Армейские истории. Часть Третья

   Солдат спит, а служба идет...               
               

                Часть Третья

                Тяготы и лишения…

 
          После принятия воинской присяги у новоиспеченного солдата впервые  появляется законная  возможность отправиться в увольнение в город по выходным дням при условии, если за неделю не успеешь нахватать замечаний или нарядов вне очереди от сержантов, старшины или командира взвода. Над тобой «рядовой страны Советов»  теперь все будут начальники, от младшего сержанта до маршала Советского Союза. Впрочем, ничего удивительного, в гражданской жизни происходит тоже самое. Всегда над тобой будут начальники от жены до Господа Бога.

          Увольнение рядового солдата  в город это сладкий  пряник и долгожданная отдушина от однообразной армейской жизни.  Солдатское  время расписано от сих до сих, согласно воинским Уставам и повседневной жизнеобеспечивающей работой. Уборка помещения, в том числе мытье полов в казарме и в гальюне; уборка территории вокруг казармы и на плацу; уборка городской территории вокруг  гарнизона; периодические наряды в столовую и на чистку картошки и обязательное несение караульной службы.

          Главное безусловно это учеба по специальности далее строевая подготовка и самое наиглавнейшее-политзанятия в Ленинской комнате. На политзанятиях можно  «втихаря»  писать письма, чтобы вечером осталось время для общения с друзьями. Писать письма, а не конспектировать вождя пролетариата или передовицу «Правды» карается сурово. Поэтому нужна крайняя бдительность. Этот навык со временем обязательно придет после того как, получишь наряд вне очереди и тебе еще зарубят увольнение в город, где тебя ждет сероглазая подруга.

В поход на чужую страну собирался король.
Ему королева мешок сухарей насушила
 И старую мантию так аккуратно зашила,
Дала ему пачку махорки и в тряпочке соль.

И руки свои королю положила на грудь,
Сказала ему, обласкав его взором лучистым:
«Получше их бей, а не то прослывешь пацифистом,
И пряников сладких отнять у врага не забудь».

И видит король - его войско стоит средь двора.
Пять грустных солдат, пять веселых солдат и ефрейтор.
Сказал им король: «Не страшны нам не пресса , не ветер,
Врага мы побьем, и с победой придем, и ура!»

Но вот отгремело прощальных речей торжество.
В походе король свою армию переиначил:
Веселых солдат интендантами сразу назначил,
А грустных оставил в солдатах - « Авось, ничего».

Представьте себе, наступили победные дни.
Пять грустных солдат не вернулись из схватки военной.
Ефрейтор, морально нестойкий, женился на пленной,
Но пряников целый мешок захватили они.

Играйте, оркестры, звучите, и песни и смех.
Минутной печали не стоит, друзья, предаваться.
Ведь грустным солдатам нет смысла в живых оставаться,
И пряников, кстати, всегда не хватает на всех.


         Но кроме сладких  пряников  случаются в армейской жизни «относительные»  тяготы и лишения, как правило, на первом году службы. 
              (Как всем известно из теории Эйнштейна во Вселенной  -  всё относительно. Со Вселенной дело тёмное, а для наглядности пример относительности из  повседневной жизни: три волоса в тарелке с супом – это много, а три волоса на голове - это относительно мало).

        Одной из таких  «относительных»  тягот является несение караульной службы. После принятия  присяги тебе вручили  автомат, с которым все три года будешь ходить в караул, на стрельбище и участвовать в марш-бросках. Заводской номер автомата и штыка записывается в солдатской книжке.  Автомат АК-47, штык-нож, подсумок с двумя пустыми  рожками и противогаз хранятся в ружейной пирамиде в отдельном отсеке на бирке твоя фамилия. Пирамиды установлены  в помещении для построений напротив спальных кубриков, чтобы в случае объявления  «учебной или боевой тревоги» бежать по кратчайшему пути не мешая, солдатам из соседнего подразделения. Пирамида закрыта на висячий замок, опечатана сургучной печатью, ключи находятся  у дневального по Узлу связи.

