Деньги для Владимира

Уход Валентина Распутина - как запинка, знак препинания перед следующим жизненным шагом. Словно выщел из защитной оболочки в тот неведомый мир, где нет ни Матёры, ни уроков французского, ни денег для Марии. Такое ощущения, что всё совестливое и светлое осталось там, в том обогретом коконе, куда уже нет возврата. И здесь, уже оставшись на безжалостном ветру, начинаешь острее ощущать цену потери. И уже придирчивее, и даже злее относишься к самому себе, не сумевшему ценить и оценить мира, в котором был Распутин и сам ты другой. И уже готов сам содрать с себя кожу, чтобы корчииться от той боли, что не смог или струсил делать людям добро.
И сам добра ценить не мог. Когда прочел "Деньги для Марии", то не поверил сюжету. Ну - не видел я у себя в Бирюче людей с жизненными посылами к бескорыстию. Наверное - и сам в общении с другими допускал наносное, браваду какую-то. Да и со мной поступали так же.
Помню - пошла совсем черная полоса. Из тех полос, в которую слабые люди в петлю лезут. С работы уволили, жена в больнице, сын на войне. В долг брать - а чем отдавать? Туда-сюда кинулся - тупик. А к тому времени собралась у меня редкая библиотека. Я всегда знал, что умру в букинистическом магазине. Страсть у меня книгам. Особенно старинным, к прижизненным изданиям. Я уже входил в круг таких же любителей, имел выходы на букинистов и собирателей. А среди них тоже всякие люди. Выжидали до последнего, а потом звонок из Воронежа. Знакомый собиратель давал за всё мое собрание несоизмеримо малую цену. Бувально брал за горло.
Я отказался от сделки. А тут жене рецепт выписали с лекарством на немыслимую цену. Плюнул на все - звоню в Воронеж. Каюсь. А там смеются. Опоздал говорят. Или уступай за деньги, вдвое меньшие, чем давали.
Почти всё-равно, что выбросить. Связал я подборку. Бантыш-Каменский, прижизненный Карамзин, книжечку Сумарокова и редчайший томик Истории Отечественной войны 1812 года. Книга вышла приложением к журналу "Родина" к 100-летнему юбилею события. Ценна она тем, что там приводится много документов, подающих кампанию совсем в ином свете, чем советская историография.
И понес я эту подборочку в городской книжный магазин "Онтария" . Там, при магазине, устроена букинистическая пОлка.Только вошел - сердце сорвалось с круга: увидел давно искомый том Стенографического отчета 17-го съезда ВКПб, съезда победителей. Недостижимая вещь! В магазине мне объяснили, что деньги за мои книги могут отдать, лишь по продаже. А поскольку, сказала продавщица, город у нас небольшой, ценителей мало, то ждать придётся сколь угодно долго.
Делать нечего - оставил книги. Стал заходить, чуть не каждый день. Уже самому стыдно. Но женщина за прилавком меня замечала, окликала, если книга уже продана. Отдавала деньги.
Так, месяца в три, все мои редкости разошлись. А тут и черная полоса кончилась. Вернули на работу в редакцию, жена на поправку пошла, война в Чечне кончилась. В общем - книги продавать я перестал. Напротив, опять начал собирать.
И вот в какой-то городской радиопередаче рассказал я о личной потере - проданном томике Истории Отечетвенной войны 1812 года. О том, каким подспорьем была бы мне книга в канун 200-летия войны. Предачу целую посвятил собирательству.
А дня через два, работаю в квартире, на машинке. Слышу - калитка скрипнула. Кто-то вошел. Подосадовал - сейчас оторвут от дела. Но никто не постучался, не вошел. Только опять стукнула калитка. Кто-то вышел.
Что за дела?
Открываю входную дверь. На крыльце - свёрток из обёрточной бумаги, бечёвкой перехваченный. Тяжелехонький. Заношу в кабинет, нервными руками разворачиваю.
Вы не поверите.
Все мои книги. Бантыш-Каменский, Карамзин, История Отечественной войны 1812 года...
Я опешил. Только черствость сердца после черной полосы не позволила мне заплакать. Ни записки, ничего.
Я до сих пор не могу предположить - кто это сдела?. С тех пор ко всем своим друзьям и знакомым я подхожу с меркой того, мог ли он так поступить, или нет? Представляете - все могли! Мы сетуем на бездуховность , мы говорим об отстутствии городского сообщества , о том, что перестали нищим подавать..!
Да ничуть не бывало. Люди намного лучше, чем кажутся. Ведь, по сути, я сделал подлость, выбросив на продажду книги, которые принадлежат не мне, а России. Город мог навсегда потерять их. А теперь они опять здесь, в Бирюче. И в следующую черную полосу я уже не сдавал их букинисту. Хотя меня опять уволили с работы, снова заболела жена, а в Чечню на вторую войну попал младший сын.
Это уже другая история.
..Да, а первая кончилась тем, что в стопке возвращенных мне волшебным образом книг оказался и Стенографический отчет 17-го съезда ВКПб.Съезда победителей...