Блокадница

Скрипят, скрипят по Невскому полозья.
На детских санках, узеньких, смешных,
в кастрюльку воду голубую возят,
дрова и скарб, умерших и больных.

                О.Бертгольц.
               Февральский дневник.


Я, как рубеж, запомню вечер:
декабрь, безогненная мгла,
я хлеб в руке домой несла,
и вдруг соседка мне навстречу.
"Сменяй на платье, - говорит, -
менять не хочешь, дай по дружбе:
десятый день, как дочь лежит,
не хороню. Ей гробик нужен.
Его за хлеб сколотят нам".

                О.Бертгольц.
               Ленинградская поэма.



     В детском доме на Охте в Ленинграде царило какое-то напряженное состояние - не было слышно привычного ребячьего гама, не было беготни, ребята, глядя на воспитательниц, пребывающих в состоянии тревожного ожидания, жались к ним, вопросительно заглядывая взрослым в глаза, словно пытаясь понять, что же происходит? Для них часто повторяемое слово "война" звучало неприятно и пугало своей непонятливостью.
     И вот в один из дней, когда их накормили завтраком, воспитательницы стали быстро собирать их и выводить во двор, где стояло несколько грузовиков. Дяденьки в военной форме бережно подсаживали детей в кузов и когда к ним присоединились и воспитательницы, грузовики тут же выехали за ворота и поехали по улицам города.
     Оказалось, что их привезли к поезду и почти сразу стали загружать в вагоны, напоминающие деревянные сарайчики на колесах, внутри которых в несколько ярусов были сооружены лежанки из плохо оструганных досок.
     Ребята, словно куры на насесте, залезли на эти лежанки и замерли, ожидая, что же с ними будет дальше? А дядя в военной форме все время подгоняли воспитательниц, даже иногда покрикивать на них.
     В вагоне, в который попала Танечка Стегова, распоряжалась воспитательница ее группы Светлана Ивановна. Она, высунувшись из вагона, кричала военным:
     - Мы же не успели взять ни еды, ни воды для ребят!
     В ответ ей дяденька, который распоряжался всеми, только отмахивался:
     - Не до этого, надо срочно детей вывозить, спасать их. В дороге все найдете...
     - На станциях, что ли? - не отставала от него Светлана Ивановна.
     - На станциях, на станциях, - отмахнулся он и, посмотрев в начало состава, громко крикнул:
     - Закрыть двери, давайте отправление!
     Дяденьки в военной форме стали спешно задвигать двери, и ребята оказались в полумраке - свет внутрь проникал только через небольшие оконца в самом верху вагона. И почти сразу где-то впереди прозвучал гудок паровоза и состав начал отходить от Сортировочной станции, постепенно набирая ход.
     По двое-трое ребята сидели на полках и тихо переговаривались. Обстановка была тревожная.
     Чтобы как-то отвлечь ребят, Светлана Ивановна собрала их вокруг себя и начала рассказывать сказку: "В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. У него было три сына - двое умных, а третий - дурак..."
     - Светлана Ивановна, я какать хочу, - перебил ее Витя Костров.
     Воспитательница растерялась - в вагоне не было туалета. Подумав немного, она встала и, собрав неприбитые доски одного из лежаков, поставила их наклонно к стенке в углу вагона, соорудив некое подобие шалашика. В это "общественное место" она и отвела Витю.
     - А я хочу писать, - заявила ей Симочка Герштейн.
     - Ну, иди туда же, - воспитательница показала на "шалашик".
     - Я пить хочу, - заныл рядом с ней Вадик Кожеуров.
     - И я, и я, - закричали ребята вокруг Светланы Ивановны.
     - Миленькие, потерпите, - начала уговаривать та ребятишек. - Вот приедем на станцию, будет и вода и покормят вас.
     Но поезд шел, не останавливаясь. Со стороны "шалашика" шел неприятный запах, поэтому тот угол, где он располагался, постепенно пустел - ребята грудились в противоположной части вагона.
     Неожиданно паровоз начал гудеть короткими тревожными гудками и резко прибавил скорость. Над составом послышался гул самолета. А вскоре рядом с вагонами стали рваться бомбы.
