Абонент недоступен или точка невозврата

Оранжевые сполохи костра то становились фиолетовыми, то брызгались зеленым и синим и выпускали разноцветный павлиний хвост для того, чтобы через миг снова принять самый обычный вид. Где-то рядом хохотали шакалы. Совершенно издевательскими пьяными голосами подростков. В закопченном многими путешествиями котелке кипела вода. Шаман, ухмыляясь, протянул руку и сунул ее в огонь, снимая котелок с крючка. Насыпал в воду чай и собранные им травы.
- Утром посмотрите, - загадочно улыбнувшись, посоветовал сидящим вокруг.
- Ты не обжегся? – спросила Марина.
- Огонь надо любить, его тоже можно приручить, особенно, если владеть эгрегорным зороастризмом. – ответил он, покончив с зельеварением.

Альке не хотелось разговаривать, о чем-то спрашивать, как пытались это сделать другие его ученики. Ей необходимо было молчание, осознание самой себя, окружающей природы с ее материнской силой земли. В этом безмолвии крылось гораздо больше знаний и открытий, чем в жалких и беспомощных вопросах. Разве можно слепому объяснить красоту мира? Глухому – красоту музыки?
Убегая с рюкзаком за спиной из пыльного зашлакованного города, ты вылезаешь из окна в сад и оказываешься в неведомой стране, где над головой кружат белые как снег соколы символом недоступной свободы. Оконные рамы за твоей спиной хлопают изо всех сил, и осколки стекла пытаются вонзиться в спину, но тебе уже все равно – ты вне зоны действия сети. Абонент недоступен, господа, кусайте локти!

Недосягаемая темнота в паре метров от костра пахла полынью и свежестью, бурными потоками горных рек, наполняющихся таявшими снегами и странными метаморфозами… Впрочем, метаморфозы-то как раз были и не во вне, а внутри Альки. Ей казалось, что она устроила генеральную уборку внутри своего мозга, сознания и подсознания. Добралась, наконец, до всех шкафов, ящиков, тумбочек, секретных шкатулок, пыльных уголков под кроватью и выпустила оттуда всех, собранных ею когда-то, персональных чудищ на волю. Те вылетели, хлопая угольными кожистыми крыльями, и, на глазах уменьшаясь, скрылись в ночи. И тогда стало возможным ощущать себя как часть этого единого мирового организма, ликующего и свободного от социально-городской матрицы мира.
Время перестало иметь значение. Собравшиеся около костра примолкли. Между ними протянулась незримая связующая нить. Энергии шли плотным потоком, опускаясь на людей и создавая из них новые, более совершенные структуры организмов. На миг в Альке ворохнулось желание схватиться за мобильный и позвонить мужу и сыну, но она подавила внезапное желание. Мозг всегда пытается притянуть понятные и простые действия, сопротивляясь непознаваемому. Так бывает всегда. Но тут, здесь и сейчас, время осознавать себя, свои мечты и цели. Если ты не знаешь, куда идти дальше, прислушайся к тому, чего ты хочешь на самом деле. Страх убивает свободу и творчество, рождая только тех чудищ, которых ты только что отпустила. Не позволяй им вернуться.

Алька впервые в жизни спала на земле, в палатке. В первую ночь ей было жестко и неудобно, и она никак не могла принять более или менее приемлемую позу, но постепенно обвыклась и поняла, что, проспав всего четыре или пять часов, встает гораздо быстрее и чувствует себя более бодрой и отдохнувшей, чем обычно. Беспокойные вязкие сны мегаполиса ушли в прошлое, перестав оставлять в голове ощущение набитости ватой. Она медитативно бродила по поляне, спускалась к горной реке и умывалась ледяной водой, впервые чувствуя наслаждение от подобного мазохизма – холодную воду она не любила в принципе. Ей нравилось наблюдать за шаманом, совершенным и прекрасным, как бог. Удлиненные волосы в мужчинах обычно вызывали брезгливость, но именно в этом случае выглядели естественно и органично. Узкое породистое лицо, нос с горбинкой, и глаза… синие глаза шамана, в которых пряталась такая непостижимая бездна, что туда страшно было заглядывать. Сразу становилось ясно, что затянет быстро и навсегда. Поэтому Алька и отводила взгляд. Старалась не замечать. Попервоначалу это удавалось неплохо, особенно потому, что шаман надолго исчезал в горах, бродя там в одиночестве, и возвращался в лагерь к вечеру, но потом когда он лечил ее больную спину, прикладывая раскаленные руки к больному месту, ее начало жечь огнем. Внутри зарождалась необъяснимая вибрация, пробиравшая от кончиков пальцев ног до самой макушки, так что волосы начинали топорщиться вверх и никакая расческа не помогала.

Алька следила за ним взглядом, особенно тогда, когда он шел впереди, старалась не ныть, взбираясь из последних сил на гору, стискивала зубы и буквально ползла по отвесной скале вслед за ним. Отстраненно замечала красоту окружающих гор, долин, простиравшихся далеко внизу, первых цветов, раскрывших свои соцветья навстречу солнцу… Ей надо было дойти. Она старалась не думать о том, как будет спускаться вниз и хватит ли у нее на это сил, потому что иначе свалилась бы у очередного камня и молча плакала от бессилья и поверженной гордости. Когда они оказались на вершине, сразу упали на прошлогоднюю порыжелую сухую траву и смотрели на облака, проплывающие так близко, что казалось, они вот-вот застрянут на ветвях ближайшего дерева, словно потерянные ангелами пуховые перины. Он приложил руки к ее груди, трепыхавшемуся и растерянному сердцу, а у нее не было сил сопротивляться… И тогда из его ладоней потекла иная энергия, невозможная, головокружительная, мощная… Она сокрушала и восстанавливала одновременно, меняла сознание, увлекала, давала настройку сопричастности всему происходящему на земле… Алька и не подозревала, что с человеком может происходить подобная инициация…
Несмотря на свою красоту, он был неэротичен, скорее искусителен подобно врубелевскому демону. В нем хотелось раствориться навсегда, забыв про тех, кои в прошлых жизнях мелькнули полупрозрачными тенями и скрылись в Аидовом царстве. Альку всегда привлекали исключительно сильные люди, и то, только потому, что до них можно дотянуться, дорасти и перешагнуть, в очередной раз испытать себя на прочность, своеобразный коэффициент жесткости… В глубине души она понимала, что «да», сможет, сможет и тут, но пока так сладко и страшно, и хочется упасть в эту бездну, покориться, пусть на единый непереносимый миг забыть про свой чертов самоконтроль и отдаться полностью, как не делала этого никогда раньше…

