Ликующая ночь. Глава II

                Глава 2.

         Весной, оставив четырехмесячную Лельку бабушке, Галина уехала на заработки. Оставаться дольше под прицелом любопытных глаз она была не в силах. Устроилась Галина  в городе на стройке, а после первой же получки она сорвалась и рванула в то село, что называл Димка, но вернулась, что называется «не солоно хлебавши».

         Там она узнала, что  Датик уехал на заработки,  а  молодая беременная жена с сыном ждут его не раньше октября. На этом Галина поставила крест, и больше о существовании Датика никогда  на людях не вспоминала. Как не вспоминала и о своей крошечной дочери, брошенной ею в далекой деревне.

     Жила Галина постоянно в городе, приезжала в деревню раз в год, накупив подарков. Не успевала девчонка к ней привыкнуть, как мамаша собирала манатки и уезжала восвояси.

       А Лелька тем временем росла. Черноглазая, с густой кудрявой шевелюрой и с нежной светлой кожей походила она по облику на своих дядек, Сергея и Николая, но была необыкновенно серьезная, хоть и не хмурая. На ее личике часто появлялась улыбка,  но не та улыбка несмышленого ребенка, а неуверенная полуулыбка, обиженного жизнью человека.

       Временами она была чрезвычайно жизнерадостна и любвеобильна. С самого раннего утра заобнимает и зацелует дядек, собирающихся на работу, обязательно почмокает бабуленьку и старших братиков Толика и Ивашку. Мальчишки сначала сопротивлялись, потом привыкли.

      Сестричку они любили и жалели бедную сиротку. Братья даже не возражали, когда баба Нюра снаряжала Лильку с ними на улицу. Присмотреть за ней всегда находилось много желающих. Это были либо старшие девчонки, либо старушки на лавочке.

      Бывали у сестрички и недоразумения с малявками, нередко ребята слышали из песочницы: «Я Толику скажу, он тебе даст. И Ванятка за меня заступится!» Но ни разу братьям она так и не пожаловалась, а на расспросы неизменно отвечала, что они с девочками давно помирились. Вероятно, ей нужна была не столько реальная помощь, а скорее сознание, что у нее есть опора и защита в этой жизни.

           Реальная помощь Лиле тоже была нужна. Хоть и побаивались в деревне семейного клана Тайдоновых, хоть и уважали пятерых братьев и зятя-председателя сельсовета, но то взрослые. А дети, особенно пацанва, нет-нет да обзовут Лильку суразенком или суразкой. Много раз отвешивали Толик, Ванятка, Санька, Колька, Егор и Митька подзатыльники сверстникам и мелкоте, но помогало мало.

        Толик еще и Лильку отшлепает, чтоб  слезы не показывала. А сам уведет сестру за плетень и вместе с ней наревется: жалко, она же не виновата ни в чем.

         Однажды после такой разборки Лиля пошла к бабушке. Вот так прямо в лоб и спросила: «Где мой папа?»
         Анна Ивановна давно ждала этого вопроса, подготовилась основательно, придумав сотню невероятно правдивых сказок. Но неожиданный  вопрос внучки мгновенно выбил из головы все варианты. Она недовольно буркнула:
- Собакам сено косит.
- Каким собакам? – опешила девчонка.
- Чужим! – зло ответила бабушка. - Не мешай.
Баба Нюра в это время вынимала хлеб из печки, в семье выпечка хлеба почиталась едва ли не священнодействием, и мешать  бабушке и в самом деле было нельзя.

       Да Лилька и не собиралась больше крутиться около бабки. Ответ ее вполне удовлетворил и успокоил. Она рассудила примерно так:  « И чего эти мальчишки врут? Мужик сено косит. Накосит – приедет». Вот только про собак не совсем понятно, но приедет папа, тогда она все и выяснит.

        И только в середине ноября, когда снега выпало по колено, девчонка забеспокоилась. Однажды она набралась храбрости и снова спросила бабушку об отце. Анна Ивановна замялась. Ответил Толик:
- Бросил он твою маму. И о тебе знать ничего не хочет! Тебе что с нами плохо? Вон у нас какая родня. Мы тебя в обиду не дадим.
- Да, а ребята дразнятся! - девчонка была готова расплакаться.
- Терпи, внученька. Знать доля твоя такая, - проговорила бабушка.
- И не тебя одну так дразнят. Ты их не слушай и не плачь. А про отца и не думай. Гад он! – зло выпалил Толик.
- Не буду, - пообещала Лилька.
-
       А обещание не сдержала. Она думала, собственно говоря, не об отце, а об его отсутствии. Она с завистью отмечала те преимущества, которые дает ребятам наличие отца: и за руку возьмет, и на шее покатает, и под потолок подбросит, и гостинец из кармана достанет.

      Думаете, дядьки и братья обделяли сироту таким вниманием? Ничуть не бывало, скорее этого внимания было слишком много, что еще ярче подчеркивало отсутствие самого главного действующего лица – папы.

