Море 13-14 главы

Глава 13
- Эй, ну где вы там?! – голос Эрнста спустил нас с небес на воду.
Я мельком взглянула на своего спутника, кажется, он даже слёзы смахнул. Схватился за вёсла и резко развернул шлюпку, даже немного качнуло. Вдруг о борт шлюпки что-то ударилось. Я вскрикнула. Тюльпан посмотрел по сторонам и  потянулся ко мне за спину.
- Что там?
- Хм, что за… - Тюльпан показал мне бутылку и снова с посланием.
Я закрыла лицо руками.
-Вбрось! Выбрось, пожалуйста! Тюльпан!
- Что там у вас? – закричал Эрнст, когда до него долетели мои крики.
Тюльпан спрятал бутылку за пазуху и погрёб к кораблю.
- Спускайте канаты! - тихо сказал Тюльпан, и Эрнст бросил смотанные канаты, они глухо ударились о борт и Тюльпан их умело поймал. Я стала медленно возиться с привязыванием лодки, руки тряслись.
- Ты почему кричала? – спросил Иван.
Тем временем я совсем не могла справиться с канатом и отбросила его в сторону. Тюльпан, молча привязал лодку с другого конца. Я хотела улучить момент и вынуть бутылку из его кармана, но он оказался проворней и очень внимательно её защищал.
Он посмотрел мне  прямо в глаза и тихо произнёс:
-Мы никому её не покажем, откроем сами, и я докажу тебе, что ты никакого отношения не имеешь к этим посланиям.
Мы оказались на палубе. Там было уже совсем не празднично. Лиля сидела за столом, и пила чай, обхватив стакан ладошками, словно замёрзла. Мне захотелось подойти к ней, обнять почему-то, поговорить, но Тюльпан потянул меня вниз, в каюту. У него было совсем не уютно. Что – то скрипело, было сильнее слышно двигатели и вообще, мне сейчас везде было не уютно. Хотелось покинуть корабль. Хотелось домой. Даже не домой, нет, куда-нибудь, отсюда. И снова разболелась голова. Тюльпан достал бутылку, разбил её и достал шелестящую бумажку. Прочёл, и посмотрел на меня так, как ещё никогда не смотрел, кажется, он снова стал меня бояться и считать сумасшедшей. Дрожащими руками протянул мне послание, и ровными печатными буквами я прочла: «смерть мамы и папы». Печатные, неровные, тонкие буквы, совсем как я в детстве выводила на папиных бумагах их имена «Ундина» и «Лукас» и мечтала, что так, они, будут вдвоём рядом со мной всегда. Но всё же, своё имя я тогда не писала. Так и вышло, они вдвоём, и вероятнее всего, папа тогда не превратился в рыбу, потому что мама ждала его в другом месте, на небе…ангелом. Я расплакалась, и мгновенно стало легко.

Смотритель открывал трёхлитровые банки. Они пахли кислым, тем вином, которое смердило в день папиной смерти. И с неприятным «пшик» отлетали от отколотых горлышек банок капроновые белые крышки. Смотритель заходил в море по щиколотку и набирал воды с песком и камнями в банку. Нёс к себе в каморку, возвращался с ещё одной.
- Когда-то твоя мама принесла мне птицу! – крикнул он мне, причём очень громко, а ведь я действительно далеко.
И вдруг вокруг него стало плавать около сотни стеклянных пустых банок, и всплыли папины котлы, и море посерело от пепла, и пена у волны теперь была серая. И вдруг газета, промокшая, у самых ног Смотрителя, там статья на незнакомом языке, о Тюльпане. 
 Я открыла глаза. Ударил яркий свет, и я снова зажмурилась. В каюте никого не было. Попыталась вспомнить, была ли шлюпка, бутылка? Точно было небо, усыпанное звёздами, близкое и просторное.