         К недосыпанию в карауле привыкнуть невозможно, как невозможно привыкнуть к храпу соседа на верхнем ярусе или сбоку, а потому смирись солдат  и старайся  в каждой ситуации  искать положительные стороны, а они обязательно существуют. Например, совсем неплохо побыть два часа наедине с собой любимым, а сделать это  можно только в карауле на боевом  посту.

           Целый день находишься в окружении одних и тех же, пусть даже симпатичных тебе физиономий в казарме, в столовой, в учебном классе, в Ленинской комнате, на плацу и только во время несения караульной службы  на доверенном  посту, ты остаешься наедине с самим собой, звездным бездонным небом и Полярной звездой, которую (если есть договоренность)  в это же время могут  наблюдать твои близкие в далекой Москве. На посту можно поразмышлять о чём–то сокровенном о чем находясь постоянно среди сослуживцев и в голову не придет подумать. И, конечно, сокровенное "что делать?" после окончания службы.

         Ещё можно обдумать текст письма домой, чтобы ненавязчиво разжалобить родных на продуктовую посылку или еще лучше на денежный перевод. Особо одаренные  «хитрованцы»  писали письма на обрывке газеты «Правда» или "Красная Звезда", прикидываясь своим  близким, что денег даже нетути, чтобы  купить школьную тетрадь в клеточку  за 12 копеек. Приходиться воину писать своим родным на казенной газете, которая лежит, как святая, в подшивке  в Ленинской комнате и которую еще не так-то просто вынести, потому что на выходе из Ленкомнаты стоит у тумбочки бдительный дневальный, который отвечает не только за сохранность табельного оружия в пирамидах, но и  за сохранность политической литературы, в том числе подшивок газет.

         А московским друзьям, что «откосили» от почетной обязанности  гражданина нести воинскую службу, придумывать в письмах о геройской службе и о совершаемых подвигах на каждом шагу и о том, как много они – «сачки» теряют не ведая, сколько надо уметь делать, чтобы защитить их мирный сон и прогулки с девицами по улице Горького, приятного потягивания прохладного жигулёвского пива в парке отдыха и сомнительной культуры имени Горького.

          Заступая в караул самое главное настроиться, что  «всё  пройдет зимой холодной», что дембель неизбежен, а утро вечера – мудренее, трава соломы  зеленее и завтра будет лучше, чем вчера.

         В гарнизонный  караул заступали  после обеда и краткого  отдыха перед караулом.   Караульных  выставляли  на  четыре охраняемых  поста. Первый пост - в штабе у Знамени дивизии. Во всех родах войск Первый пост считается Почетным. Считаться-то он считается, только ни один солдат по доброй воле туда не сунется, хоть калачом мани.  В дневное время стоять приходиться по стойке «Смирно», так как в штабе целый день офицеры снуют  туда-сюда,  туда-сюда, а честь отдается при оружии,  стойкой «Смирно». Ночью дежурный по части, если молодой офицер, то делает обход каждые два часа по штабу и по территории части. Постоянно надо быть бдительным, чтобы не получить  замечания, которое может повлиять на увольнение в город.  Второй пост - Почта. Это самый  желанный  пост. Во - первых стоишь в теплом помещении, во-вторых никаких офицеров, только знакомые  солдаты-почтальоны, в третьих на ночь помещение закрывается изнутри и можно спокойно подремать, а когда  приходит проверяющий, то сигналит в звонок, а он мертвого в ноль секунд  разбудит. В четвертых недалеко от караульного помещения, а это несколько минут здорового сна.

