Похороны

История эта совсем не веселая. И не потому, что она про смерть и похороны. Она про человеческие отношения и поведение людей в сложной ситуации.

Осенью две тысячи одиннадцатого года умер один наш знакомый. Если быть точнее, то я вообще его не знала, с ним был знаком только мой муж. Раз в месяц или того реже они пересекались по работе, короче, знакомство из серии «привет … как дела … пока».

Мы с мужем так ничего и не узнали бы о его смерти, если бы не наш приятель. Он вкратце рассказал нам, что мужик умер в командировке. Брат покойного позвонил знакомым в Москву, сказал, в какой области они находятся, после чего пропал. Короче, полные непонятки.

Дело же обстояло так. Усопший с братом на своем автомобиле возвращались из командировки. В дороге, прямо на трассе, мужику стало плохо с сердцем. Пока брат вызывал скорую, пока объяснял, где и на каком километре они находятся, пока скорая до них добралась, мужик скончался.

Прибывшие на место смерти сотрудники милиции составили протокол, медицинские работники оформили какие-то бумаги, потом тело погрузили в карету скорой помощи и повезли в ближайший населенный пункт, чтобы сдать в морг больницы. Брат усопшего на своей машине поехал следом.

Братья работали в издательстве. Все, кто хоть немного был знаком с ними, знали об их пристрастии к алкоголю. Обоих навеселе регулярно видели не просто среди бела дня на работе, но и во время книжных выставок. Случалось, что они даже бросали стенды с товаром. Ничто не являлось для них преградой. Даже смерть одного не удержала второго от бутылки. Последнее, на что у него хватило мозгов, это позвонить нескольким знакомым в Москву и сообщить примерные координаты своего местонахождения. После чего он благополучно ушел в запой.

Наш приятель узнал обо всем случившемся от одного позвонившего ему знакомого, тот от второго, и так далее. Самое поразительное было в том, что брат усопшего первым делом позвонил на работу. Но те люди только перезвонили родственникам покойного и сообщили о смерти, а потом просто пустили информацию по цепочке знакомых. И все! Это было первым номером в списке того, что нас потрясло.

Вообще нормально так позвонить и сказать родственнику умершего человека, – здрасьте, я такой-то. Звоню вам, чтобы сказать, что ваш муж (сын, зять, отец…) умер. Где он? Да я понятия не имею, где он. Ищите, хороните. Ну, все, до свидания, доброго вам здоровьица!

Еще наш приятель рассказал, что телефон брата «выключен или вне зоны…», никто не может ему дозвониться. А старенькая мать братьев и вдова рыдают и не знают, что делать. Как человек кавказской национальности, он долго возмущался и вах-вахал, затем гордо изрек – «Он помог мне хоронить моего брата, я должен помочь ему». Он имел в виду живого, ушедшего в запой. И тут же обратился к нам «Помогите мне!»

Мы не стали напоминать нашему приятелю о том, что когда умер его брат, вся дружная армянская родня подхватилась и самостоятельно организовала похороны и поминки без привлеченных со стороны помощников. Спорить с ним в тот момент было бесполезно. К тому же организацией похорон никто не занимался, родня даже примерно не знала, где братья находятся.

«Он помог мне похоронить моего брата, я должен помочь ему! Ради бога, помогай! Только делай это сам, не надо никого грузить!» – мы с мужем вслух выплескивали эмоции, расхаживая по квартире из угла в угол, и проклинали приятеля с его широкой кавказской душой.

Так мы оказались вовлечены в операцию под названием «Похороны».

За полгода до описываемых событий у нас умерла бабушка. Агент, которая занималась организацией похорон, нашей семье понравилась. Учтивая тактичная женщина сделала все очень грамотно и аккуратно. Первым делом мы предложили родственникам усопшего телефон этой дамы. Вопрос – а кого хоронить? Тела-то нет! И когда хоронить? Правильно, когда тело найдется. А когда оно найдется? И найдется ли само?

