Море 7-8 главы

Глава 7
Боцман громко прихлёбывал и с удовольствием пыхтел. Берег уже совсем исчез, и как только растворилась полоска земли на горизонте, маленькая тоска совсем исчезла. Маленькая тоска, это когда настоящее счастье имеет чуточку горечи, но она была необходима для этого счастья. Я сегодня покинула дом, зато обрела то, что я сейчас вижу и чувствую; морскую нескончаемую даль, солнце и влажный ветер, а ещё у меня появились друзья, как раз то, чего у меня никогда не было, не считая папы и Корсара. Я не знала, что это в сравнении с моим домом, с моим морем, с тем, которое я наблюдала, сидя на бочке. Иное море. Только я не знала, хорошее оно или плохое, полюблю я его или нет. Папа всегда говорил – не бояться, только не объяснил, как это. Я боялась, но страх мой был разделён со страхом Лили, Эрнста, Вани, который позеленел и непрерывно пил маленькими глоточками воду, разделила я этот страх и с Боцманом, который, кажется, привык бояться не за людей на корабле, а за корабль, а если рассматривать море и корабль, то за море.
Тюльпан! Тюльпан только с виду не боялся, но он уже около двадцати минут, как каменное изваяние стоял у борта и смотрел на одинаковую сине-зелёную картину моря и горизонта. Захотелось к нему подойти, и вдруг я остановилась в нерешительности. О чём спросить его? Я покраснела, зарделась. Лямка моего комбинезона оказалась расстёгнутой, сочла это за ещё две минуты раздумий. Я долго провозилась с пуговицей. Она долгожданно щёлкнула, и Тюльпан вздохнул, продолжая изображать статую. Только его взлохмаченные волосы выдавали его «жизнь». Была каменность в этом человеке, не мужская, не человеческая, он был холодным. И сейчас я это почувствовала, сейчас, когда мне захотелось поговорить с ним.  Я ещё раз, находясь в метре от него, посмотрела на его спину, успела пройтись взглядом по шву его яркой кофты, разглядеть прицепившуюся белую ниточку на плече. Он вздрогнул. Я тоже. За спиной Лиля смеялась над Боцманом. Солнце ещё висело неярким шаром над горизонтом, но его света не хватало, и время отвоевали сумерки.   
Я оставила шумный ют и одиноко стоящего Тюльпана, спустилась в каюту. Здесь было печально, грустно вливались остатки света в иллюминатор. Я услышала, как кто-то грузно спускается вниз, выглянула – это Эрнст. Признаться, я немного сторонилась его, стеснялась. Сейчас он шёл, насвистывая какую-то песенку, шёл к себе в каюту, увидел меня:
- Как дела? – спросил он, потому что больше ничего не придумал.
Я кивнула:
- Хорошо, спасибо.
- Ну, и хорошо! - он странно засмеялся и скрылся за своей дверью.
Сидеть одной в каюте стало совсем невыносимо. Тем более, что ни одна мысль не посещала. Я, впавшая в негу, сидела на своей постели и слушала, как работают двигатели. Почти бесшумно,  я даже привыкла. 
Вдруг во мне снова появилось желание поговорить с Тюльпаном. Я, не дождавшись, когда решимость переполнит меня, отправилась наверх.  Тюльпан курил, улыбаясь Лилиным рассказам. Я присела рядом.
- Ему никто не нужен, Тюльпан. Ни его дочери, ни жена, ни мама…
- Эрнст, Эрнст… - вздохнул печально Тюльпан, изображавший статую пять минут назад.
- Дина, где ты была? Боцман пошёл докладывать о наших координатах. Славный он, этот Боцман, правда ведь. Дина, что с тобой?
- Ничего, всё хорошо.
Я посмотрела в ту сторону, где несколько часов назад, ещё можно было разглядеть маяк Смотрителя.   
- Скучаешь? – Тюльпан потушил сигарету. Странно, сейчас, когда он был такой задумчивый и хмурый, я словно его не знала до этого момента. Это был мой незнакомец. Глаза он отводил, смотрел куда-то в сторону. Это был уже не тот утренний Тюльпан, счастливый и весёлый. На меня смотрел уставший, задумчивый мужчина с другим голосом, другими глазами, только в той же яркой кофте.
- Дина… - я взглянула на него, когда он спокойно и как-то иначе произнёс моё имя.
- В чём дело? С тобой что-то не так? Тебе плохо? – стала мельтешить Лиля.