Я прошла на палубу, но она пустовала и только в консервной банке дымилась плохо-потушенная сигарета.  Солнце над самой головой, значит около четырёх дня. Скрипела незакрытая дверь каюты с дартсем, словно кто-то в спешке куда-то собирался. Паруса были подняты, и от них тень падала на всю палубу. Я спустилась в кают-компанию. Лиля рисовала.
- Привет… - спокойно сказала она.
- А где все?
- Ты всё проспала. Уже берег видно, идём вдоль Таманского полуострова, ищем какую-то бухту. Эрнст спит, а Тюльпан и Боцман отшвартовали час назад.
Я помчалась наверх. Подбежала к правому борту и замерла.
-Земля! – закричала я, - Земля!
Не совсем далеко в тумане было видно холмистые  пейзажи незнакомых мест, стало волнительно и необычно.
Прошло около двух часов томительного ожидания. Стало жарко, и по всей палубе распространился запах портящихся яблок. Я легла на сложенные канаты, и солнце светило мне прямо в глаза.
Я с нетерпением дождалась, когда Боцман с Тюльпаном взберутся на палубу. Они были уставшие и малоразговорчивые. Тюльпан посмотрел на меня иначе, по-взрослому и даже холодно.
На палубу выбежала Лиля, а за ней сонный и уставший Эрнст.
Боцмана таким хмурым я ещё никогда не видела. Сипло дыша, он проверял шлюпку, потом тяжело рухнул всем телом на пол и отхлебнул со своей фляжки. На его груди вот-вот оторвётся от ремешка бинокль.
- Что происходит, Тюльпан? -  Лиля подошла к нему и вдруг я увидела их тоже как-то по-другому. В тени палубы их обливало солнце. Тюльпан смотрел на ребристую сизую гладь моря, в чёрной куртке, высокий и статный, за ним стояла Лиля, её рыжие волосы развевались и золотистые локоны касались плеча Тюльпана.  Красивые и странные, необычные.
- Значит так, - сказал Боцман, - приехали!
Лиля вздрогнула. Я встрепенулась от осознания того, что это моя Лиля, моя любимая Лиля, с которой я даже ни разу не поговорила за время путешествия. Сейчас пальцы её были жёлтыми от краски, она заметно похудела, и туфля на ноге еле держалась. Левая щиколотка была обмотана бинтом, травма, полученная ею во время шторма, а я даже не удосужилась спросить: болит или не болит.  И вдруг я захотела её обнять, но она была такая красивая рядом с Тюльпаном, держалась за его плечо, наклонялась к нему и что-то спрашивала, а он стоял, опустив голову. Что-то шло не так, а я захотела к Лиле. Из всех людей на корабле, она была солнцем сейчас. Мне даже казалось, что если у нас проблемы, то Лиля решит их.
- Что случилось? – Ваня подкрался не слышно и встал за моей спиной.
В небе кружило и плакало две чайки. Одна из них приземлилась к нам на мачту и кажется, наблюдала за людьми, за жалкими, не летающими созданиями. Я подняла голову вверх, глаза ослепило солнце и вдруг, отдышавшись, боцман крикнул:
-  Курс менять не будем! Некуда: мы в тисках берегов! Есть бухта, чуть дальше, через три часа будем на месте.
- А почему? Почему не в порту?  - спросил Иван.
- Почему, не в порту? – Тюльпан отвернулся от моря и направился смелым быстрым шагом к Ивану, - Ты спрашиваешь, почему?
- Да что вы, ты… Тюльпан! – закричала я, - Зачем ты так с ним?
- Ещё одна сумасшедшая! На кой чёрт, вы вообще с нами поехали? Вдвоём? Какого…. – он выругался, сплюнул и стал рыться в карманах, пытаясь нащупать сигареты.
Я опешила и в поисках поддержки посмотрела на Лилю, она стояла в неестественной позе, переступая с ноги на ногу, и беспокойно смотрела в мои глаза.
Хотелось убежать, спрятаться в каюте, но любопытство заставляло стоять и ждать разъяснений.