         Знакомые почтальоны – москвичи могут поднести за компанию  грамм сто огненной воды. Почтальоны  народ в армии уважаемый, всегда при деньгах. Письма к молодым  солдатам просматривают шельмы  на яркий свет, а  где обнаружат рублишко, аккуратно над паром или электроплиткой  распечатывают письмецо и забирают на «общехозяйственные солдатские  нужды». Подло, но «что выросло, то выросло, из песни слов не выбросишь». Тем более, что с первого дня службы сержанты предупреждают, чтобы не советовали своим близким отправлять рубли в письмах.  Самое  надежное это денежный перевод! Сто процентов гарантии, что денежки получишь в целости и сохранности.

         (Вещевые солдатские  посылки  вскрывал старшина в присутствии адресата и всего отделения  и, если там обнаруживалась бутылка  водки  на глазах всей честной компании демонстративно,  не торопясь с чувством, с толком, с  расстановкой  выливал драгоценное содержимое в раковину.  Смотреть на такое издевательство такая была тягота, что становилось мучительно больно…)

         Известно, что голь на выдумки хитра. Чтобы избежать подобной процедуры есть надежный способ доставки огненной воды без потерь .У  банки со сгущенкой отпаивается дно, опустошенную банку заливают  «допингом»  и аккуратно запаивают  дно. Для этого должен быть навык, но находились на гражданке умельцы, как правило, радиомонтажники, имеющие дело с паяльником и припоем  и делали приятное своим друзьям на дни рождения или революционные и другие общенародные  праздники.   

 Ловкость рук , никакого мошенничества и гуляй Вася!   Отсутствие допинга, проблема лишь во время  прохождения курса молодого бойца.   В дальнейшей службе  во время увольнений в город, где пивных и  винных магазинов хватало,  эта проблема исчезала.

        Третий пост- продуктовый склад. Часовой стоит на улице, за  глухим двухметровым забором с закрытыми  воротами. На воротах со стороны улицы  сигнальная кнопка от звонка. Склад находился на достаточно людной улице. И можно было днем безнаказанно поразвлечься. В воротах склада были щели, через одну из которых на асфальт подбрасывался бумажный рубль, привязанный за тонкую серую нитку, которая практически не была видна на фоне серого асфальта. Прохожий, обнаружив  рублишко на дороге, естественно  увеличивает  ход и… тут поднимается легкий ветерок и чуть –чуть отодвигает, не достающий у прохожего в кармане  рубль,  ближе к воротам.

Прохожий в полусогнутом  положении протягивает ручонку за рубликом, а ветерок- шалун еще раз отгоняет денежку ближе к воротам. Прохожий начинает нервничать, а вдруг  новенький рубль ветер загонит под ворота. Тогда он бросается за ним на коленях и вот – вот  у него появится  вечером возможность выпить на троих на халяву. Но озорник - ветер загоняет бумажную денежку под ворота склада. Прохожий упирается  тупым лбом в ворота, откуда  раздается грозный голос часового : «Стой, кто идет?»  Ошарашенный таким неожиданным  поворотом событий, прохожий ничего не сообразив, спешит от  греха подальше , не солоно хлебавши. Выпивка накрылась медным тазом.

        Ночью на этом посту  есть возможность, если не поспать, то хотя бы посидеть в укромном уголке и пофантазировать о предстоящем увольнении в город ,о паре кружек пенистого  жигулевского пива, о возможной  встрече со знакомой студенточкой, а если нет знакомой, то о предстоящем знакомстве на танцверанде с молодой- интересной телефонисткой с городской почты . Вспомнить тихим незлобным словом одураченного  прохожего , погнавшегося за длинным рублем.
          Пост примыкает к территории части  через забор в районе казармы Узла связи.