Я отрицательно покачала головой. Но на самом деле, мне - ни хорошо, ни плохо, только печально немного, я знала, что печаль эта скоро пройдёт.  И ещё у меня всегда была особенность. Я становилась другая. Папина мама говорила про меня: «Когда с ней что-то не так. У ней исчезает взгляд» и добавляла, «врачу её надо показать».
Заскрипела мачта, о борт ударились волны. Стемнело. Тюльпан зажёг лампу, стало уютно и странно. Помню, много лет назад, папа читал мне Маленького Принца, и в книге была картинка, как на очень маленькой планете сидит человечек на стуле. Мне стало жалко человека, потому что он восседал как на троне, он был один и, кажется, его трон вот-вот соскользнёт. Я боялась, что он погибнет, упадёт в бездну. А сейчас, покажи мне эту картинку, я бы подумала, что этому человечку также уютно и странно, как мне. Лиля, как восковая рыжеволосая дама смотрела в чёрную загадочность моря. Тюльпан равнодушно сидел, вздыхая, и всё курил, курил. Лиля тихо встала, и ушла. Тюльпан протянул мне куртку.
- Накинь.
Я укуталась, стало теплее.
- Мне кажется, поют… - наконец, произнесла я неуверенно и слабо, хотя можно было совершенно ничего не говорить.
- Это волны, слышишь, сначала издалека…и вот-вот…
О борт ударилась волна, плеснула, засмеялась, и снова вдалеке зашумело, приближаясь. Я улыбнулась широко и радостно, посмотрела на Тюльпана. Он снова курил, подпирал указательным пальцем лоб, и устало улыбался.
Смолкло всё. И в носовой части палубы отключили свет. Хорошо, что не видно, как я покраснела.
- У тебя, ниточка…
- Что?
Я опустила глаза. Сейчас я ту белую нить на его плече не видела, но знала, что она там.  Я, молча, подошла ближе к Тюльпану, он не сводил с меня взгляда, нащупала в темноте ниточку на его плече, и показала ему.
Он еле слышно рассмеялся.
- Прицепилась… - сказал он и, взяв, её у меня из рук хотел выбросить за борт.
- А как же боцман?
- Ах, ну да! Старик Боцман!
Тюльпан сунул ниточку в карман. Потянулся и запрокинул голову за борт.
- Ээээх, ну что? Спать?
Я опустила глаза.
- Хотя, нет. Пойдём. – Тюльпан, который минуту назад клевал носом и почти ничего не соображал из-за усталости, вдруг схватил меня за  руку и повёл.
- куда? Куда мы? – волновалась я, чувствуя, как он безжалостно сжимает мою ладонь и нацелен, по-видимому, на какое-то хулиганство.
- Только тихо.
Я посмотрела за правый борт, куда он меня привёл, и широко раскрыла глаза от удивления.
- Как же! Это сумасшествие, нет!
- Тихо, только тихо. Отвязывай слева. – Продолжал гнуть своё Тюльпан.
- Тюльпан! – вскрикнула я, но как солдат по приказу стала отвязывать левый край шлюпки.
- Что это вы там делаете? – голос Боцмана был ни сколько подозрительным, сколько угрожающим. Я испугалась и взглянула на Тюльпана, который уже занимался обратным процессом привязывания шлюпки к борту.
- Бежим! - он снова схватил меня за руку, но я не поддалась.
- А куда тут удирать? – прошептала я, и нас окружили все наши сопутешественники.
Лиля, уже в сорочке, как ангел с распущенными волосами стояла в тоненьком электрическом свете с мачты и странно на нас смотрела.
- Мы просто хотели проверить, удержится ли она в случае шторма. – Улыбнулся Тюльпан.
