Как магаран стал человеком

Полина подъезжала на свою малую родину со смешанным чувством радости, тревоги и непонятного волнения. Здесь прошло её детство, отсюда она уехала 35 лет назад после окончания 10-летки на Дальний Восток по комсомольской путёвке, где вышла замуж за моряка. И вот после трагической гибели мужа захотелось Полине побыть в родной Ново-Млынке, подышать воздухом детства, посетить могилки, где покоятся родители.
Родственников у Полины в селе не осталось, поэтому договорилась остановиться у школьной подруги Тамары в Стародубе. Тамара встретила её на автовокзале. После приветствий и объятий  подруга сообщила, что завтра Радоница, и зять свозит их в родное село посетить кладбище.
Стародуб удивил Полину чистотой и ухоженностью, обилием зелени и садов. Удивил и зять подруги. Ранним утром, пока тёща с женой просыпались и готовили завтрак, он в огороде вскопал грядку под капусту, полил в теплице рассаду, покормил пса и кур, принёс свежей из родника воды, выгнал из гаража машину.
До Ново-Млынки доехали без помех. Ехали через Картушино. Старый Понуровский шлях недавно был покрыт свежим асфальтом, дорога привела прямо к кладбищу. 
Тамара отпустила зятя, наказав приехать за ними часов в 7 вечера.
- Как тебе повезло, Тома, - позавидовала Полина, проводив глазами машину, - что у тебя такой работящий зять. Мой же лодырь и придира. Никак ему не угодишь. Мучается с ним дочка. Даже порой видеть его не хочется.
- Мой тоже не мёд, Поля, - отозвалась подруга, - воспитывать надо.
Беседу подруг прервали остановившиеся у входа на кладбище две старушки, которые стали расспрашивать, чьи они, какого роду.
Надо сказать, что на девятый день от Пасхи, во вторник, по старинной традиции новомлынцы отмечают Радоницу, день повиновения родных. День, когда на Стародубщине, как гласит присказка, до обеда пашут, в обед – плачут, после обеда – скачут. И  все, чьи родители похоронены на кладбище, стремятся  к 12 -13 часам прибыть к могилкам. Приезжают за сотни, тысячи километров. Ни в какой другой день в Ново-Млынке не бывает столько гостей, как на Радоницу.
На кладбище у могилок  уже толпятся потомки похороненных здесь новомлынцев. Женщины, мужчины, дети с цветами и узелками снеди пришли и приехали помянуть ушедших в мир иной родных. Некоторые могилки накрыты скатертью, на которой стоят тарелки с закуской и бутылки с вином и водкой.
 Мужики и бабы поминают усопших, выпивая рюмку за рюмкой, и приговаривают, обращаясь к усопшим: «Царствие небесное, дедушка (бабушка, тётя, мама…), ждите скоро и нас». Детям объясняют, катая по холмику яичко, кто лежит в земле: бабушка, дедушка мамы, брат бабушки и т.д.   
Полина и Тамара нашли могилы своих предков, покатали по песчаным холмикам крашеными яичками, сообщая усопшим, что «Христос воскресе», помянули родителей вином, не чокаясь, походили по кладбищу, христосуясь со знакомыми.
Отдав должное традициям, подруги, как и договаривались, пошли в село. Полина села не узнавала: не было старой школы, где она училась, клуба, куда бегала в кино, куда-то пропали старые дома, появились новые из белого кирпича. Некоторые хаты выглядели бесхозными, покинутыми, нежилыми. На здании нового клуба виднелась выгоревшая растяжка: «НОВО-МЛЫНКЕ – 300 ЛЕТ».
- Вот здесь жил мой учитель Бондаренко Василий Семёнович, - вспоминала Полина, - а там Усков. А там, за клубом – Деевы. А за Деевыми стояла и наша хата, которой давно нет.
Помнишь, Тома, вон там, как на Приваловку идти, жили Шапошниковы, а напротив - Фроловы, Ляховы, Глазковы?
- Ляховых и Глазковых хаты не брошены, там ещё живут. Кстати, Вася, по которому ты сохла, живёт теперь в Брянске, но домой часто наезжает к маме. Он и сегодня здесь.
- Может, дойдём до моей Новой улицы, - предложила Тамара, - я там давно не была.
На Новой была та же картина запустения. Пустовал дом Фаддеевых, Ченцовых. Возле одной хаты на лавочке на солнышке грелась старушка.
- Христос воскресе, Даниловна, - узнала старушку Тамара.
- Воистину воскресе! Это ты, Тамарочка? Идите на лавочку, отдохните. А кто это с тобой?
- Это Полина, из Маслянских, приехала вот из Сибири помянуть родных. Ходим, вспоминаем своё детство. А чья была вон та хата, на краю улицы?
- Эту хату после войны строил Магаран. Может, помнишь такого?
- Это который хромой был, звали, кажется, Иваном по фамилии Солодуха? Кстати, тётя Марфа, - после паузы продолжила Тамара, -  бабушка мне рассказывала, что тот Магаран был такой вредный, злой и капризный, что ни с одной женщиной не мог ужиться, пока не попалась тётя Соня, которая и сделала его человеком. Правда это? Расскажите, как это ей удалось.
- Если зайдёте ко мне попить чайку, расскажу. Это происходило на моих глазах.
Не успели подруги рассмотреть висевшие на стенках старые фотографии, как  Даниловна позвала их к столу, где уже дымился ароматный чай с чебрецом и малиной и горячие, с печки, заворотники с домашним творогом в масле. За чаем Даниловна поведала, что зимует последние годы в Москве, у дочки, а всё лето  до заморозков живёт здесь, в своей хате, собирает ягоды, грибы, растит овощи для дочкиных внучат. 