     Испуганные ребятишки сгрудились вокруг воспитательницы и прижались к ней. Вдруг всех их бросило вперед - машинист паровоза резко затормозил, а потом поезд снова начал набирать скорость. С открытых платформ застучали частые выстрелы зениток.
     Так продолжалось минут двадцать. Самолет улетел, а поезд, дав протяжный гудок, остановился. Вдоль состава стали бегать солдаты: они открывали двери и спрашивали: все ли в порядке?
     К счастью, зенитчики не позволили фашисту снизиться и произвести прицельное бомбометание, поэтому большого ущерба, кроме испуга, он не нанес.
     Наконец, состав дернулся, застучали буферные сцепки и состав начал медленно набирать скорость.
     После полудня, когда дети начали постанывать от голода и жажды, поезд остановился и вдоль него вновь забегали солдаты, открывая двери, и в вагон с детьми передали пару ведёр с водой. Ребята жадно прильнули к ним, выпивая живительную влагу через край ведра.
     - Ребятки, осторожно, - попросила их Светлана Ивановна. - Не переливайте воду, еще неизвестно, когда нам еще принесут.
     Вдоль состава пронесся слух, что поезд остановился надолго и что можно выйти из вагонов.
     Воспитательница спрыгнула на землю и помогла вылезти наружу нескольким ребятам, среди которых находилась и шестилетняя Танечка Стегова - она попросилась в туалет "по большому". Светлана Ивановна попросила ребят постарше поискать каких-нибудь сочных растений, которые можно было бы пожевать. И при этом далеко от вагонов не отходить. Сама же поднялась в вагон к остальным воспитанникам.
     Маленькая Танюша вместе с более взрослыми ребятами собирала травку и относила ее к вагону. Светлана Ивановна принимала траву, перебирала ее и раздавала более сочные стебли ребятам, попросив их из-за отсутствия еды хотя бы пожевать ее, чтобы заглушить голод.
     - Танечка, может поднимешься в вагон? - спросила она девочку.
     - Ой, тетя Светочка,здесь так хорошо, - ответила та. - Можно я еще пособираю?
     - Ладно, - ответила воспитательница. - Только не отходи далеко от вагона.
     - Хорошо, - крикнула Таня и, подпрыгивая, побежала к ребятам на луг.
     Вдруг поезд, не издав никакого гудка, тронулся и стал набирать скорость.   
     Ребята на земле растерянно смотрели на вагон, в створе которого металась их воспитательница. Забрать ребят не было никакой возможности: насыпь колеи была довольно высокой и подходила почти к самым рельсам, да и высота, на которой находился низ двери, была такова, что ребята самостоятельно не смогли бы забраться в вагон. А тут еще и поезд набирал скорость...
     Оставшиеся в одиночестве ребята растерянно смотрели вслед уходящему поезду. Они остались одни, без друзей, без заботливой воспитательницы, без воды и еды...
     Наконец, старший из ребят, одиннадцатилетний Вадик Кожеуров, заметил вдалеке какой-то дом и повел ребят к нему.
     Маленькая Танечка постоянно путалась в высокой траве, падала и вскоре заплакала. Все остановились возле нее, не зная, что предпринять. Витя стал успокаивать малышку:
     - Потерпи немножко. Мы же идем к дому, где должны быть люди. Это недалеко. Там нам дадут поесть и попить. Там и отдохнем...
     - Давай руку, - сказал Вадик. - Пойдем...
     Дом, к которому они подходили, стоял недалеко от леса, рядом виднелся слегка покосившийся сарайчик. Увидев подходящих детей, из этого сарайчика вышли два красноармейца и направились навстречу им.
     - Вы откуда, чижики? - спросил один из них.
     Вадик на правах старшего рассказал, что случилось с ними.
     - Как же так? - возмутился второй боец. - Куда же смотрела ваша воспитательница?
     - Она оставалась в вагоне с другими ребятами, - серьезно ответил Вадик.
     - А вы-то зачем выскочили из вагона?
     - Мы есть хотели, вот и вылезли из вагона - собирали травку, чтобы ее пожевать.
     - Ладно, не мучай их, - сказал первый боец. - Их накормить надо - вишь, как глазёнки-то сверкают!