            Однажды в сентябре подполковнику Шевченко (зам. командира полка по тылу) Бог послал, по случаю, два грузовика  с астраханскими арбузами. Поставили эти крытые брезентом  грузовики на территории склада вечером, не согласовав с начальником караула, то есть под охрану  груз , находящийся в грузовиках караулом официально  не принимался. А это для ушлых  караульных, как манна небесная.  Дело было в пятницу, а к понедельнику полмашины арбузов, как ветром сдуло. Ели перезрелые сахарные арбузы , что называется  « от пуза».  Караульные, которые сменялись через каждые два часа ,перебрасывали огромные ягоды через забор друзьям - товарищам в казарму Узла связи. К понедельнику сменилось  после пятницы два состава караула. Кто, когда  и сколько  взял арбузов, а может их, и не было в природе, выяснить было не возможно, следов огрызков арбузов в понедельник, созданная комиссия по расследованию исчезновения астраханского солнечного  дара, не обнаружила. Чистота и порядок. Подполковник Шевченко рвал и метал, метал и рвал! От бессилия наказал завсклада – сверхсрочника-«тормоза пятилетки»  за разгильдяйство и бесхозяйственность. Столько арбузов за один  присест , Серов в своей жизни больше не ел никогда. Случается и такая  «тягота» караульной службы!

          Подполковник Шевченко настоящий хозяйственник, маг и волшебник снабжения, достал однажды целый  рефрижератор горбуши. Эту красную рыбу ели дважды в день целый месяц, расскажешь не поверят, что бы в армии, да красная рыба. Невероятно, но факт!

         Создал зам. по тылу подсобную свиноферму, где  поросят  откармливали  отходами  от пищеблока. Обслуживали подсобное хозяйство  солдаты-срочной службы  с Украины. Хохлы умеют откармливать свиней по всем правилам науки и  постный бекон всегда был в рационе солдат-ракетчиков.
          
          Четвертый пост-вещевые склады. Пост находится в  полукилометре от караульного помещения в черте города. Самый окаянный пост, который обязательно проверяют по ночам, поэтому надо держать ухо востро, чтобы не застукали сидящим, где-нибудь в укромном уголке. Проверяет по ночам начальник караула - офицер, в сопровождении  разводящего сержанта.

           Однажды на этом окаянном посту молодой солдат, впервые заступивший в караул пустил себе одиночную  автоматную пулю в подбородок. Пуля вышла через голову и застряла в бревне склада и поглядывала сверху вниз с немым укором, что оборвала молодую жизнь. Смотреть на это место и пулю в стене было не из приятных ощущений. Похоже, что мятежный дух этого солдата -  бедолаги навсегда остался витать на этом нехорошем  посту. Перед тем как застрелиться солдат  вызвал тревожной сигнальной кнопкой дежурную смену. Некоторое время он еще размышлял «быть или не быть», потому что наряд, который побежал по тревоге услышал выстрел на полдороги к посту.
           Следствие по факту самоубийства  установило, что остались нерешенные личные проблемы у этого несчастного парня на гражданской жизни, которая проходила на Кубани.

            Часовой на посту сменяется каждые два часа, потом два часа бодрствования в караульном помещении и только потом  два часа отдыха  в спальном  помещении караулки  на жестких топчанах обитых черным дерматином. Из бодрствующей смены каждый час сержант назначает часового на пост при входе  в караулку и на гауптвахту. Расстояние между дверями около пяти метров.

              Два часа сна даже на жестком топчане пролетают, как одно мгновение. Кажется только положил голову на  свою пилотку, как тебя толкают в бок: «Подъём, смена ждет!».
             Ужин, завтрак и обед доставляют  караульные  из бодрствующей смены, которые ходят в столовую за  пищей с судками и ведрами. Для караульных повара гарнир выкладывают не жалея, от всей души.

            На сборном пункте «Красная Пресня» в Москве Серов встретил  Колю Анисина, с которым учились  вместе со второго класса.  Сначала в 218 школе, потом в 250 школе  и, наконец закончили учебу в 253-ой на улице Гончарова. Сразу жить стало веселей-знакомая живая душа. А потом стало веселей втройне, когда Николай после курса молодого бойца и окончания школы поваров, стал работать в столовой в хлеборезке, и по совместительству поваром.