- Неужели? – тихо произнёс Иван.
Тюльпан, прикуривая, кивнул.
- Это ж надо а… - сказал он уже спокойнее, - как же ты так, браток, а?
- Да в чём дело? – расплакалась я, испугавшись не на шутку.
Лиля подскочила ко мне и обняла так сильно, что я от нахлынувших чувств разрыдалась ещё больше. От неё пахло краской и яблоками и кажется тем виноградом, который я покупала у неё в первый день нашего знакомства.
- Ну вот, довели девчонку до слёз, - Боцман поднялся с пола, откашлялся и медленно направился к нам с Лилей.
Как ребёнок хватается за руку взрослого, так Боцман сжал в своей сухой большой ладони мою руку.
- Ваню ищут, он воровал в пассажирских судах, когда они стоят в порту.  – Шепнула мне Лиля.
Я перестала плакать, обернулась и посмотрела исподлобья на Ивана. Он стоял и краснел всё гуще.
- Причалим в порту… - произнёс он дрожащим голосом.
- Что? Что ты сказал? – Тюльпан потушил сигарету в консервной банке и близко-близко подошёл к Ивану. - Там твоя ориентировка на каждом столбе. Разыскивается Иван Макороненко, по кличке Итальянец, и твоя счастливая чёрно-белая, очень похожая физиономия.   
- Скажи, родной… - обратился Боцман к Ване, - ты к нам на судно, скрываясь, лез?
- Да… Я не повар, не кок. Просто умею.
- Лазить по карманам он умеет лучше! – съязвил Тюльпан.
  Все замолкли. Мы стояли с Лилей в обнимку и плакали вдвоём, тихо и по-девичьи.
- Давайте причалим в порту! - снова повторил Иван.
- Зачем ты воровал?  - спросил Эрнст, который бесшумно поднялся на палубу и  теперь наблюдал за происходящим.
- Я  не знаю. Я не могу не своровать, если лежит. Это кажется…
- Клепотамния! – закончил Тюльпан - ну да! У всех такая отговорка! – он снова вспылил.
- Нет… - вдруг произнёс Эрнст,- причины бывают разные.
- Да, Тюльпан, - Лиля согласилась с братом, - причины бывают разные. Да и у нас ни у кого ничего не пропало. Ведь, правда? 
- Зачем, мне что-то в открытом море. Здесь я не ворую и не испытываю потребность.
Тюльпан сплюнул, выругался и спустился вниз, в каюту.
 
 К порту Тамани решили не приближаться, у Боцмана есть какой-то знакомый, который давно обосновался в забытой всеми бухте, туда мы и направлялись. Правда, Тюльпан ушёл к себе в каюту и больше не выходил. А Лиля просидела с Тюльпаном в ещё мокрой шлюпке около двух часов. Они тихо о чём-то говорили, пока я и Боцман опускали паруса.
- Мы теперь прикрываем его, Дин.
- Да, нам тоже не сдобровать,  если что.
- Эххе, - кашлянул Боцман, - ничего, мы отучим этого сорванца, и отвезём в то место, где не воруют…
- В какое место?
- а вот в такое… – произнёс Боцман, и опустил натянутую верёвку. Полотно громко хлопнуло и застыло, когда Боцман вновь прихватил его своими сильными руками.


Глава 14
Поскольку мир сейчас разделился на сушу и воду, но, наверное, он всегда так делился, мы и стали в эти последние часы на судне, употреблять чаще слова «вода» и «суша». Была допита последняя фляга пресной воды, съедено последнее уцелевшее яблоко, и собраны вещи. Мы все вышли на место наших редких собраний – на ют.
Снова Боцман ходил по палубе как разряженный петух в курятнике и читал лекции о том, как стоит вести себя на суше.
- Вода – это вам не суша! – начал он.
- ну да… - промямлил Эрнст и все почему-то рассмеялись, включая Боцмана.