         Как бы то ни было, жизнь шла своим чередом.  К пяти годам совсем неожиданно в Лиле высветился талант.     Случилось это зимой.
           В доме полным ходом шла гулянка, справляли пятнадцатилетие Толика. Ребятня толклась в прихожей.
       Пришли запоздавшие гости, внимание переключилось на них. Кто и чем мимоходом обидел ребенка, понять трудно. Только через несколько минут на чисто выбеленной стене угольком из печки был нарисован портрет обидчика.

       Ванятка сразу признал в шарже агронома Василия Кузьмича, посмеялся и попросил нарисовать еще кого-нибудь. Через полчаса вся стенка пестрела шаржами на гостей. Некоторые были довольно обидные. 

      Вышедшие на визг детей гости были изумлены рисунками и даже не ругали Лилю, хотя к этому времени виновница инцидента уже сидела под столом в спальне.  К гостям в тот раз она так и не вышла, и еще долгое время боялась на улице встретить кого-нибудь из героев своих шаржей, особенно агронома.

        И он о ней не забыл - через неделю Василий Кузьмич привез из города для художницы карандаши и несколько альбомов. Лилька долгое время не прикасалась к подарку и даже не поблагодарила старика: впервые в жизни она испытала чувство огромного стыда, хотя ее никто не упрекал и не ругал.

       Однажды, встретив дедка на улице, девчонка завертелась вьюном – бежать было поздно и спрятаться  некуда. Старик видно понял ее состояние, потому близко подходить не стал, проговорив добрым голосом: «Когда ты, доченька, мне портрет-то нарисуешь, со стенки-то твой не снимешь!»

         Лиля со вздохом заметила: «Тот-то баба Нюра давно забелила, я тебе скоро на бумажке другой сделаю. Вот приду в гости и сделаю». Груз свалился с плеч девчонки. Груз вины для такого эмоционального и доверчивого  ребенка – ноша практически непосильная.

     А доверчивая она была до крайности. Особенно верила брату Толику. Как только пацан не изгалялся и не насмехался над наивностью сестры, как только не разыгрывал ее, все одно, верила ему Лиля безоговорочно.

      В лето повадилась ребятня по горох лазить в огород, ничего не помогало: ни слова, ни ругань. За разор доставалось Толику, а он уже все средства использовал: и прутиком стегал, и крапивой ноги шпарил – не помогало. Не успевал Толик отлучиться из дома на час, как ребятня воробьиной стаей кидалась в Тайдоновский огород по горох.

      А горох, к слову сказать, у бабы Нюры был особый, сладкий. Много раз раздавала старушка всем желающим семена, да не рос горох в чужих огородах, да и только. Вот и приходилось терпеть ежегодные варварские набеги соседской  ребятни.

      Бабушка сначала посмеивалась над мытарством Толика, но видя, что ситуация выходит из-под контроля, сжалившись над старшим внуком, шепнула ему одно заветное словечко. Толик засветился от радости.

        Вечером он рассказал малышне о неком чудище болотном, по прозванию Балудинка. Якобы ходит оно в огороде по ночам, урожай от воров бережет, а днем спит в горохе. Живописал Толик эту Балудинку необычайно красочно: и виду она зеленого, и клыки у нее до самых глаз достают, а пальцы на руках, ну чисто грабли, да еще с огромными, грязными ногтями.

      А чтобы ребятишки поверили, он в следующий же вечер в густых сумерках, надев вывернутую на изнанку шубу, походил по огороду, дико воя и свистя. Ребятня с тех пор в огород ни ногой. А сестренка чуть свечереет и  из дома не выходила. Бабушка с внучком только хитро переглядывались да заговорщицки перемигивались. У Толика появилось свободное время, и он радовался свободе, правда, недолго.

         Как на грех, вскоре после этого события,  под вечер приехали гости – мама Галя с новым ухажером. Баба Нюра и послала внучку в огород за укропом. Ослушаться девчонка не могла, но и пойти в сумерках в огород тоже не посмела. Так и сидела она, горестно плача, на крылечке пока там ее не обнаружил новый мамин жених. Не добившись толкового объяснения о причине ее слез, он обратился к вышедшему дяде Сереже:
- Вот плачет, а почему не говорит!
- Дочка, тебя бабушка с укропом ждет, – заметил дядька.
-
Захлебываясь слезами, девчонка завопила:
- Не пойду, там Балудинка! Она детей ест!
Виктор Николаевич подхватил девочку на руки, смеясь, потащил в огород:   
- Я никогда такого чуда  не видел! А взрослых она не ест?
- Взрослых за раз не съешь, они большие! – прокомментировала Лиля, сползая с рук мужчины,  хоть и робко, но в огород с ним пошла.
-
А дядя Сережа уже зычно кричал в темноту сеней:
- Толька! Толька! Иди сюда, паршивец этакий! Я покажу тебе, как маленьких пугать!
      Лилька, конечно, поняла, что Толик их обманул, но еще много лет верила в существование этой самой Балудинки. И по-прежнему верила брату.