             На гражданке с детства Серова не оставляло чувство  легкого голода и только Коля с первых дней своего пребывания на кухне утолил этого, сидящего  маленького монстра, пожирающего соки из молодого тела. За одним столом с Серовым мечтал сидеть каждый солдат из Узла связи, потому что в бачке с первым и со вторым оказывалось мяса в разы больше, чем в бачках на других столах, тоже самое было и с белым хлебом. На раздачу приходилось ходить Серову лично.

         Два с половиной года Серов свой человек на солдатской кухне. На третьем году службы, когда оставалось до дембеля около двух месяцев эта дружба сыграла   с двенадцатью «стариками» злую шутку. Приказ о демобилизации печатался в  газете "Известия" третьего сентября.

























           В августе месяце командование полка сформировало из старослужащих солдат и сержантов, подлежащих демобилизации караульную роту из сорока примерно человек, чтобы могли заступать в караул через два дня на третий. Караул составлял 12 человек плюс разводящий сержант, плюс начальник караула-младший офицер. Заступили на сутки в ночь на третье сентября. Серову достался Первый пост в штабе на территории части. После десяти вечера, когда он сменился с поста и направлялся в караульное помещение, его случайно (хотя, ничто в жизни не случайно) перехватил бывший однокашник  Коля Анисин и завел на кухню, где был приготовлен праздничный ужин по случаю, вышедшего приказа о демобилизации.

За листочком, листочек
Гонит ветер осенний
И сердито пророчит:
"Всё проходит на свете!"

Радость, грусть и печали,
Поцелуй на рассвете,
Не бывают случайны.
И за всё мы в ответе.

Не бывает случайна
В жизни встреча, разлука,
И рождения тайна,
И любовная мука.

И бегут реки в море,
Чтобы там испариться
От палящего зноя.
С белым облаком слиться,

Чтоб пролиться дождями
На другом конце Света.
И ничто не случайно
И за всё мы в ответе. Лев Светлаков


      Усадили за праздничный стол  накормили жареной картошкой на сливочном масле с котлетами размером с ладонь. Плеснули кружку браги и дали с собой два пяти литровых чайника крепкой прозрачной, как слеза браги, которую заварили и настаивали несколько месяцев повара специально  ко дню выхода приказа о дембеле. Ночью в караулке  не спеша оприходовали без всяких происшествий, этот напиток Богов за здоровье маршала Родиона Малиновского, который подписал приказ о демобилизации.

           Под утро в караульное помещение за чем–то черт принес, начальника  караула старшего лейтенанта  Ничипоренко, который  испортил дембелям  обедню и праздничное настроение. Слово за слово и  из за какой-то ерунды поругались  с Долженковым Колей, дембелем из города Черняховск Калининградской области.    Старлейт мужик физически крепкий потащил Колю  на гауптвахту, которая находилась в том же помещении, что и караулка только в полуподвале. Начал было  приказывать, чтобы кто-нибудь помог  дотащить, упирающегося рогом Колю. Дембеля сделали вид, что не слышат и не видят, что происходит вокруг.

          От двери караулки до двери « губы»  всего пять метров. И надо было случиться, что в это раннее недоброе утро  комендант  подполковник Шишков, крутой мужик, увидел занимательную картину. Старший лейтенант Ничипоренко пытается затолкнуть в дверь гауптвахты  солдата, а тот упирается головой, ногами и руками.

          Сухонький  и шустренький  подполковник  подскочил к конфликтующим  танцующей походкой и грозно  прорычал: « В чем дело?  Почему и кто  в такую рань привел на губу солдата?"
Старлейт с дуру доложил грозному коменданту, что этот солдат из состава караула и похоже с похмелья. Шишков приказал построить караул, взял солдатскую кружку и заставил каждого дышать в неё. От караульных исходил похмельный густой дух браги. Фактически хмель в головах давно прошел, но запашек остался.
        Последовал  приказ поднять по тревоге  дежурную роту, чтобы заменить на всех постах часовых. Что и было  выполнено.