Короче, мой муж с приятелем оседлали телефоны. В результате через многочисленных знакомых одних знакомых других знакомых они вышли на главврача маленькой районной больницы в Н-ской области, расположенной почти в пятистах километрах от Москвы. В подвале этой больницы и находилось тело мертвого брата.

Забирать его и хоронить надо было срочно. Причина была проста. За специальную обработку трупа (пардон за подробности) работникам морга никто не заплатил. Тело почившего на какой-то обочине мужика просто доставила в морг скорая. Работники морга это тело приняли и складировали в общую кучу таких же, случайно найденных и пока не востребованных.

Муж с приятелем нашли Газель и договорились, что в ближайшее время приедут в больницу Н-ской области. Но тут вмешался господин случай, и все пришлось перекраивать заново. В результате было решено встретиться на середине пути, и прямо на трассе перегрузить из машины в машину два тела – усопшего и запойного.

Второго, к счастью, тоже нашли. Он жил, точнее пил, в маленькой гостинице неподалеку. За помощь огромное спасибо главврачу той маленькой районной больницы. Он организовал поиски алкоголика и транспортировку тел, поручил какому-то водителю из больницы доставить к месту встречи машину братьев, а самое главное, обнаружив у алкоголика крупную сумму денег (братья везли выручку из командировки), всю ее до копейки передал встречающим.

Теперь про само мероприятие. Представляете картину? На обочине федеральной трассы, ведущей к Москве, некие личности перегружают из машины в машину тела в черных похоронных мешках?

Мы, конечно, над этим немного посмеялись, но чтобы не было никаких недоразумений, муж с приятелем привлекли к делу еще и знакомого гибэдэдэшника, который, в свою очередь, через знакомых по цеху договорился, около какого поста на трассе будет все это происходить.

В пятницу в четыре утра мой муж, его приятель с женой (героическая женщина, которая в тот день была рядом со своим супругом с самого утра) и несколько их знакомых выехали в нужном направлении. Сопровождала их машина ГИБДД. До поста они добрались без происшествий, через какое-то время подъехал эскорт из Н-ской области. Тела перегрузили, мужиков отблагодарили, главврачу презент и все остальное передали. Документы на покойника муж с приятелем забрали, чтобы потом нужным образом оформить в московской больнице поступление трупа, а затем часть их отправить назад в Н-ск. Сдал-принял…

Обратно добрались тоже без приключений, не считая утренней пробки по направлению к Москве, и сразу же поехали к знакомым врачам в больницу. Там тело усопшего определили в подвал в холодный морг, а тело запойного поместили несколькими этажами выше, в теплую палату под капельницу.

После проделанного знакомые моего мужа и его приятеля отпочковались. Остался гибэдэдэшник, надо было еще перегнать чужой автомобиль, на который ни у кого не было доверенности.

Машину благополучно припарковали у подъезда, где жила семья покойного, попрощались с гибэдэдэшником, который действительно оказал неоценимую услугу, и уже в усеченном составе, т.е. втроем (мой муж и его приятель с женой), поднялись в квартиру усопшего. В их планы входило только одно – сказать родственникам, что братья в целости и сохранности доставлены в столичное медицинское учреждение, а также отдать им документы и ключи от машины.

Помню начало аннотации к какой-то черной комедии – «Сюжет фильма закручен вокруг церемонии похорон …» и так далее. Это про наш случай. Потому что с момента знакомства с родней началось самое интересное.

В квартире, конечно, пахло горем. Дома оказались мать братьев, почерневшая от горя и ничего не соображающая старушка с дрожащим подбородком и трясущимися руками, дочка покойного, двадцатилетняя испуганная девчонка, и его гражданская вдова. Она-то и попала под номером два в список удививших. Сорокалетняя женщина была, что называется, в трезвом уме и здравой памяти, по усопшему гражданскому мужу не рыдала и не убивалась, руки не заламывала и волосы на себе не рвала. Короче, в отличие от старушки-матери, с ума от горя она не сходила. Напротив, была абсолютно спокойна и равнодушна к происходящему

Я не знаю, как они с усопшим жили, хорошо или плохо. Знаю только, что к тому времени прожили они в гражданском браке почти десять лет. Может, женщине надоели его вечные пьянки, может еще что-то. Но как бы то ни было, в процессе поучаствовать она могла. В конце концов, ну не чужой же она человек. Но нет! Баба откровенно ничего не делала. Была как сторонний наблюдатель, этакое ОБСЕ. Иногда появлялась в комнате, молча всех оглядывала, а потом выходила.