     Он взял Танюшку на руки и они пошли в сторону дома. Хозяйка, пожилая женщина, укутанная в платок, из-под которого выбивались седые волосы, с наигранной сердитостью спросила:
     - А этих-то в капусте нашли, что ли? Так у меня в огороде такого век не водилось.
     Боец, которого, как оказалось, звали Петром, рассказал историю ребят.
     - Ишь ты, уж и ребятишек стали бросать на произвол судьбы, - ворчала старушка. - Дожили, ничего святого в людях не осталось...
     - Ольга Ивановна, голодные они, - как-то виновато произнес второй боец Лукьян.
     - Вижу, - продолжала ворчать хозяйка. - Вон картошку для вас сварила, так что вы обойдетесь, пока новой не наварю. Чего стоишь, - прикрикнула она на Петра, - неси дрова, снова надо печку растапливать. А ты поди за водой, - приказала она Лукьяну.
     Бойцы мгновенно выскочили из хаты.
     Ребята стояли, словно побитые, не зная, как себя вести в обществе сердитой старушки. А та снова распорядилась:
     - Рукомойник в сенцах, умойтесь - чумазых за стол не посажу.
     Маленькая Танюшка хотела было заплакать, но Вадик вывел ее в сени умываться.
     Когда ребята вернулись в хату, на столе уже дымился горшок с вареной картошкой. Бабушка рассадила их на скамье возле стола и коротко сказала:
     - Чистите картошку и ешьте. Соли нет, и так сойдет.
     Видя, как Танюшка неумело сдирает кожуру с картофелины, которую ей дал Сережка, она отобрала, почистила ее сама, приговаривая:
     - Да не давитесь, никто не отнимет...
     Когда ребята поели, от пережитого и сытости их стало клонить в сон. По указке хозяйки бойцы поставили скамейки к стене, сверху Ольга Ивановна набросала какое-то тряпьё. На него-то и уложили ребят. Танюшку с Сережкой, который был чуть постарше девочки, положили на печи.
     В печке тихонько потрескивали дрова и под этот убаюкивающий шумок ребята быстро уснули. Солдаты вышли на улицу, а хозяйка села за стол, обхватила голову рукой и то ли задремала, то ли думала свою горькую думу.
     Ребята проснулись поздно утром, учуяв запах вареной картошки и услышав шарканье ног хозяйки. Заметив, что дети проснулись, она распорядилась:
     - Марш умываться и за стол, проказники!
     Едва ребята начали есть, как со стороны лесной дороги послышался шум танкового мотора. В избу вбежал возбужденный Петр и крикнул:
     - Ольга Ивановна, срочно уходите с детьми в лес и не высовывайтесь. Немцы...
     Он тут же практически вытолкнул всех наружу и показал рукой, куда бежать. Мальчишки побежали, что было силы, а Петр схватил на руки Танюшку и побежал следом за ними, оглядываясь, не отстает ли хозяйка. А та семенила следом, подоткнув длинную юбку спереди, чтобы не запутаться в ней.
     Внезапно позади них раздался взрыв - это танк выпустил снаряд по убегавшим. Командир и Лукьян, укрывшиеся за сараюшкой, увидели, как упали Ольга Ивановна и Петр. Тотчас Лукьян кинулся к упавшим, а командир удачно метнул гранату, попав в машинное отделение танка. Тот загорелся, на башне открылся люк и из него появился немец. Командир немедленно выстрелил в него из автомата, и тот свалился внутрь горящей машины.
     Лукьян подбежал к старой женщине и увидел, что она мертва. А Петр был жив, но ранен сзади в плечо и осколок рикошетом задел голову. Рядом сидела и испуганно смотрела на него Танюшка.
     - Ты не ранена? - спросил ее солдат.
     Девочка отрицательно покачала головой.
     - Беги за ребятами в лес, - сказал он ей, а сам подхватил товарища и поволок следом.
     Уже в лесу он перевязал товарища и осмотрел ребят.
     - Как они? - слабо проговорил раненый, кивнув в сторону ребят.
     - Целы, - коротко ответил тот. - А малышку фактически ты спас. А то бы твои осколки попали в нее. Идти-то можешь? Надо скорее уходить отсюда. Это, скорее всего, разведка была.
     - Помоги встать, - попросил Петр.
     - Да подожди ты, полежи пока, - остановил его Лукьян. - Тебя нормально перевязать надо, еды добыть - ребятишек надо чем-то кормить.