Возвратившись в город, Алька первое время молчит и шарахается от людей. Внутри полная самодостаточность, бьющая сияющими потоками через глаза. Но люди не понимают невербального общения – им кажется, что Алька больна, и ей плохо, тогда как все с точностью до наоборот – ей хорошо. «Ты свихнулась, - кричит ей муж. – Что произошло?» Она пожимает плечами и улыбается. От этого он звереет еще больше. «Ненормальная! Сходи к врачу!» Алька не отвечает и смотрит сквозь мужа, туда, откуда только что вернулась. От этого семейные отношения портятся еще больше. Горный воздух сдувает карточный домик мнимого благополучия, мораль разумного эгоизма и искусственно-социального симбиоза в условиях кризиса. Назревает война. От Алькиного спокойствия веет чем-то потусторонним. Если бы она кричала подобно базарной торговке, била посуду, швыряла в лицо домашние тапочки или проделывала нечто подобное – было бы проще, но тут… совершенно непонятно как вести себя другой стороне. Она не готова к подобным событиям. И на время отступает.

Алька по-прежнему молчит, потому что слова кажутся безликими и скучными. Она не понимает, как можно разбрасывать их, словно подсолнечную шелуху. Многочисленные бабки на лавочках с прилипшей к мясистым губам черно-белой скорлупой, всегда казались ей отвратительными. Она чувствует себя саморезом, вывинчивающимся из этой привычной и обыденной жизни вопреки логике. И от этого становится немного страшно. Еще не поздно повернуть назад, хотя, говорят, что существует некая точка невозврата, перейдя которую назад вернуться уже нельзя. Такое понятие есть в ядерной физике. Оно означает тот момент реакции, когда уже невозможно ее вернуть на иную стадию – и невозможно остановить. Так и в человеческой жизни… Иногда случается так, что вернуться назад невозможно и приходится, стиснув зубы, идти вперед, даже если больно и страшно.

Алька встречается с шаманом на семинарах. Иногда они остаются вдвоем и разговаривают. Она знает, что он все видит, но они оба молчат… Игра продолжается. Он подвозит ее домой и нежно целует в щеку братским поцелуем. Она улыбается углом рта, слабо и недоуменно, то ли принимая, то ли отвергая неуместную ласку. Теперь она чувствует все более обостренно. Свежий весенний ветер, запах ландышей в перевязанных простой ниткой букетиках, облака, плывущие в грязных бензиновых лужах, след улетающего в дальние края самолета, за которым так стремится душа… Ей кажется, что ее зрение стало фасеточным, стрекозьим, отражающим столько мелочей и деталей, упускаемых раньше… Ей снова захотелось рисовать. Водить тонкой беличьей кистью по белизне акварельной бумаги, выписывая эти штрихи и детали, но… отвыкшая рука дрожит и срывается, оставляя кривые линии. Невозможно. Не нужно так же, как и слова. Вся работа происходит внутри. Алька знает, что ей нельзя влюбляться. Ни в коем случае. У шамана жена и сын. У нее муж и сын. Но ей хочется отнюдь не секса, не простого физического проникновения… Ей нужно упасть и плыть по рекам его глаз, прижимая ладонь к его сердцу, щеке, губам, чтобы кружило их в стремительной воронке мироздания, похожей на сумасшедший аттракцион, после которого кружится голова и подгибаются колени…

Она погружается в сон. И получает то, о чем молила с юности, о чем мечтала… Он приходит к ней в астрале, и их сливает воедино в сумасшедшем слепящем танце астральной любви. Такое невозможно испытать в физическом теле. Никогда. Дар любимого настолько мощен, что после него вряд ли захочется обыденных отношений, но именно это и страшно. Как жить дальше? Ждать, когда это снова случится в астрале? Сколько? День? Два? Вечность?

Алька идет за сыном в школу. По дороге спохватывается, что забыла его хоккейную форму и возвращается назад. Она улыбается прохожим, и те, опасливо ускоряют шаг. «Да что это со мной? – одергивает себя Алька. – Он же играет. Стремится подчинить своей воле, а я словно дурочка, ведусь на эти фокусы. И что дальше? Станешь одной из его фанаток? Верных последовательниц? А ты знаешь скольких он так… подчинил?! Астральный секс. Надо же… Он понял, чего ты хотела. Но будущего у вас нет. Оставь глупые мечты. Просто живи. Смотри, как мучается твой муж, всегда звавший тебя «Аленький», как ждет любого твоего слова, взгляда… А ты… плывешь по горной реке и знаешь, что впереди водопад… Когда наступит твоя точка невозврата?

Он звонит ей. Упорно. День за днем. Но в телефоне только механический голос, хладнокровно и без всякой надежды сообщающий: «Абонент временно недоступен. Попробуйте перезвонить позднее».