Старушку-мать в подробности процесса особо не посвящали, она не знала, что сыновей разыскивали. Муж с приятелем написали на листе координаты больницы, положили на стол документы и ключи, и уже хотели было попрощаться, как вдруг бабулька начала их расспрашивать о предстоящих похоронах.

Тут и выяснилось, что никто ничего не делал и для похорон ничего не готово. Муж с приятелем снова сели за телефон. Первым делом позвонили похоронному агенту. Дама быстро приехала, привезла каталоги с картинками гробов, венков и прочее. Опять же муж с приятелем позвонили в издательство, где работали братья, чтобы определиться с суммой денег, которую фирма могла выделить на похороны сотрудника. Им было дано разрешение потратить все деньги, что братья везли из командировки.

Когда старушка-мать увидела на картинках гробы, кресты и венки, она заплакала с новой силой. Внучка капала бабульке сердечные капли и обмахивала платком, вдова вяло успокаивала. Короче, всю похоронную амуницию выбрала жена приятеля.

Что касается кладбища, то здесь активно подключился один из родственников. Он организовал захоронение в существующую могилу, где уже покоились отец усопшего и еще какая-то прародня. Активный и деятельный мужик заказал и отпевание в церкви. Мой муж с приятелем и похоронной тетенькой периодически с ним созванивались и состыковывали действия и время.

Еще этот родственник рассказал нашим мужикам, что подключить к организации процесса кого-нибудь из родни не может, потому что никому не может дозвониться, а те, кому он дозвонился, помочь ничем не могут, поскольку либо заняты по работе (как же, у всех горят многомиллионные контракты!), либо больны (не иначе как смертельно!), либо что-то еще (… здесь грубое матерное слово … !!!).

Вся родня, за исключением этого дяденьки, тоже пополнила список удививших.

Пока муж с приятелем занимались организацией похорон, жена приятеля, как могла, утешала старушку мать и успокаивала дочку. Занятие, я замечу, очень сложное и ответственное. Такими вещами должны заниматься ближайшие родственники. Бабулька, конечно, плакала и причитала, но в целом не теряла здравого рассудка. Даже протягивала деньги (скорее всего, свои похоронные). Кстати, вдова не предложила ни копейки.

В разгар событий в квартире раздался телефонный звонок. Трубку взяла «несчастная» вдова. «Да, все нормально», – спокойно сказала она кому-то, «нет, помощь не нужна, мы (!!!) уже все сделали. Приезжайте завтра к одиннадцати в траурный зал такой-то больницы на прощание, потом отпевание в такой-то церкви, потом похороны на таком-то кладбище».

Когда приятельница рассказывала мне все это, она материлась, как последний сапожник. Я полностью разделяла ее точку зрения.

Наконец, все было улажено и состыковано. Муж, приятель и жена приятеля начали прощаться. И вот тут настал кульминационный момент.

– А поминки? – поинтересовалась вдова.

– Какие поминки? – опешили наши мужики.

– Ну, угощение в ресторане, поминки, – объяснила она.

– Вы же по телефону сказали, что все сделали, – не удержалась от колкости приятельница.

Вдовица что-то пробубнила. Приятельница вступила бы с ней в перепалку, если бы не бабулька. Старушка снова начала плакать и причитать, что-то лепетать про поминки, и наш приятель сразу же сказал, что все организует. Двадцатилетняя девчонка, понимая, что происходит что-то не то, предложила помощь в организации застолья. Муж, приятель и его жена наказали девчонке ухаживать за бабушкой, а сами вышли из квартиры.