     Потом, оглядев ребят, обратился к старшему из них:
     - Тебя как звать-то?
     - Вадик.
     - Вот что, Вадик. Назначаю тебя старшим. Следи, чтобы ребята не разбежались и слушайтесь дядю Петю.
     - А вы куда? - забеспокоился мальчуган.
     - Сбегаю, посмотрю, что да как.
     - А вы вернетесь? - испуганно спросил Вадик.
     - Да разве я вас брошу? - солдат погладил мальчугана по русой головке. - Не боись, вернусь скоро.
     Лукьян осторожно начал красться в сторону избушки, а ребята сгрудились возле Вадика и с опаской поглядывали на раненого.
     Прошло достаточно много времени, и Вадик уже начал задумываться, что им делать, если дядя Лукьян не вернется. Но вот кусты раздвинулись и появился тот, кого они так ждали и боялись потерять. Он тащил с собой довольно увесистый мешок и ведро с водой.
     - Ну, что там? - спросил его раненый.
     - Плохо дело, - тихо ответил тот. - Командир убит. Я вот взял из дома все съестное, воды принес, нашел чистую тряпицу тебя перевязать.
     Он подтащил раненого к дереву и оставил его в полулежащем положении. Потом достал чистую белую простыню и порвал ее на ленты. Оглядев ребят, он спросил:
     - Кто из вас писать хочет?
     Ребята недоуменно посмотрели друг на друга, потом Сережка сказал:
     - Я хочу...
     - Пописай на бинт, - попросил Лукьян.
     И уже обернувшись к товарищу, пояснил:
     - У нас в деревне первое дело обработать рану мочой. Тогда и кровь остановится, и рана гнить не станет. А детская моча - первейшее лекарство...
     Петр стоически молчал во время перевязки, только поскрипывал зубами, когда его товарищ отдирал гимнастерку от раны на плече.
     - Потерпи, брат, - уговаривал раненого Лукьян.
     Ребята со страхом смотрели, как перевязывают раненого, а Вадик обнял Танюшку, отвернул ее в сторону леса и начал рассказывать:
     - Знаешь, какие зверьки в лесу живут:
     - Какие? - обернулась она к нему.
     - Ёжики, зайчики, лисички, белки...
     - А мы их увидим?
     - Они боятся людей и прячутся. Вот если встретим белочку или ёжика, я тебе обязательно покажу.
     - А еще волки и медведи, - вмешался в разговор Сережка.
     - Не пугай ее, - оборвал Вадик. - Эти звери живут глубоко в лесу и к людям не выходят.
     Петр прервал разговор ребят:
     - Вот что, ребята. Я принес картошку и хлеб, чтобы мы могли поесть. Я буду помогать идти дяде Петру, а вы рассуйте картошку по карманам или под рубашку. Я один все не донесу. Захотите есть, скажите - остановимся и поедим. Хлеб и воду беречь. Всё поняли?
     Ребята молча начали загружаться. Хлеб, завернутый в полотенце, понес Витёк.
     - Куда пойдем-то? - спросил Петр.
     - Вдоль железки лесом в сторону Ленинграда. Я думаю, что немцы в лес не сунутся - они со своей техникой чаще всего по дорогам движутся. Боятся они нашего леса, страшатся его...
     Небольшой отряд продвигался по лесу по всем правилам воинского искусства. Впереди в качестве дозорных шли наиболее взрослые из ребят Вадик и Витёк. Сережа помогал идти маленькой Танюшке, держа ее за руку, а Лукьян фактически тащил на себе раненого Петра.
     Когда начало темнеть и стало трудно идти в сумерках по лесу, отряд остановился подальше от железки, на небольшой проплешине развели костерок и напекли в золе картошки.
     После того, как ребята перекусили, Лукьян нарезал еловых лап и уложил ребятишек спать. Маленькая Танюшка не могла заснуть - ей было холодно. Тогда солдат снял с себя гимнастерку и укрыл ею девочку и та, уставшая от длительного перехода, быстро уснула.
     Утром озябшие ребята отогрелись возле костра и, подкрепившись печёной картошкой, продолжили свой путь к своим.