        Полный состав караула, во главе с начальником караула старшим лейтенантом Ничипоренко-заместителем командира роты, отправились в подвал на гауптвахту  на пятнадцать суток. «Старикам-дембелям» это просто отдых-курорт не надо ходить в караул через день на ремень, а вот старлейту удар по служебной карьере главное из- за по своего хохляцкого твердолобства. Есть такая байка про хохла. Выбью себе глаз - пусть у моей тещи будет зять кривой!

        Когда заступали в караул Ничипоренко нам грозил, что  покажет, как  Родину любить и нести караульную службу строго по Уставу. Показать-то показал, но наказал заодно себя любимого по полной программе. Служака был  первостатейный, окончил Суворовское училище, Военное училище, офицер во втором поколении, хвастал, что его генерал-отец готовит  документы на перевод в Москву к себе под крылышко. После такого прокола пришлось еще пару лет Ничипоренко послужить Родине  в чистом и ухоженном, но по ночам не освещенном с наглухо закрытыми ставнями на окнах, городке Шадринск, вдалеке от фонарей арбатских.

          В караул он попал случайно. Молодой  лейтенант – отличный парень, который должен был заступить с нами в караул заболел и пришлось его заменить старшему лейтенанту «волчаре» Ничипоренко. Пятнадцать суток солдатики, попавшие на «губу» за употребление спиртных напитков от души «поработали» на Шадринском пищевом комбинате, где изрядно подкормились на пряниках, печенье, вафлях, конфетах всевозможных сортов, запивая бутылочными квасом и лимонадом.

            Женщины , которые  трудились на комбинате таскали «бедным солдатикам» пакетами все эти сладости, а мы грелись на сентябрьском солнышке, предвкушая скорый дембель. Мальчики, говорили труженицы пищевой промышленности города Шадринска, и не вздумайте работать, отдыхайте, набирайтесь сил перед отправкой в родные края, без вас обойдемся. Вот такие они русские единственные и неповторимые  женщины! Наверняка, где-то в дальних  краях и их сыновья  «стойко переносили тяготы и лишения солдатской жизни».

         Старлейт Ничипоренко, никогда к Серову не питал добрых  чувств по известной для всего Узла связи  причине. На втором году службы Серов увлекся, кроме настольного тенниса боксом в свободное время от дежурств на Узле связи.
         Служил с нами в Узле связи  москвич Валера Кара-Мурза – кандидат в мастера  спорта по боксу, который организовал, что- то вроде спортивной  секции из нескольких человек. Где-то достал  две пары  боксерских перчаток,  спортивные « груши»,  для отработки ударов во время тренировок.   Раз  в неделю проводил с нами тренировки, преподавая теорию боя и, устраивая  учебные спарринг бои. У меня неплохо получалось и в защите и в нападении. Неплохая  реакция осталась от занятий волейболом до службы в армии.

         Однажды пришел  на тренировку заместитель командира роты  Ничипоренко посмотреть и себя показать. К тому времени занимались уже почти год и удары  были поставлены основательно под руководством кандидата в  мастера спорта. Ничипоренко стал хвастать, что он был чуть ли ни чемпион училища по боксу и вызвал любого на «ринг». Валера Кара-Мурза  порекомендовал Серову проучить,  зарвавшегося  старлейта, потому как знал, что сегодня находится в отличной форме.

         Выдержал Ничипоренко только один раунд. В начале второго Серов отправил хохла в глубокий  нокаут. Сам виноват-нарвался на грубость. Надо сказать, что   вскоре и Серов  перестал заниматься боксом, потому что «замастерившись» решил однажды  выступить на ринге против своего учителя  Валеры, который  будучи кандидатом в  мастера, довольно легко проучил его, как Серов Ничипоренко, отправив отдыхать на пол. Знай край, да не падай!