И вот тут сказалось напряжение последних суток, и приятельницу прорвало. Она орала на своего мужа так, что из соседских квартир выглядывали люди (это мне мой муж потом рассказал). Короче, она высказала своему мужу все, и про его широкую кавказскую душу, и про желание помогать всем и во всём, и про перекладывание трупов, и про идиота брата-алкоголика, и про стерву-вдову, а главное, про то, что он потащил ее с собой. Приятель, зная, что в такие моменты его жене плевать, на каком боку у него тюбетейка, только вяло огрызался.

Муж позвонил мне, – приезжай, нужна твоя помощь, – коротко и мрачно сказал он.

Тут уже разозлилась я. У нас на работе нет такого понятия «отпроситься». Нужно уйти с работы? Пожалуйста! Бери день за свой счет!

На часах было начало третьего. Отпроситься можно на полчаса, ну максимум на час, но никак ни на три.

– Они сейчас подерутся, – сказал муж, имея в виду приятеля и его жену. В трубке отчетливо была слышна ругань супругов.

Понимая, что мне не оплатят практически полностью отработанный день, я, злая как сто чертей, все-таки обратилась к начальнику. Поскольку в тот день муж звонил мне очень часто, рядом сидящие коллеги, в том числе и начальник, поневоле оказались в курсе событий. Они сопереживали всем нам и, на чем свет стоит, крыли родню усопшего, и особенно вдову. Короче, с работы меня отпустили.

Мы встретились в маленьком ресторанчике недалеко от дома усопшего, чтобы все обсудить и заодно покормить наших мужиков. «Убитая горем» вдова даже не предложила уставшим людям чашки чая! Пока наши голодные мужья поглощали первое, второе и компот, приятельница красочно описывала все прошедшие события дня.

– Короче, сколько будет человек? – спросила я ее.

– Не знаю, дочка обещала уточнить, только позвони им сама, я устала, как собака, – махнула она рукой.

После озвученного дочкой усопшего количества гостей, приглашенных на торжество по случаю смерти родственника (прошу прощения за цинизм), меня просто парализовало. Всего родственников, знакомых и друзей набралось без малого семьдесят (СЕМЬДЕСЯТ!!!) человек! И из этих семидесяти только один оказался порядочным человеком и организовал могилу и отпевание. Остальные родственники и знакомые оказались заняты!

Ну, да ладно. Времени и сил на эмоции у нас не было. Нужно было найти небольшое кафе или ресторанчик где-то в районе проживания семьи усопшего. В поисках подходящего места мы прочесали весь район. Сетевые заведения типа шоколадниц, якиторий и им подобные, для поминок не годились. Нам нужно было заведение эконом-класса с боле-менее приличной кухней.

Наступил конец рабочего дня. Был теплый сентябрьский вечер пятницы, народ повалил с работы и ломанулся на дачи. Вскоре все улицы оказались забиты автомобилями. Мы с черепашьей скоростью петляли по району в поисках кафе и проклинали все на свете. Вставшие в три часа утра мой муж и приятель с женой очень устали. Они зевали и засыпали на ходу. Я подбадривала их, как могла.

Если мы видели подходящее кафе, то парковались, и я одна заходила туда на разведку, у моих спутников на это уже не было сил. Результатов не было. В одних кафе заламывали очень высокую цену, другие оказывались занятыми, в третьих было грязно. Время шло. В очередной, прилепленной к высотке стекляшке мне все понравилось: там было чисто, уютно, и не воняло табачным дымом и горелым маслом.

Я попросила официантку пригласить хозяина заведения, им оказался маленький тощий кавказец с хитрыми бегающими глазками, а главной поварихой – невероятных объемов молодая бабёнка, этакий типаж работника торговли или общепита времен социализма: вытравленные перекисью волосы, ярко синие тени, ярко розовые губы и толстые пальцы-сардельки, унизанные массивными золотыми кольцами.

«Какой ужас … вот это типажи … представляю, сколько денег они захотят», подумала я и … ошиблась. Хозяин кафе Закир (или Захир) моментально вник в ситуацию. Этому в значительной мере поспособствовало и появление нашего приятеля, который сразу же начал вах-вахать с ним почти на одном языке.