     Примерно в полдень сквозь лесную завесу они увидели какую-то станцию. Лукьян некоторое время рассматривал станцию и людей на ней. Там стоял эшелон и суетились военные, одетые в форму красноармейцев. Паровоз возле водокачки набирал воду.
     - Там наши, - обратился он к своему отряду. - Сделаем так: ты, Вадик, беги к ним, сообщи, что здесь дети из детского дома и раненый. Приведи сюда людей. А мы потихоньку пойдем навстречу.
     Мальчишка сорвался с места, а Лукьян помог подняться Петру и вместе с ребятами стал выходить из леса.
     К ним уже спешили солдаты.
     - Кто такие? - первым делом спросил лейтенант Лукьяна.
     Тот коротко рассказал их эпопею.
     Ребятам невероятно повезло. Оказалось, что состав, стоящий на путях, тот самый, что увозил их из Ленинграда. Они смогли доехать до станции Лычково, когда им сообщили, что дальше дорога перерезана немцами и теперь они возвращались назад.
     Узнав, что ее ребятишки нашлись, живы и здоровы, Светлана Ивановна затискала их и старалась не отпускать от себя ни на минуту. А дети, оставшиеся в вагонах, увидев своих друзей, кричали и плакали от радости.
     В конце концов, поезд тронулся, увозя детей назад, в родной детский дом.

     Детский дом, казалось ждал своих воспитанников - в нем со времени их объезда практически ничего не изменилось. Жизнь вошла в свою привычную колею. Но как только кольцо блокады, организованное немцами и финнами, замкнулось и особенно после того, как сгорели Бадаевские продовольственные склады, в городе начался голод.
     Зимой водопровод замерз и вышел из строя, отопления не было, а воспитателям приходилось ежедневно возить воду из Невы в бочках и срубать ближние деревья, чтобы насытить дровами прожорливые печки-буржуйки, которыми обогревались спальни.
В целях экономии тепла, всех ребят поместили в одну большую комнату.
     Когда деревья были срублены и сожжены, сторож выламывал полы в освободившихся комнатах. Протопить большую комнату было непросто, поэтому печки топили непрерывно, на них же готовили пищу.
     Вскрытие полов принесло несчастье - из межэтажного перекрытия и подвала наружу начали вылезать крысы и мыши, которые в поисках тепла нередко залезали в кровати и порой кусали детей. Порой эти мерзкие твари с голыми хвостам и даже днем бегали между ногами и пугали особенно маленьких девочек. Этих крыс Танюшка запомнила на всю свою жизнь.
     С едой становилось все хуже и хуже. Порой было так: когда  дети садились есть и кто-то из них выбегал в туалет, то по возвращении обнаруживал, что его чашка пуста - кто-то не удержался и съедал чужую порцию.
     Но Светлана Ивановна и другие воспитательницы быстро обнаружили это безобразие и пресекли его на корню.. Так, когда Сёмка Лежнев умял и без того скудную порцию перловой каши у Симы, его оставили без обеда, разделив его порцию по другим.
     Обиженный Сёмка в тот же день сбежал из детского дома и пропадал целых три дня. Явился он похудевший и голодный. Во время своего побега он подхватил воспаление лёгких и, промучившись несколько дней, ночью помер.
     Его тельце быстро вынесли из общей комнаты, воспитательницы с помощью дяди Геры замотали тельце мальчика в старое одеяло, положили на санки и куда-то увезли.
     Близкие друзья Сёмки вышли во двор и с грустью проводили его в последний путь. Они еще не знали, что хоронят своего первого товарища, за которым последуют другие...
     Ситуация в городе ухудшалась с каждым днем. Из того времени Танюшка запомнила, как однажды горько плакала Валентина Дмитриевна - их старшая воспитательница. Дети, не понимали причины, так огорчившей ее.
     И только когда семилетний Кирюшка стал кидаться какими-то бумажными шариками и случайно попал в воспитательницу, та некоторое время подержала его в руках и, непроизвольно развернув, плакать перестала. Схватила Кирюшку и принялась его целовать.
     - Где ты нашел это? - теребила она мальчонку.
     - Вон, возле печки, - мальчишка был явно растерян и не понимал, почему Валентина Дмитриевна так изменилась в настроении.
     - Что случилось? - подошла к ним Светлана Ивановна.