«А он все бьет, здоровый чёрт, ему бы в МВД …Вот апперкот ! Я на полу и мне не хорошо…» Пропустив жесткий удар, с мордобоем у Серова  было покончено, остался  только настольный теннис и бег по утрам.

Ах, какие удивительные ночи,
Только мама моя в грусти  и тревоге.
Что же ты гуляешь, мой сыночек, одинокий, одинокий.
Что же ты гуляешь, мой сыночек, одинокий, одинокий.

Из конца в конец  «Сирени» путь держу я,
Стали звезды и крупнее и добрее.
Что ты мама, это я дежурю, я дежурный по «Сирени».
Что ты мама, это я дежурю, я дежурный по «Сирени».

Мой сыночек, вспоминаю всё, что было .
Стали грустными глаза твои сыночек.
Может быть она тебя забыла, знать не хочет, знать не хочет ?
Может быть она тебя забыла, знать не хочет, знать не хочет?

Из конца в конец  «Сирени» путь держу я,
Стали звезды и крупнее и добрее.
Просто мама, это я дежурю, я дежурный по «Сирени».
Просто мама , это я дежурю, я дежурный по «Сирени».               
 («Сирень»-это одна из площадок ракетного комплекса. Прости нас, Булат Шалмович, за искажение великолепного стиха!) 
      
         Кроме караула было еще одно обязательное «лишение», после которого без сил валились с ног. «Через день на ремень-через два на кухню».  Это суточное дежурство на кухне. В столовой обедали в одну смену около трехсот солдат . Смен было две. В промежутке между сменами надо было вымыть миски, ложки и бачки для второй смены.

         Приходилось вкалывать, как « папа Карло за растрату»». В обязанности дежурных солдат  по кухне-убрать со столов посуду и протереть столы. Посуду обязаны были убирать за собой пообедавшие, но убирали не все и не всегда.  И приходилось проверять в столовом зале, со всех ли столов убрана посуда. (По «морскому закону» убирает посуду тот, кто последним заканчивает прием пищи).  После обеда, ужина и завтрака столовый зал должны  тщательно подмести. В конце дежурства должна была сделана мокрая уборка пола.

       За порядком на кухне  следил дежурный по части, который периодически приходил и делал «мордой об стол»  старшему по наряду, если увидит где-то соринку. Кроме него проверял порядок на мойке посуды и в зале заведующий столовой старшина-сверхсрочник.
       Сверхсрочников мы называли тормозами пятилетки. Они работали на самых хлебных должностях: в столовой, на продовольственных складах; в чайной; заведующим подсобным хозяйством, на вещевых складах, лишь изредка старшинами подразделений.

          Существовал еще постоянный особый наряд на чистку картошки. Уходили в наряд сразу после ужина, переодевшись в рабочие гимнастерки и галифе, которые выдавали в каптерке. Чтобы почистить картошку на 600 человек для приготовления пищи  следующего дня  требовалось человек 15. На самом деле картошку не чистили, а вырезали ножами глазки, которые оставались после операции по очистке кожуры с картошки в специальных машинах-картофелечистках. Но поскольку картошки было очень много, процедура занимала 5-6 часов и спать ложились за полночь, но подъем как положено, со всем подразделением. «На картошке», чтобы было веселей и работа не утомляла, своим однообразием всё время пели песни. Русские - народные, блатные, хороводные, все какие могли вспомнить и повторяя их по нескольку раз за время наряда. В каждом подразделении репертуар был свой, отличающийся от других, но были такие солдатские песни, которые выучивали все.


На знакомой скамье уж не встречу я больше рассвета,
Только сердцем своим я тебя постоянно зову.
Вот уж тополь отцвел, белым пухом осыпался с веток,
Запорошил дорогу, заметелил тропу.

Я к тебе не приду, не пожму твоих рук загорелых.
И записки о встрече я, волнуясь, уже не прочту.
И улыбку твою, что меня так ласкала и грела,
Ни губами , ни взглядом не поймать на лету.

