Эсмеральда история одной крысы Глава вторая

Суровый дембель сержант Воробьев, он же «Джек Воробей», первым пострадал от действий непредсказуемой крысы. Не в добрый час пришла ему в голову шальная мысль оставить в каптерке на хранение свой дембельский чемоданчик. Тщательно уложенные неотъемлемые атрибуты настоящего «дедушки» Советской Армии, долго и трепетно собирались Воробьём в этот чемодан. Расшитые вручную золотые погоны, краденый у музыкантов большой белый аксельбант, альбом с фотографиями, все это должно было обеспечить ему триумфальный выход из дембельского поезда в его родном городе. Если бы не Эсмеральда и рядовой Тагиров, так оно конечно и было бы. Почему именно в этот день захотелось Тагирову угостить однополчан фирменным пловом и при этом, зачем-то спрятать продукты именно в дембельский чемодан, мы не узнаем никогда. Скорее всего, он испугался гнева прапорщика Раздабудько, который был яростным противником изготовления плова в антисанитарных условиях тесной и не очень чистой каптерки. Возможно, Эсмеральда была голодна или просто подумала, что это угощение приготовлено именно для нее, но только когда Воробей утром пришел за своими пожитками, он понял, что триумфального выхода в люди у него не получится. Огромная дыра, в которую при желании можно было просунуть голову, красовалась в самом центре заветного чемодана, и самое страшное заключалось в том, что она была сквозная.
Рядовой Квасневский проводил потом следствие, сопровождаемое воплями отчаяния, которые вырывались из разгневанной глотки сержанта Воробьева. Вывод был печален. Ночью белая бестия пробралась в каптерку и, почуяв еду, попросту прогрызла в чемоданчике ровный и очень жестокий тоннель. Уничтожено было всё, плов в том числе. Все, что когда-то было дембельским счастьем, сейчас лежало уныло на полу и представляло собой винегрет из остатков чемодана, золотых погон, верёвочек, которые раньше были роскошным аксельбантом и… О, боже! Лоскутиками черно-белых фотографий Воробьева. Злой и страшный дембель в этот момент перестал быть таковым и, заново переродившись, стал охотником на крыс. Воробей положил руку на потрепанную книжечку с уставом и, сделав серьезное лицо, поклялся, не иначе как мамой, посвятить остатки своей жизни борьбе с этими беспринципными и подлыми грызунами. Провинившийся Тагиров отделался парочкой увесистых пинков и десятикилометровым кроссом с полной боевой выкладкой.
Но на этом проделки Эсмеральды не закончились. Следующим пунктом гнусности её намерений была фотография любимой девушки Артёма Бородкина. Ревность не самое хорошее качество присущее людям, но кто мог предположить, что крысам оно, более чем свойственно. Фото было подлым образом украдено из внутреннего кармана гимнастёрки Квазимодо и истерто в порошок прямо тут, возле его прикроватной тумбочки. Эсмеральда сделала это ночью и тихо. Ни у кого не было сомнений, что это была именно она. Раздобудько долго еще потом подтрунивал над грустившим парнем, показывая непристойные жесты, характерно указывающие на то, что Квазимодо обязан теперь взять в жены Эсмеральду, которая уничтожает всех потенциальных кандидаток на его руку и сердце.
Когда на другой день во всем гарнизоне внезапно погас свет и отключились все линии связи, уже никто не сомневался, кто виновник этого происшествия. Квасневский первый нашел очередной «чемоданный тоннель» в каменной стене узла связи и, посветив фонариком, заглянул в него словно в подзорную трубу, прищурив левый глаз. Лаз был идеально ровным и очень глубоким. Казалось, что Эсмеральда владеет методами глубокого бурения и имеет некоторые средства производства для этого процесса. Поверить в то, что это сделала обыкновенная крыса, было крайне сложно. Но самое ужасное заключалось в том, что когда она наткнулась на высоковольтные провода, то удалила их со своего пути, не меняя маршрута, путем бесцеремонного перегрызания.
Ну, и наконец, чашу терпения переполнила история со срывом строевого смотра, который проводил, никто иной, а сам Член Военного Совета генерал-майор Гомонов. Этого Эсмеральде простить уже не могли. Это было слишком. Судьба её была решена.