Я хрюкнула, захотелось смеяться. Сначала пузатый и полосатый из-за матроски Боцман показался мне страшным капитаном корабля, а сейчас он просто ошарашенный матрос, которого раздирало любопытство. Лиля, вероятно, обиделась, что оказалась не с нами в столь интересный час, а Эрнст и Иван только улыбались и странно перешёптывались. Я рассмеялась, услышала, как и Тюльпан стал задыхаться, следом, расхохоталась Лиля и Боцман. Кажется, от смеха, судно пошло ходуном,  но, это была волна…

Глава 8
Лиля дурно себя чувствовала и лежала в каюте, должно было скоро светать. Эрнст спал себе преспокойно, Тюльпан тоже, а боцман контролировал штурвал. Это был не то чтобы шторм, а такие небольшие покачивания, волны большие, но не быстрые. Я переносила качку нормально, даже очень хорошо. Вспомнилось детство, и как мы на папином баркасе играли с ним в пиратов, кажется, тогда всегда так качало. С Иваном было сложнее, его рвало, он был бледным, в цвет своей простыни и у него поднялась высоченная температура.  Он ни капельки не поспал. К нам иногда заходил Боцман, приносил какие-то примочки, но они не помогали. Боцман был очень доброжелательным, суетился, качал головой, называл Ивана сынком. Тот ему старался улыбаться. Всё равно побаивался грубого громкоголосого матроса. Всё же, когда качка ослабела, и корабль стал вздыматься и опускаться меньше, Иван не спокойно но всё же заснул. Я устроилась на месте Боцмана,  напротив.

Тюльпан рассыпал мои камни на дно шлюпки и стал смотреть на солнце сквозь каждый из них.
- хе-хе… - засмеялся он, схватив алый. - Мне нравится!
- Мне тоже… - ответила я.
И вдруг о маленький борт деревянной шлюпки что-то стукунлось, а кругом море, и корабля не видно.
- Что это? – я испугалась и схватилась за его рукав.
Он посмотрел за борт…

- Дина!  - я проснулась тут же, надо мной стояла Лиля и держала в руках кружку с дымящимся кипятком. - Тут какие-то водоросли Ивану. Напоить его надо.
Я оглянулась. В маленькое круглое отверстие било солнце, мы держали курс на восток. Свет был так ярок и запутывался в Лилиных рыжих волосах, что можно было подумать, что над ней светящийся нимб. Но её не проснувшиеся уставшие глаза, немного осунувшееся лицо вызывало только жалость и сострадание. Я потянулась, болела спина и голова. Ваня смотрел на меня широко раскрытыми карими глазами, чуть приподнявшись на твёрдой подушке. На его щеке остался впалый след, который он отлежал, провалившись в глубокий сон. Лиля помогла мне встать, протянув запотевшую бледную ладонь.
- Я думала, я умру, а бедный Ваня…
- Когда я проснулся, я так и подумал, что в раю, а тут Дина с волосами во рту спит.
Я взяла у Лили кружку, кипяток приятно пах, хоть и был неприятно зелёный. Вздохнула и поставила на тумбочку перед Ваней.
- Ну, всё, пей.
- Что это? – насторожился Ваня.
- Кажется, тина. – Предположила Лиля, усевшись на край кровати.
- Тина?
- Ну, воняет как тина.
- Это простой зелёный чай. – Сказала я, - и ничего он не воняет.
- Воняет! – возразила Лиля. Ваня потянулся носом к кружке.
- Фуу.
- Да тебе сейчас всё воняет! – устало произнесла я и поспешила выйти из каюты.
После качки на палубе всегда прохладно, а вот, после шторма, даже порой холодно. Вот и сейчас утомительная жара каюты сменилась на лёгкую утреннюю прохладу, и пахло солью. Стало радостно где-то глубоко-глубоко, и хотелось этот трепет пронести весь день, нет, всё путешествие. Палуба пустовала, только в маленькой верхней каюте копошился и покашливал Боцман. Я отправилась к нему.
- Доброе утро!
- О! Морячка! Слушай, да ты моя помощница здесь.
Боцман вытащил сигарету, зажёг её,  и я заметила, что его правая рука обмотана грязным бинтом.
 -Что это?
- Нам понадобиться корабельщик, Диночка! я один не управляюсь. Этот Красавец нас ещё будет нести около шести дней до ближайшего берега, - Боцман похлопал деревянную стену маленькой каютки, имея ввиду весь корабль, похлопал, словно брата или друга, -  а там найдём помощника и снимем Ивана. Он не приспособлен.
- Жалко, но он, правда, слабый. Папа говорил, что те, кто не выдерживают качку, паникуют во время шторма.
- Не всегда. Но отчасти твой отец прав. Да… - Боцман над чем-то задумался, - твой отец Лёня, Лукас, да?
- Да.
- Он служил в тринадцать лет юнгой на этом корабле. Смотри…
Я вошла за Боцманом в темноту каюты, и он указал мне  на высеченные слова на старой деревянной поверхности стен. Это был перечень имён в столбик. Сначала шёл Эдгар, потом Дима, это имя нашего боцмана, затем Лукас, Дина, Тюльпан и Эрнст.
