Интервью с хорошим человеком

(Из книги «О людях и для людей»)

В наше сложное и непонятное время, в эпоху всевозможных катаклизмов и глобальных перемен, когда всё зыбко и непрочно  в этом мире и в нас в самих, то островками надёжности и опоры,  как государства, так и нас самих, может служить чувство любви к Родине, родным местам, к нашей памяти. Здесь также очень важно сохранить чувство уважения к лучшим людям страны, к тем делам, которые они совершили.
Ведь не зря нас всегда мучило и восхищало глубинное чувство любви к своей земле, так точно и проникновенно  высказанное нашим  великим поэтом и замечательной  фразой:  «Любовь к отеческим гробам…». То есть, к своим родным местам.
  И в этом плане,  несомненна и показательна сегодня и в нашем случае,  беседа с земляком, замечательным человеком и хирургом, заведующим хирургическим отделением нашей  бывшей Косогорской поликлиники, ныне тульской городской больницы № 8, Галяткиным Владимиром Александровичем. В этой беседе с ним и были затронуты вопросы не только сегодняшнего состояния медицины в посёлке, но и повседневной нашей жизни. Предлагаем  интервью с ним вниманию наших читателей.

А. И. Бочаров: Владимир Александрович, скажите,  сколько лет вы уже отработали на Косой Горе? И сколько лет  уже руководите  хирургическим отделением?

В. А. Галяткин: Пришёл я в теперь уже родную мне медсанчасть №2  Косогорского металлургического завода в тысяча девятьсот семьдесят первом году. И с тех пор отсюда никуда не уходил. Надеюсь, что и не придётся мне куда-нибудь уходить, это первое. Второе: заведующим хирургическим отделением я стал работать в тысяча девятьсот девяносто втором году, на этом посту я заменил удивительного человека и замечательного хирурга Бондо Тариэловича Джалагания, любимого всеми в посёлке врача.

А. И. Бочаров: Что на ваш взгляд изменилось с тех пор? Нравится ли Вам нравственный климат, рабочая атмосфера в коллективе?

В. А. Галяткин: Всё течёт, всё изменяется, время, конечно,  не стоит на месте. Но то, что было создано раннее в коллективе, сегодня только укрепляется и развивается. И если бы мне что-то не нравилось, то я бы здесь не работал, а работал бы где-нибудь в другом месте. Меня приглашали работать на административные должности и в город, и в область, но я «присох», как говорится, к Косой Горе, к своему отделению.

А. И. Бочаров: Что же вас «присушило», чем это можно объяснить?

В. А. Галяткин: Что меня «присушило»? В первую очередь – ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ, сам КОЛЛЕКТИВ, мои КОЛЛЕГИ! И эти слова я бы хотел выделить большими буквами. Причём это я сейчас говорю без всякого хвастовства, понимаете? Сейчас можно часто наблюдать и не только в нашей профессии, как многие норовят из себя «крутых» специалистов изобразить. Сейчас лишь кинь палку в собаку, а попадёшь в «кандидата», а то и в «доктора» медицинских наук. А у нас всего этого наносного снобизма нет, у нас главное дело, работа, а не козыряние званиями. Вот потому-то и стараются люди за помощью к нам обращаться, попасть в наше отделение, потому что как ты себя ни назови, не изображай,  какой титул ты на себя ни навесь, какую бы вывеску, а всё решает конкретное дело, твой практический профессионализм. Люди – твои пациенты,  оценят тебя сами. И эта оценка дорогого стоит!

А. И. Бочаров: С чем же связано такое явление? Откуда в людях  такая «крутизна»?

В. А. Галяткин: Увы! В настоящее время, а во многом среди людей нашей профессии есть немало таких, кто, к большому сожалению, занимается своим делом подчас только  исключительно ради заработка. И это становится для них приоритетом! Профессия становится лишь средством обогащения. И тогда уходит в сторону милосердие, основное предназначение врача – помогать человеку, вне зависимости от его кошелька!
 У нас же ещё живы старые представления о долге врача, у нас ещё нет этой «крутизны», Этим мы пока не занимаемся, не заболели.  Я, конечно, не гарантирую, что мы никогда этим заниматься не будем, жизнь вносит свои коррективы, но за последние тридцать семь лет моей работы здесь этим мы никогда не занимались.

А. И. Бочаров: А у вас лично есть ли какое звание?