Яркое утреннее солнце едва осветило плац, начищенный до блеска с вечера молодыми бойцами под руководством, не знающего отдыха и сна прапорщика Раздобудько, как весь командный состав во главе с важным генералом уже стоял на трибуне. Переминаясь с ноги на ногу, офицеры без всякого интереса рассматривали нестройные шеренги будущих «богов войны», которые под грохот барабанов и с задорной строевой песней готовы были пройти мимо них чеканным шагом, в доказательство силы и мощи Советской Армии. Раздобудько изрядно нервничал. На кону стояла не только его карьера, но и личная репутация. И вот ряды сомкнулись, Квасневский, коряво и неумело ударил в барабан, изображая парализованную дробь. По команде прапорщика, курсанта Тагирова нежно взяли под локотки с двух сторон и приподняли над землей. Это было сделано исключительно для того, чтобы, мягко скажем, не совсем координированный представитель малых народов не испортил таинство обряда прохождения строем перед трибуной. Дело в том, что Тагиров не умел ходить в ногу со всеми, он упрямо и методично шагал поперек. Да! Именно поперек всему строю. Со стороны это выглядело и слушалось очень забавно. Когда Тагиров, вот так на вторую долю, как говорят музыканты, шагал в общем миксе грохота кирзовых сапог, грозная поступь защитников Родины, становилась похожей на цыганочку или на задорную ритмическую основу, этакого веселого блатнячка, ну, что-то типа «Поспели вишни в саду у дяди Вани». Как не пытался прапорщик Раздобудько объяснить неразумному курсанту, что есть лево, а что есть право, ничего хорошего из этого не получалось.
Колона повзводно и поротно двинулась вперёд. Тоненький, писклявый и очень фальшивый голосок запел из глубины строя «Родина спокойна будь, поверь как в сталь, солдата грудь». При слове «грудь» Раздобудько всегда краснел, очевидно, вспоминая симпатичных близняшек из далекого города Иваново. Сексуальные фантазии одинокого прапорщика не давали ему покоя, даже в такой ответственный момент, как строевой смотр. Так случилось и на этот раз. Солдаты дружно подхватили вторую строчку из песни, перекрикивая друг друга, делая упор явно не на качество, а на громкость. Разабудько шел впереди строя с гордо поднятой головой и красным, словно после бани лицом. Его тощие и кривые ноги болтались в изящных хромовых сапогах, как карандаши в стакане. Генерал отдал честь и довольно улыбнулся.
Эсмеральда появилась, как всегда в самый неподходящий момент. Она выскочила из глубины аккуратно постриженных кустов покрашенных зеленой краской и, подобно статуе уселась на бордюр. Окинув пристальным взглядом марширующие ряды военнослужащих, она безошибочно выхватила взглядом Квазимодо и радостно бросилась к нему через весь плац большими прыжками.
- Какой странный кролик, - слегка прищуриваясь и обращаясь к начальнику политотдела, промолвил генерал
- Я думаю это кошка, - отрапортовал Левченко, наводя резкость на стремительно приближающуюся к ним крысу.
- Это кролик, ну возможно заяц, - упрямо сказал Гомонов и добавил задумчиво, - просто очень дерзкий и наглый заяц.
Прозрение наступило в следующий момент, когда кто-то из офицеров издал истошный вопль и грохнулся в обморок. Тревожный шепот пробежал по рядам марширующих. Прапорщик Раздобудько повернул голову, и грязное матерное слово, обозначающее одновременно закат карьеры и срыв строевого смотра, пронеслось в его седеющей голове. В эту секунду молодая партия Борцов с крысами, состоящая из сержанта Воробьёва, приняла в свои ряды очередного члена, в лице разгневанного прапорщика Раздобудько.