Весело переругиваясь и подшучивая друг над другом, хозяин с поварихой – необъятным Светиком с десятым размером груди (не меньше) – быстро и по-деловому составили поминальное меню. Нам с приятельницей осталось только внести пару корректировок. Торговаться нашим мужикам практически не пришлось, поскольку цена оказалась вполне приемлемой. Более того, Зак(х)ир любезно разрешил принести свой алкоголь и кое-какие продукты и взял на себя доставку недостающих и тяжеловесных овощей (картошки, морковки и прочих). Пока мы с ним обсуждали еще кое-какие мелочи, Светик, виляя огромной попой, уже ходила по кухне и отдавала приказы, что варить и чистить.

Мы смотались на оптовый рынок, закупили несколько ящиков водки, вина, соков, воды, еще накупили колбасы, сыра, и всякого разного и привезли все это поварам. Оставили Зак(х)иру аванс, потом заехали еще раз в квартиру покойного, рассказали матери, дочери и вдове про кафе и нагло потребовали недостающие деньги. Мы могли расплатиться и сами, но решили не рисковать, потому что, столкнувшись с таким отношением родственников, откровенно побоялись, что наши деньги нам потом просто не вернут.

Бабулька сразу же протянула пачку купюр. Еще она плакала, благодарила нас и желала нам здоровья, дочка покойного снова предложила помощь, вдова молчала. С чувством выполненного долга мы попрощались с ними до завтрашнего дня и вышли из квартиры.

Траурный зал при больнице, церковь, кладбище и кафе были расположены на юго-западе Москвы. Поскольку мы живем неподалеку от тех мест, а нашим приятелям надо было ехать на север, мы уговорили их ехать ночевать к нам. «Дом большой, всем места хватит, а темную одежду мы вам на завтра найдем», – сказали мы, они согласились.

Когда мы, постояв еще в пробках на МКАДе (Московская кольцевая), приехали домой, было почти двенадцать. Наши уставшие мужики сразу же накатили по пятьдесят грамм и плюхнулись в кресла. Вечер обещал быть томным, но тут мы с приятельницей (не помню, кто из нас конкретно) вдруг вспомнили про кутью и блины. Тут нашему кавказскому другу влетело еще раз, уже от нас обеих, и мы с приятельницей встали к плите. Кутью мы решили взять с собой на кладбище, а блины с утра завезти в кафе.

Легли мы спать часа в два ночи, утром проснулись пораньше и первым делом поехали в кафе. Там уже вовсю кипели приготовления. Столы были составлены в один длинный ряд, девочка лет двенадцати стелила чистые скатерти, вторая, постарше, расставляла тарелки и бокалы. В кухне уже стояли многочисленные блюда и тарелки с разложенными заготовками. Светик со свежим сине-розовым макияжем, ловко орудуя огромным тесаком, рубила овощи для салата.

– Не переживайте, девчата, все сделаем, как надо, все успеем, – улыбнулась она нам, – вон дочки мои мне тоже помогают, – кивнула она в сторону зала, – ой, а вы еще и блинов напекли, – удивилась она, когда мы выставили на стол тарелки с горками блинов, – зачем? Сказали бы мне, я бы сама все сделала, все равно полночи здесь провела. Можно? – она подцепила верхний тонкий блинчик и отправила его в рот, – очень вкусно! Молодцы девчата! – похвалила она нас.

Мы с приятельницей грустно переглянулись. Из всего количество родственников и близких знакомых нашлось только пять человек (мы вчетвером и мужик, организовавший сами похороны), которые что-то сделали. Единственными, кто предложил нам помощь, были двадцатилетняя дочка покойного и семнадцатилетняя дочка приятелей. А совершенно чужие люди (главврач районной больницы, похоронный агент, хозяин кафе и повариха) сделали больше, чем вся родня, вместе взятая.