В. А. Галяткин: Званий у меня нет, но я об этом не жалею. Когда-то я даже кандидатский минимум сдавал, но потом всё это дело забросил именно потому, что постоянно занимаюсь практической работой. И времени свободного от работы не оставалось, чтобы добиваться присвоения звания.  Я дежурил здесь, дежурил в Семашко, ныне в Ваныкинской больнице. Особенно работы было много на Косой Горе. А затем – дети, семья, этому тоже уделять времени нужно. Что же касается званий, то звание у меня простое – заведующий хирургическим отделением, врач высшей категории.

А. И. Бочаров: Из нашей беседы следует, что для Владимира Александровича Галяткина Косая Гора – это вторая родина, правильно?!  Поскольку вы проехали сюда по направлению и отработали здесь всю свою трудовую жизнь?!

В. А. Галяткин: Да, но я никогда не забывал и свою первую малую родину,  могу даже показать и здесь, вот она, весит на стене в моём кабинете. Это мой сын сфотографировал с высоты горного моста панораму моего города. Имя этого города Ткварчели. Это в восьмидесяти километрах от Сухуми, в глубине Абхазии. Город, кстати, русский. И таким он был всегда, там шахты и живут шахтёры, там добыча угля.

А. И. Бочаров: Какая-нибудь  у вас сегодня есть  связь с этим городом, кроме этой фотографии?

В. А. Галяткин: Увы! Я ездил туда несколько лет назад постоянно. Конечно, у меня там и сейчас  мать, тетя, брат и сестра, все там живут. И жена моя оттуда родом! А дело в том, что война,  когда там началась, то есть между грузинами и абхазами, то город очень долго был в блокаде. Там было, конечно тяжело русскому населению, досталось больше всех! Город был блокирован с двух сторон и без всякого доступа к еде, воде, свету, без всяких других источников жизни. Дело в том, что у местного коренного населения у кого-то всегда есть в горах родственники, у них-то можно что-то приобрести, у местных всегда у кого-то есть садик или огород, а у тех, кто живёт в многоэтажных домах,  на балконах разве  редиску и картошку  вырастишь! Переживали люди, Бог знает как! Пока это было возможно, я тоже пересылал своим родственникам деньги, посылал посылки.

А. И. Бочаров: Пока не закрыли всякую связь?!

В. А. Галяткин: Потом открыли!.. Последний раз я там был в две тысячи шестом году. Приехал, встретился, естественно, со всеми своими родственниками. Маме в прошлом году восемьдесят  лет исполнилось.
А. И. Бочаров: А были ли ваши родственники у вас в гостя, на Косой Горе?
В. А. Галяткин: Сестра приезжала не так давно в  гости с моим племянником. А вот мама уже не в состоянии, стара для таких поездок. Восемьдесят! А тётя – ещё старше.

А. И. Бочаров: Сестре и племяннику у нас в посёлке понравилось?

В. А. Галяткин: Думаю, что понравилось. Когда мама, например, приезжала, это уже достаточно давно было, всё зиме нашей удивлялась. Настоящую зиму она, конечно, очень рада была видеть. Для них это экзотика!

А. И. Бочаров: А как вы и все ваши родственники оказались в Абхазии?