     - Я хлебные карточки на месяц потеряла, совсем было с ума не сошла, а вот Кирюшенька их нашел, - ответила та.
     - Слава богу, - вздохнула Светлана Ивановна. - Вот бы беда была...
     Этой проклятой блокаде, казалось, не будет конца. Несколько мальчишек убежали из детского дома и больше не вернулись. Каждый месяц воспитательницы со старым сторожем отвозили закутанные в одеяла трупики. В комнате становилось все просторнее...
     В один из дней, когда простуженная Танюшка лежала с температурой, ребят начали собирать в дальнюю поездку на Большую землю по льду Ладожского озера.
     Одетую во все теплое, девочку завернули в пару одеял так, что наружу торчали только нос да пара воспаленных глаз.
     Танюшка видела, как их долго везли по городу, потом они ехали через заснеженный лес и, наконец, они выехали на открытое заснеженное пространство, где ветер колол лицо и мешал смотреть. Она закрыла глаза и незаметно для себя уснула на руках Светланы Ивановны.
     Потом их долго  везли на поезде, но эту поездку Танюшка помнила плохо и окончательно пришла в себя, когда в лицо брызнуло яркое и тёплое солнышко. Как ей потом сказали, они оказались в Узбекистане.
     В теплом климате на невиданных для нее овощах и фруктах Танечка довольно  быстро поправилась, настроение улучшилось и страшные блокадные дни лишь изредка снились ей по ночам. На ярком солнышке девочка даже загорела, ее кожа приобрела оттенок созревшего персика...

     Отгремела война, оставив незаживающие раны в сердцах людей. Прошли десятилетия, в течение которых жизнь поворачивалась к Татьяне Сидоровне разными  сторонами. Она не только закончила школу, получила образование в ремесленном училище, работала на заводе, удачно вышла замуж, родила девочку. Вот только муж ее, старший прапорщик, однажды был направлен, как говорили, на учения в Чернобыль, но вернулся оттуда совершенно больной и, пролежав пару лет в беспомощном состоянии, тихо умер.
     Дочка после окончания десятилетки, недолго думая, выскочила замуж за агронома и уехала с ним в деревню.
     Когда Татьяна Сидоровна вышла на пенсию, дочь с зятем уговорили ее переехать к ним, убеждая ее в том, что пожилой женщине будет полезен свежий воздух и продукты, что жизнь здесь значительно дешевле, да и дочь с зятем и внуком Степкой рядышком - как ни как, а свои люди под боком.
     Старушка согласилась, но при одном условии - жить она будет отдельно, чтобы не мешать молодой семье. Ей купили небольшую избушку в довольно приличном             состоянии, вот только печка была неказистой и немного дымила. Но зять обещал переложить ее в первые же летние дни.
     Дочь с зятем работали, что называется, с утра до вечера, поэтому основные заботы по воспитанию маленького Степки легли на бабушку. А она и не возражала - в деревне пригляд за детьми не особо труден, а приготовить ему поесть и вовремя уложить спать особого труда не представляло. Да и заботы о родном внуке делали жизнь старушки осмысленной.
     Привыкшая надеяться в жизни только на саму себя, Татьяна Сидоровна на новом месте завела козу, курочек, вскопала с помощью дочери и зятя огород. Молока, что давала коза, вполне хватало и ей и внуку, куры обеспечивали яйцами, а огород - картошкой и овощами. Пенсию она складывала в жестяную коробку из-под чая, которая хранилась у ней в прикроватной тумбочке.
     Расходы у нее были невелики - разве что купить хлеб, соль, сахар, побаловать внука чем-то вкусненьким, а то и помочь дочери с зятем, когда те собирались делать крупную покупку.
     Время текло однообразно и незаметно. Вот уже и внучок Степка закончил школу, отгремела Перестройка-перестрелка, организованная вечно хмельным Президентом с его амбициозными, хитрожопыми и хищными подельниками. Колхоз, в котором работали дочь с зятем, быстро разворовал председатель и все, что можно было продать, было продано налево.
     Чтобы как-то выжить, зять Никита уехал на заработки в Москву, а дочь управлялась с хозяйством - нужно было косить сено корове, бегать на рынок продавать молоко, сметану, картошку - всё это владельцы ларьков скупали оптом задёшево, да она и не торговалась - некогда было прохлаждаться, дел невпроворот.