Сегодня Эрнст был в «добром ударе», как назвала это Лиля. В последний раз, говорила его сестра, он был такой, когда развёлся со своей бывшей женой.
- А что? Совсем не Суша! Суша ещё коварней! Там столбы и рожа Ивана.
Наш Боцман до сих пор был под впечатлением того, что увидел в порту с Тюльпаном, тогда как остальные пассажиры судна уже успели привыкнуть, что на борту хороший кок-воришка, по кличке Ваня – Итальянец, оказывается, из-за своей фамилии Макороненко.  Если раньше его было не видать, то теперь он звезда. Даже стал хорохориться после разговора с Лилей, подтянулся и оказался практически в рост с Боцманом, и даже пузико его теперь было «таким, таким…интеллигентным», почему то сморозила Лиля про пузо Ивана, когда мы собирали в каюте вещи.
Сейчас он тоже курил, чего раньше за ним не наблюдалось, а выпуская дым, пытался создать колечки, но у него, в отличие от Боцмана выходило не важно.
- Ещё суша коварна тем, что мы можем потеряться. Если кто-то захочет прогуляться, куда-то сходить, берите собой кого-нибудь из компании. И ещё…
Боцман замолчал.
- Я большую часть своей жизни плавал, и поэтому прошу вас помогать мне.
- Да ну бросьте, конечно! – улыбнулся Тюльпан и похлопал Боцмана по плечу.
На палубе началась шумная подготовка к причаливанию корабля. Боцман готовил якорь, Эрнст и Тюльпан надували запасные шлюпки. А я и Лиля, вместе с Ваней, с которым я не решалась заговорить, потому что впервые увидела вора и испугалась, пристали к борту и всматривались в холмистые, туманно-зелёные выступы суши. Мы чуть отстранились от берега, чтобы не привлекать внимание пришвартовавших к порту Тамани кораблей.  Я всунула прядку волос в рот и молча думала о посланиях в бутылке. Мысли привели меня к такому невозможному кошмару, что настроение моё моментально пошло на спад. Если бы не Лиля, которая решила вдруг опрыснуть нас солёной морской водой, я бы, наверное, выбросилась за борт. Она расхохоталась, и мы устроили водяные перестрелки из бутылок. Мы так заигрались, что я не заметила, как споткнулась о только что надутую Тюльпаном шлюпку, уткнулась носом в его кожаную куртку, когда он поймал меня.
Он ничего не сказал, я посмотрела ему в глаза, встретила чужой взгляд и снова внутри что-то оборвалось. Он приподнял меня и ошпарил странным детским взглядом виноватого человека.
Все так спешили, что до прибытия оставалось ещё около двух часов, а мы уже сидели на палубе с проверенными каютами, с неработающими двигателями, со спущенными парусами. Лиля устроилась на своём чемодане, я с Боцманом в лодке. А Эрнст, Иван и Тюльпан курили, облокотившись о борт. Земля была уже различимей, и можно было разглядеть силуэт белого старого и очень высокого Маяка.  Чуть поодаль была бухта знакомого Боцмана, он не говорил о нём ни слова. Да, Боцман стал молчаливым, словно грустил, что придётся несколько дней ощущать под ногами твёрдую почву.
Я заметила, как Лиля, накинув яркий салатовый жакет, сидела с собранными волосами на чемодане и исподлобья наблюдала за Тюльпаном. Высокий, стройный, ясноглазый он громко хохотал, слушая рассказы Ивана об его проделках. Она нервно качала туфлёй, еле держащейся на худой ножке, потом вскочила и подошла к нему. Что-то не долго ему объясняла, после чего невозмутимо прошлась от него к чемодану и тихо приземлилась, вскинув ногу на ногу. Какая замечательная – это Лиля. Несомненно, просила Тюльпана извиниться передо мной.  А я не могла обижаться на него, как и на своего отца, чтобы он не сделал. Даже когда он бросил меня, утопившись, я не обижалась. Просто я почему-то думала об этом. Если я не обижаюсь, то зачем тогда вообще думаю об обиде? Может, я сама себя обманываю?
