя государственное добро, разве возможен он в наши дни, когда у самых терпеливых иссякла вера в  справедливость? Да и кто рассуждает сейчас о справедливости, когда понятия добра и зла совершенно размылись и правят всем другие понятия: выгодно – не выгодно? И  задумываются ли теперь о том, какой он – хороший человек?

      Всё, о чем вы предупреждали  тридцать лет назад, всё сбылось, всё стало нашей действительностью:

     " Если бы удалось между добром и злом провести черту, то вышло бы, что часть людей эту черту переступила, а часть ещё нет, но все направлены в одну сторону - к добру. И с каждым поколением число переступивших всё увеличивается.
   Что затем произошло, понять нельзя. Кто напугал их, уже переступивших черту и вкусивших добра, почему они повернули назад? Не сразу и не валом, но повернули. Движение через черту сделалось двусторонним, люди принялись прогуливаться туда и обратно, по-приятельски пристраиваясь то к одной компании, то к другой, и растёрли, затоптали разделяющую границу. Добро в чистом виде превратилось в слабость, зло в силу.
      Что такое теперь хороший или плохой человек? А ничего. Устаревшие слова, оставшиеся в языке как воспоминание о дедовских временах, когда с простотой и наивностью человека оценивали по его душевным жестам,  по способности или неспособности чувствовать, как своё собственное, чужое страдание. В житейской же практике уже тот ныне хороший человек, кто не делает зла, кто без спросу ни во что не вмешивается и ничему не мешает. Не естественная склонность к добру стала мерилом хорошего человека,  а избранное удобное положение между добром и злом, постоянная и уравновешенная температура души. "Хата с краю" с окнами на две стороны перебралась в центр".

    Всё смешалось в нашем мире, и смешалось не само собой: есть такие силы, которые на протяжении многих лет упорно и неотступно смешивали добро и зло, и теперь уже во всеуслышание объявляют добро злом,  а зло – высшим проявлением гуманности и добра.

      И вот уже тридцать лет неотступно сверлит душу ваш, Иван Петрович, вопрос:
 
      " Почему это, когда хотят внушить что-то недоброе, хлопают по плечу?"