- Да, - спохватилась старушка, - я ж обещала рассказать об Иване Магаране. Перейдём в сад, там под кустом какалуши, где прошлым летом внук построил уютную беседку, и посидим.
- Иван, - начала Даниловна рассказ, когда они уселись под цветущей черёмухой-какалушей, - как и вся семья Солодух, был с детства нелюдимый, злой и неуживчивый. А на войне его ещё и покалечило: вернулся контуженый и хромой и стал ещё нелюдимее. Построил на краю улицы хатку, привёз из Таврики бабенку Маринку, тихую, застенчивую. Уже с первых дней показал свой дикий характер: ходила бедная с синяками, заплаканная. И месяца не прожила, сбежала.
Вторую, Ульяну, засватал в Макаровке, с дитём и коровой. Тоже не могла угодить. Всё не так: и куры не несутся, и варить не умеет, посуда грязная, и печь дымит, и ест много, а его не кормит.  Тоже ушла.
Потом была Тоня из Картушина, Аксинья из Осовца. Не прижились. Как жаловался соседям Иван Магаран, все они были ленивые, неумеки и блудницы, не повиновались ему, как их господину.
Года три жил один, совсем одичал, никто из баб не хотел связывать с ним свою жизнь.
- Не будет из него толку, - решили селяне,- горбатого только могила исправит.
Но судьба распорядилась иначе. Рубил Иван в Болдовке  одной вдове сарай. Ему помогала таскать и поднимать брёвна её дочка Соня, 23 лет, хваткая, бойкая, острая на язык дивчина. Она же его поила квасом, кормила, когда вдова была на работе. Дрогнуло зачерствелое сердце Магарана, понравилась дивчина. Поговорил он с вдовой, не отдаст ли она свою Соню ему в жёны, чтобы была у него хозяйкой.
- Она у меня, Лукьяныч, своевольная, строптивая, приказать не могу. Согласится – я не против, отдам. Только приданого не припасла. Вот за ужином сам ей и скажи.
К удивлению вдовы,  Соня на предложение Магарана рассмеялась и согласилась:
- Только одно условие, Иван Лукьяныч, - лицо её сделалось серьёзным, -  раз я буду хозяйкой, то мне не перечь и в мои бабьи дела не встревай. И будь поласковей.
Привёл Магаран Соню в дом. По привычке уже назавтра, когда Соня пришла с фермы на обед, учинил скандал: почему не помыта посуда, где её носит, когда муж сидит целый час голодный, почему в хате много мух.
- Ты что, Ваня, - ласково ответила молодая жена, -  не можешь сам достать ухватом горшок из печки? Пока я поросёнку отнесу еду, достань чугунок и разлей борщ по мискам! - и понеслась в сарайчик.
Обиделся Иван, не стал ждать Соню, ушёл на работу голодный.
Вечером пришёл хмурый. Поддел ногой кота, ударил палкой собаку. Соня доила корову.
- Соня, - возмущался Магаран, - почему вёдра без воды, пустые, когда будет дома порядок!
Жена прервала дойку, выпорхнула из сарая.
- Ванечка, я занята, вот вёдра, сходи к колодцу и принеси, миленький, водички, - и Соня, не обращая внимания на его хмурый вид, вернулась к корове.
Принёс воды Иван, умылся, принялся колоть дрова.
- Ванечка, иди вечерять, - позвала Соня.
На столе уже стояла миска горячего борща и стаканчик с водкой.
- А чем закусить? – проворчал. Пока Соня доставала солёные огурчики, Иван бухнул в миску с борщом целую ложку соли.
- Это чем ты, паскуда, кормишь мужа, отравить хочешь? – возмущался муженёк.
- Это борщ, милый, - спокойно ответила Соня, не обращая внимания на его бранные слова.
Иван выскочил в гневе из хаты.
-Люди добрые, - увидев на улице соседей, закричал Магаран, - зайдите, посмотрите, чем кормит меня эта болдовская неумека.
Соседи с любопытством прошли в хату, где их встретила приветливая Соня.
- Вот попробуйте эту отраву, - протянул Магаран баба Дуне миску с борщом.
- Нет, дорогие соседушки, Ваня по ошибке насыпал в миску соли, попробуйте из чугунка.
- Не борщ, а объедение, и Соня – настоящая кухарка, - стали хвалить хозяйку соседки.
- А это, Ванечка, тебе, чтобы не вредничал, - и Соня со смехом опрокинула миску с солёным борщом на лысеющую голову капризного мужа. Засмеялись и соседи. Пристыженный Магаран выскочил из хаты и похромал к корыту с водой смывать с головы пересоленнный борщ.
- Зря ты, Лукьяныч, - подошла к нему тётка Дуня, - конфузишь молодицу. Уйми своё зло, угомонись. Лучшей хозяйки ты не сыщешь. Уйдёт, не дай бог, навек бобылём останешься.
Полину и Тамару так увлёк рассказ Даниловны, что они перестали следить за временем. Первой спохватилась Тамара:
- Ой, уже 4 часа, скоро приедет зять, а нам надо зайти к Ляховым, поговорить с Васькой. Так что, - обратилась она к Даниловне, - что же было дальше?
- С того дня Магарана словно подменили. Перестал со всеми задираться, браниться. Каждую свободную минуту помогал Соне по хозяйству, хвалил её стряпню.
Соня родила ему четверых детей. Он, как опытная нянька, помогал ей их выхаживать и растить. В общем, стал человеком.
Уходя от гостеприимной Даниловны, Полина оглянулась на заколоченный дом Магарана:
- Правильно гласит старая пословица, - вздохнула она, - при хорошей жене и мужчина может стать человеком.
 Обязательно по приезде домой расскажу дочке, как  Соня  сделала Магарана человеком. Может, не поздно ещё и зятёчка нашего перевоспитать.