- Мальчишкам! – он указал на высеченные каракули Лукаса, Тюльпана и Эрнста, -  было тогда почти одинаково.
- А что это? – я ткнула в своё имя.
- Твоя мама. - Боцман улыбнулся, - именно поэтому я тогда странно смотрел на тебя в старом порту.
- Это список памяти? – спросила я, улыбнувшись.
- нет… - и он указал мне на другую стену.
 Я обернулась и увидела старый выцветший дартс. 
- А напротив каждого имени мы лепили красные гвоздики, они означали очки.
В каюте стало темно, потому что в проходе показалась фигура Тюльпана.
- Может, сыграем?
Боцман дал мне старый заржавленный гвоздь. Я улыбнулась и, всунув волосы в рот, выцарапала «Ундина».
Наверное, дело шло к обеду. Мы как дети, радовались и расстраивались, метая дротики. Пока вёл Тюльпан, за ним следом шёл Дима, в рамках игры он был не Боцманом, чтобы не обманывать турнирную таблицу. А я порядком отставала от них. Но при всей раскладке, Боцман и Тюльпан замирали и задерживали дыхание, когда мной пущенный дротик летел до цели и чаще всего врезался рядом с кругом. Сначала им было смешно, да и мне тоже, но к концу игры они стали так вздыхать и издавать жалостливые междометия, что даже вогнали меня в подозрения. Как оказалось, не зря. Игра наскучила, а проигравший оказывается своим обидным проигрышем не отделается.
- Так… - Тюльпан посмотрел на Боцмана.
- А что? Ты затеял игру, ты и объясняй правила.
Я посмотрела на своих соперников.
- Дин, тут такое дело. Тебя придётся выбросить за борт?
- Что?
-Тьфу, едрит твою кобылу, Тюльпан! Кто так правила объясняет? – воскликнул Боцман.
Для начала мы все вышли на палубу. Эрнст, лохматый и сонный курил, усевшись на пол и подставляя лицо к солнцу.
- Дина, - Боцман откашлялся и продолжил, -  проигравшего мы всегда выкидываем в море, но на чуть-чуть. Но тебя  мы выкидывать не будем.
- Почему? – спросила я и ошарашила своим вопросов всех мужчин, - правила есть правила.
Тюльпан посмотрел на меня так, как смотрят на блаженных, умалишённых людей.
- Ммм… моя мама попадала за борт?
- Нет! Никогда мы девушек не бросали! – заявил вдруг Тюльпан.
Я проверила пуговицы на комбинезоне, подошла к борту. Внизу спокойно плескалось море. Холодное, наверное, после качки. И невероятно синее, почти тёмно-серое. Там было и спокойно и страшно, и так особенно маняще.
-Швыряйте… - я выдохнула.
- А как ты… - Эрнст хотел было что-то спросить, но я предугадала.
- Эрнст, я плаваю лучше, чем ты, готова поспорить!
В воде я оказалась практически самостоятельно. Сначала было холодно, а потом море словно подхватило меня своими руками и вытолкнуло на поверхность. Я завизжала. Три смешных мужских лица с раскрытыми ртами встретили меня. Пока я была под водой, а это около пяти секунд, на палубе уже было одеяло, выброшен канат и Эрнст с горячим чайником.
- Это здорово! – только успела крикнуть я и услышала далекий голос Тюльпана, который улавливала еле-еле из-за воды в ушах.
- Дина…твоя мама за бортом побывала раз двадцать!
- И всплываешь ты так же грациозно! – добавил Эрнст.
Я стала подплывать к канату. Ноги были ещё ватные от неосознанного страха, и море просто волокло их вместо меня.  Вдруг мне показалось, что по правую сторону, не совсем близко плавает какой-то предмет. Я свернула к нему, он иногда появлялся на волне, а иногда снова исчезал. Пришлось вновь нырнуть.
-Ди… - услышала я, и море проглотило моё имя. 
Я схватилась за этот предмет. Нащупала его и спустя какое-то время вползла мешком на палубу, мокрая, вся дрожала. Боцман накинул на меня плед.
- И что? Как это понимать? Сдурела? – этим временем я протянула Тюльпану свою находку, пока Боцман отчаянно ругался.
- Господа! – вдруг крикнул Тюльпан, - вполне прозаично. - Все посмотрели на него. - Послание в бутылке!
С прозрачного закупоренного сосуда стекала вода, Тюльпан держал бутылку как трофей и смотрел на неё, как в моём сне смотрел на солнце через жёлтый камушек.