Мы причалили за километр от берега. Справились с якорем. Спустили шлюпки и не спеша стали грести к земле. Тюльпан сел со мной в одной лодке. Он нарочно ждал, когда остальные рассредоточатся. Лиля хохотала над чем-то вместе с братом, и это уже не нравилось Тюльпану, он подозрительно оглядывал их шлюпку. Когда мы отстали ото всех, Тюльпан глубоко вздохнул.
- Прости меня, Дина, я бы и без Лили извинился. Я вспылил сегодня.
А я была не в обиде. В ответ только улыбнулась.
- Нет, прости, правда.
Вот зачем люди просят прощения несколько раз и ещё выпытывают это прощение. Вроде благородно и правильно, но так не уютно!
- Я теперь боюсь смотреть за борт, Тюльпан.
- Ты из-за посланий? Знаешь, тебе не нужно думать об этом. Такое чувство, что это кто-то дурачиться, на судне, как тогда с Боцманом. – Тюльпан осмотрел лодки позади нас, грустно вздохнул, и сощурившись, взглянул на небо.
Я посмотрела по сторонам.
- Но кто?
- Тот, кто знает про тебя хотя бы что-то?
- Про таблетки никто не знал, если только моя старуха на борту случайно  прячется.   
Тюльпан рассмеялся.
- Да и зачем это кому-то из них. Не понимаю.
- Не думай об этом. И, когда в следующий раз я снова буду разоряться и кричать, просто тресни мне по носу, хорошо?
Земля уже приближалась, Боцман с Иваном были уже совсем рядом. Небольшой песчаный бережок, явно не оборудован под причал для больших кораблей. Потому мы и оставили корабль. Такой огромный и родной стоял он в одиночестве, а мы покидали его. И мне стало жалко корабль. Почему мне жалко, то апельсиновую цедру, одиноко лежащую на берегу, одинокую бездушную бочку, одинокий корабль.  Хотела спросить об этом у Тюльпана, но побоялась, что он снова посчитает меня ненормальной. Кажется, этот берег не отличался от родного ни цветом растительности, ни рассыпчатостью песка и даже башня маяка напоминал родные места. Но когда мы оказались ближе, суша вообще нам показалась незнакомой.  За неделю морского существования суша дико входила в нашу жизнь. Мы выпрыгнули с лодки, по пояс оказались в воде, ступали по разъезжавшемуся под нашими ногами мокрому песку и шли к берегу. Сначала я подумала, что мы пристали не к той бухте. Тихо и никого вокруг. Как вдруг из-за деревьев, недалеко от берега, вышел невысокий усатый мужчина в шляпе и широких штанах, с голым торсом.
На мгновение я почувствовала пустоту. Даже возникло ощущение, что мы все обнажены и ничего не имеем. Боцман первый уселся на песок и снова стал тяжело дышать. Я поскользнулась, но Тюльпан успел схватить меня за локоть.
- Что - то часто я тебя сегодня ловлю.
- Не время для статистики. Кто это? – спросил Эрнст, оттягивая лодку на берег.
- Здравствуйте! – крикнула Лиля, - мы…
- Вы та ненормальная команда, которая снова решила отправиться на поиски приключений для своей задницы! – весело крикнул мужчина.
Боцман обернулся.
- Баааа! Не уж то это ты, старая кляча? – снова крикнул мужчина и ускорил шаг. 
Нас он как-то не веселил. Наверное, сказалась усталость, только Боцман из-за своей старости и физической временной немощи не мог встать, но счастливо улыбался и пыхтел, как маленький пузатый карапуз. Тюльпан достал сигарету, и на его лице появилось такое удовольствие после затяжки, как будто он не курил сутки. Мужчина подошёл к Боцману.
- Слышал, ты спалил свою хибару, Дима! – расхохотался мужчина и протянул свою большую руку.