     Степка вырос истым балбесом: если что и делал, то непременно после скандала, устроенного матерью. Одно слово - безотцовщина!
     Порой Татьяна Сидоровна присаживалась у окна и задумывалась: что же это так жизнь-то крутанулась? Ладно, мы, старики, войну перетерпели, чудачества Генеральных секретарей вынесли, так вот еще и на эту дурацкую перестройку напоролись. За что, и как жить-то теперь молодым? Ладно, мы, старики, своё отжили...
     Внезапно ее внимание привлёк разговор за открытым окном. Разговаривали двое парней.
     - Слушай, Генка, дай в долг, - канючил один.
     - Не дам. Ты и так мне должен за дозу, - отвечал второй. - Ты так и не расплатился, хотя клялся и божился, что отдашь со дня на день.
     - Ну, не могу я больше терпеть. У меня уже ломка начинается...
     - Это твои проблемы. Будут деньги, будет товар.
     - У матери сейчас ничего нет, я уже все обшарил.
     - Ты пойми, Стёпа, я же тоже покупаю товар. Если я буду раздаривать...
     - Гадом буду, отдам!
     - И не проси!
     - Ну, я не знаю, где взять деньги...
     - А ты вон у бабки попроси. Она получает ветеранскую пенсию, а расходов у ней кот наплакал.
     - Да я у ней прошлый раз просил, она больше не даст.
     Татьяна Сидоровна с ужасом поняла, что просящий - ее внук! Наркоман...
     Это известие буквально оглушило ее. "Доигрался, сукин сын!" - грустно подумала она.
     В это время дверь в избу отворилась и оба парня ввалились внутрь. Степан, поздоровавшись с ней, попросил:
     - Бабушка, одолжи мне пятьсот рублей!
     - Не много ли? Чтобы отдать этому паразиту? - она кивнула в сторону Генки.
     Тот молча сплюнул на пол.
     - Не плюйся, не в своей хате, - прикрикнула на него старая женщина.
     - Бабушка, ну, мне очень надо, - продолжил клянчить внук. - Очень! Не могу я больше терпеть...
     - Ничего, не умрёшь, перебьёшься. Подумай своей башкой, куда катишься? Кому и за что деньги отдаешь?
     - Но я сдохну прямо здесь у тебя! - уже кричал Степан.
     - Не сдохнешь, - усмехнулась та. - Организм молодой, выдюжит.
     - Я же знаю, что у тебя есть деньги, - не отставал тот.
     - Есть, но я не дам! - твердо стояла на своем старушка.
     Степан в растерянности повернулся к приятелю, словно ища у него поддержки. Тот презрительно усмехнулся:
     - Чего ты ее уговариваешь? Дал по кумполу и порядок...
     - Ах ты, сморчок вонючий, - вскинулась Татьяна Сидоровна и, взяв в руку сковороду, двинулась на хама.
     - Да пошла ты, старая кляча, - Генка сильно толкнул ее в грудь.
     Татьяна Сидоровна откинулась навзничь, ударившись виском об угол печи. Из-под вязаной шапочки тонкой струйкой потекла струйка темной крови.
     - Ты чего сделал? - растерялся Степка.
     - Тебе нужна доза? - спросил тот. - Тогда бери деньги и пошли.
     Степан некоторое время смотрел на лежащую бабушку, потом, повернувшись к Генке, спросил:
     - Что с ней?
     - Очухается, - презрительно бросил тот. - Старики - они живучие. Ну, пошли, что ли?
     Постояв еще немного, Степан перешагнул через ноги лежащей старушки, вытащил из тумбочки заветную жестяную коробку и вышел вслед за приятелем наружу...
     Хоронили Татьяну Сидоровну всей деревней. Её любили за простоту, душевность, за то, что любому могла дать добрый совет и ссудить на время небольшой суммой
денег.
     Коробочки, где она хранила деньги, на месте не оказалось.. Поэтому мужики задаром сколотили ей гроб, обтянули его красной тканью и вырыли могилку...
     На поминках, срочно вызванный из Москвы Никита, выпив, сердито сказал жене:
     - Если появится этот отморозок, убью собственными руками!
     Но того в деревне больше не видели.