Значит кто-то другой, может старше, а может моложе,
Полюбил тебя крепче и сильнее, чем я.
Только образ мне твой всё по-прежнему душу тревожит
 И волнует, как прежде, этот сад и скамья.

Значит, вышло не так, как мечталось и снилось когда-то,
Значит , ты не ждала, значит, зря переписка велась,
Я тебя не виню: нелегко ждать три года солдата,
Но друзьям напишу, что меня дождалась.


       Самый мерзкий наряд – уборка гарнизонного гальюна. Шестьсот молодых  солдат это не хухры-мухры, а хрю-хрю. Количество "очков" в гальюне было в разы меньше, положенной по Уставу норме, поэтому после каждого приема пищи "очки" забивались по самое некуда. Нюхай друг-хлебный дух! Противогазов не давали. Хочешь,  не хочешь приказ надо выполнять. Глаза боятся, а руки делают, любила говорить моя матушка, когда ставила передо мной непосильную задачу.  Это участь молодых новобранцев, «стариков» на такие работы не посылали. И, как правило, отправляли в такие наряды провинившихся в чем-то «салаг».

          Гарнизонный гальюн был местом экспроприации  у «молодых» новых зимних шапок, для уходящих на дембель « стариков». В гальюне полумрак. Сидит на очке «салага» думает свою горькую  думу. С его бесталковки по-быстрому  снимают новенькую шапку, нахлобучивают на глаза старую шапчонку и, « привет от тети Моти»! Жалоб не было. Таковы  не писаные правила, «старик» должен уйти на гражданку в новой шапке! « Закон моря», говорили сержанты с Балтийского флота -  наши наставники. Командование полка закрывало глаза.

       Много « тягот и лишений»  доставляла строевая подготовка, которой в учебной программе молодого бойца, да и после на первом и на втором году службы было в  предостаточном количестве. Пока тебя научат печатать шаг шестьдесят шагов в минуту, тянуть носок, поднимая ступню, параллельно плацу, строго по Уставу сойдет семь потов. Каждое  подразделение при прохождении торжественным маршем по плацу должно было петь свою песню. Коронной песней Узла связи была  «Баллада о солдате»  музыка В.Соловьва-Седого на стихи Матусовского, написанная ими в 1961 году.


Полем, вдоль берега крутого,  мимо хат,
В серой шинели рядового шёл солдат.
Шёл солдат, преград не зная,
Шёл солдат, друзей теряя,
Часто, бывало,
Шёл без привала,
Шёл вперёд солдат

 Шёл он ночами грозовыми
 В дождь и град.
Песню с друзьями фронтовыми
 Пел солдат.
Пел солдат, глотая слезы,
Пел про русские березы,
Про кари очи,
Про дом свой отчий
 Пел в пути солдат.

Словно прирос к плечу солдата
 Автомат-
Всюду врагов своих заклятых
 Бил солдат.
Бил солдат их под Смоленском,
Бил солдат в посёлке энском.
Пуль не считая, глаз не смыкая,
Бил врагов солдат.

Полем вдоль берега крутого,
Мимо хат.
В серой шинели рядового
 Шёл солдат.
Шёл солдат, солдат  Отчизны,
Шёл солдат во имя жизни,
Землю спасая,
Мир защищая,
Шёл вперед солдат.
      По большому счету «тяготы и лишения…» дали мощный заряд работоспособности и уверенности в себе  после демобилизации в иной гражданской  жизни,  нежели той, что была до службы в армии.

      За шесть месяцев, работая на заводе радиомонтажником Серов подготовился и поступил в институт при конкурсе 15 баллов, набрав 14. Проходной балл в Московский институт народного хозяйства  имени Плеханова был в 1965 году  14 баллов. Из трех зачетных предметов надо было сдать на отлично два предмета. И это после окончания школы пять лет назад!

    Отличную школу жизни получил Серов в Советской армии,  «полной тягот и лишений»!