Прощание с покойным прошло нормально. Если честно, мы с приятельницей пошли в траурный зал только ради любопытства, мы хотели посмотреть на родню. Родня горевала! Красномордые бабищи разных возрастов, толстопузые мужики со скорбными лицами, – все были в черных одеждах, и все плакали. Они по очереди обнимали несчастную старушку мать, рыдающую(!) вдову и дочку покойного, и говорили, как любили усопшего. Рядом с матерью стоял второй сын, найденный нашими мужьями и протрезвевший тоже благодаря им. Рожа у него была немного помятая, но в целом он выглядел бодрячком. Рядом с ним стояла его жена, которую, кстати, вчера мы ни разу не видели.

В церкви священник говорил об усопшем очень проникновенно, слезу так и вышибало. Но стоять рядом с горько плачущими родственниками нам было противно. Мы с приятельницей, воспользовавшись случаем, отошли к иконам, поставили свечки за упокой и за здравие своих родных и близких, и заказали за тех и других молебны.

На кладбище гроб с покойным окружили убитым горем родственники, прорваться к усопшему было невозможно. Не буду кривить душой, мы и не старались, полагая, что сделали для него все, что могли. Мы с приятельницей и нашими мужьями стояли в сторонке, рядом с нами стояла женщина – похоронный агент, которая специально приехала, чтобы проконтролировать работу своей фирмы.

После того, как мужики из похоронной бригады засЫпали могилу, мы с приятельницей передали им заранее приготовленные пакеты с водкой и закуской.

Потом по наимерзейшей русской традиции прямо на кладбище начали разливать по стаканам водку. Бутылки с алкоголем и одноразовую посуду взяла с собой жена брата покойного.

Я раскрыла кастрюлю, приятельница достала пластмассовые тарелки и вилки.
– О, закуска! – гаркнула на все кладбище увидевшая еду какая-то родственница.

Оголодавшая за время панихиды родня набросилась на кутью. О галантности по отношению к дамам или более старшим, типа, передать им тарелку или подать вилку, не было и речи. Родня расхватала посуду и, толкаясь, тянула ее, я насыпала в тарелки кутью. У некоторых кутья падала на землю, и они снова протягивали пустые тарелки. Так же толкаясь, счастливые обладатели еды отходили в сторону. О плачущей около могилы старушке вообще все забыли.

Вокруг свеженасыпанной могилы воцарилась относительная тишина. Где-то вдалеке каркали вороны, шелестела осенняя листва, чавкала родня...

Деревенского вида родственница осталась стоять рядом. Она поинтересовалась, кто мы, и сразу же сделала нам всем четверым замечание за солнцезащитные очки. Потом начала длинное повествование про дружную семью и любящих друг друга родственников покойного. Мы ее не слушали. Я обнимала кастрюлю с остатками кутьи, приятельница держала в руках веер из пластиковых тарелок, вилок и салфеток. Наши мужья тоже молчали.

– Вы кутью варили? – поинтересовалась у нас родственница, – в нее, между прочим, сливочное масло не кладут, – прочавкала она, – и вилками ее не едят, только руками.
Если бы не наши темные очки, мы с приятельницей своими взглядами превратили бы тетку в камень.

По кругу пошла очередная бутылка водки. Держать одновременно сумки, стаканы и тарелки было неудобно. У многих вилки и салфетки падали на землю. Некоторые их и не поднимали. Утоптанная вокруг могилы земля была усыпана рисом с изюмом.

Чавкающая родственница не стала исключением – у нее упала вилка.
– Подайте вилочку, – обратилась она к моей приятельнице, даже не подумав про волшебное слово «пожалуйста».

Прямо у тетки перед носом моя приятельница демонстративно медленно засунула в пакет тарелки, потом салфетки и под самый конец вилки, и очень отчетливо произнесла, – кутью, между прочим, едят руками.


***

Прочитав этот рассказ, приятельница предъявила мне претензию, – ты обещала написать про нас с мужем что-нибудь хорошее и смешное, а сама написала про эти жуткие похороны, бр-р-р, до сих пор не могу забыть тот день и те мерзкие рожи.

– Дорогая моя, помнишь, как героиня Ирины Муравьевой в фильме «Москва слезам не верит» очень убедительно произнесла свою знаменитую фразу «В стране с бумагой напряженка!». Так вот – ты была намного выразительнее! – успокоила я ее.