Эсмеральда была совсем близко, когда генерал Гомонов окончательно понял, что зайцы не бегают по территории воинской части, и чуда не случится. Он полностью потерял самообладание. Вероятно, в детстве маленький тогда еще Вася Гомонов, неоднократно встречался с этими представителями фауны, которые заронили в его голову пожизненный пунктик страха по отношению к ним. Не говоря ни слова, генерал спрыгнул с трибуны и, проявляя чудеса ловкости, полез на флагшток, на котором приветливо и торжественно развевалось красное знамя. Тагирова, который все это время висел на руках своих товарищей, уронили на землю от неожиданности. Начальник политотдела снял со своей лысеющей головы фуражку и в отчаянии укусил её. Раздобудько тоскливо посмотрел на генеральскую задницу и красные лампасы, которые поднимались всё выше и выше, и проглотил слюну. Лишь только Квазимодо был спокоен, как всегда. Он присел на корточки и с улыбкой протянул к Эсмеральде руки.
Строевой смотр был сорван. Мстительный генерал Гомонов естественно не оставил этого в покое. Он жестоко отыгрался на всех невольных участниках этого крысиного фарса. Квазимодо загремел на «губу», несчастный прапорщик положил на стол свой партбилет, полковник Левченко отделался выговором без занесения в личное дело. Что касается Эсмеральды, то в военный городок был направлен специальный отряд для полного уничтожения грызунов. Это были большие и угрюмые дядьки в зелёных комбинезонах и с большими бидонами какой-то вонючей и ядовитой жидкости. Всему личному составу было приказано покинуть территорию городка на весь период санитарной обработки.
Артём Бородкин вернулся в часть через четыре дня злой, грязный и голодный. Первым делом он подошел к Квасневскому, который сидел в бытовке и потупив взор, пытался наугад пришить пуговицу к своей шинели. Остальные солдаты подозрительно и виновато переглядывались и упорно молчали при появлении Квазимодо.
- Где она? - с тревогой в голосе, шепотом спросил он Квасневского.
- Кто она? - явно волнуясь, ответил Артист. Глаза его при этом странно забегали.
- Не тупи, боец, ты знаешь, про кого я спрашиваю, - сказал Квазимодо и схватил Квасневского за рукав.
- Тише, чего ты? Жива твоя Эсмеральда. Всех крыс вывели, а подругу твою Тагиров к себе в медсанчасть забрал, она не давалась никому в руки, пока Тормоз не стал с ней на своём языке разговаривать и твоё имя произносить, с ним тоже не хотела идти. Он её за пазухой пронес, а Раздобудько прикрывал его. Хороший мужик оказался, правильный. Теперь она под кроватью у него живет, хорошо белая, её на фоне простыней не видно почти. Тагиров, как упал на плацу, так сразу косить начал, тут болит, там болит, моментально русские слова забыл, как обычно. Вот его и положили с подозрением на перелом. Короче, если бы не он, не видать бы тебе больше своей Эсмеральды.
Через десять минут, Квазимодо ворвался в медсанчасть и без особого труда нашел Тагирова, который сидел один в палате, в полосатой пижаме, которая была на несколько размеров больше, чем сам Тормоз. Квазимодо тихонько приоткрыл дверь в палату и просунул голову в дверной проём. Тагиров сидел на полу в позе медитирующего йога. Перед ним стоял включённый в розетку, старый, ржавый и раскаленный утюг. Незамысловатый бытовой прибор был перевернут горячей стороной вверх, и только аккуратно подложенные с двух сторон книги, не давали ему упасть. Плавным движением руки Тагиров набирал в пипетку подсолнечное масло из небольшой баночки и делал несколько капель на раскаленную поверхность утюга. Следующим движением он медицинским скальпелем отрезал от большой картофелины тонкий, круглый ломтик и укладывал его на шипящее масло. Тщательно и неторопливо обжарив на незатейливой псевдопечке продукт, который когда-то Христофор Колумб открыл всему миру, он бросал готовые «чипсы» под кровать. После этого Тагиров с невменяемым лицом начинал повторять эту же операцию в такой же точно последовательности. Квазимодо понаблюдал за этими странными действиями своего товарища и тихонько закашлял, чтобы обратить на себя внимание.
- Очень прожорливый твоя подруга, - не поворачивая головы, сказал Тагиров, - четвертый картошка жарю, а она все ест и ест. Может беременная, однако?