В. А. Галяткин: Если рассказывать всю историю полностью, то она просто невероятной получится. Отец сам – пензенский. Мать – из Курска. Во время Великой Отечественной войны отец попал в плен. А после обмена пленными  их уже никто не спрашивал –  загнали работать на эти шахты в Абхазии. Вот он и стал здесь работать. А семейство мамы оказалось здесь ещё в тридцать втором году. Во время голода. Отец её семейства вывез  всех на юг. Сюда в то время вербовали всех, кто пожелал здесь работать. Сам её отец через два года умер и четверо детей, в том числе и моя мама, оказались у бабки на руках.  И вот в сорок шестом году мой отец знакомится с моей матерью. Он тогда был уже свободным, не считался уже военным преступником. И что интересно, у нас дома лежит «похоронка», в которой сообщается, что он погиб геройски в сорок первом году при обороне Ханко – полуострова в Финляндии! В сорок седьмом году родился я и вот так я стал кавказским человеком!
 Затем после школы и дальнейшей учёбы, я закончил в Воронеже медицинский институт,  сюда приехал по распределению. Причём получилось это так: я окончил институт в Воронеже, а жена моя в Москве – институт «Стали и сплавов». Поэтому я при распределении искал именно такое место, чтобы было место и для работы моей жене.
 При моём распределении мне сказали: «… Да езжай в Тулу, здесь полно металлургического производства!». Зашёл я узнать в Косогорскую медсанчасть: как и что? А меня здесь зацепило что-то и не отпускает до сих пор. Что зацепило? Скажу, человеческие взаимоотношения!  Меня сейчас мои ребята в отделении зовут «шефом». А для меня слово «шеф» ассоциируется с именем Бондо Тариэловичем Джалагания. Это он меня здесь встретил и остаётся для меня авторитетом до сих пор. И я всегда молодым хирургом привожу в пример, как надо относиться к своей профессии, его профессиональные и человеческие качества. Вот как нужно относиться к больным!
  Ведь как сейчас порой  некоторые относятся к своим пациентам: « Нога болит?..». Осмотрел ногу, поставил диагноз, полечил: «…Ну и всё! Иди домой!». А Бондо Тариэлович с головы до пятки, бывало, больного обследует. И найдёт в нём то, что никто никогда не находил! Благодаря вот этой его въедливости, скрупулёзности, людей спасали, лечили!
 Он помнил у кого, когда и что много лет назад болело, и как кого и чем лечили! Он был и сандружинником, и лектором, и работал столько, сколько в нём хватало физической силы. Это человек очень  широко эрудированный и полон глубоких, и  не только медицинских, знаний. Он любит историю, культуру, искусство! Живя всю жизнь практически в России, он тоже в сорок девятом году уехал из Грузии работать к нам по распределению, сын репрессированного, выросший в большой многодетной семье, Бондо Тариэлович никогда не прерывал связь с Грузией. В советское время выписывал много литературы, в том числе, и на грузинском языке. Привозил из Грузии редкие грузинские книги! И первое, что он предложил, когда встретил меня –  то первым делом предложил поесть! « Вы, наверное, устали и голодны?..» И накормил меня в больничной столовой!
 Кроме того, если говорить о том, что меня здесь «зацепило», то, что и жена моя тоже  нашла здесь работу. И ей тоже здесь понравилось. Вначале она работала года три на заводе «Туларемстанок», потом стала работать в цехе фитингов на Косогорском металлургическом заводе. Откуда и ушла на пенсию.
 А я вот, никуда не уходил! Честно говоря, многократно предложения были, когда был ещё молод. Предлагали  быть и главврачом в больнице Семашко, и главврачом в другую больницу, и здесь тоже. Но я не люблю административную работу, я люблю практическую работу! Люблю прямой контакт с людьми. С больными и со здоровыми людьми! Я больше люблю сделать сам, чем делать указания.

А. И. Бочаров: Сколько же за это время непосредственно вы сами сделали операций?

В. А. Галяткин: Приблизительно скажу сколько. Вот раз в пять лет, мы проходим аттестацию и подаём отчёт о проделанной работе, чтобы подтвердить свою категорию! А это значит, что я должен пройти курсы повышения квалификации и должен отчитаться за последние три года, что я делал, сколько операций провёл. И должен за этот период получить отзыв от главного городского специалиста. Только после этого подтверждаю или повышаю свою квалификацию.
 Вот, к примеру, я в апреле прошлого года я аттестовался. Подтвердил свою высшую категорию. И я подал сведения о себе за последние три года. У меня было выполнено  семисот операций. С учётом умножения на десять, получаем – семь тысяч! Но это только те операции, которые выполнены мной непосредственно здесь, в отделении. Без учёта того, что я делал  в других больницах.
 Но, должен сказать, что раньше, в более ранние годы, я делал значительно больше. Потому, что я раньше вёл больных в палатах. А сейчас я заведующий отделением! И потому стараюсь  нагрузить работой своих подчиненных хирургов. Я вступаю тогда, когда нужна большая инициативная группа, моя помощь. А до моего заведывания у меня больше выходило –  за три года более тысячи операций!  Опять умножим на десять, получаем десять тысяч! К этому плюс четырнадцать лет дежурства в больнице им. Семашко. Здесь же за всё время я выполнил пятьсот - семьсот операций.  Получается, что за время моей работы, и без всякого вранья,  я могу спокойно сказать – что десять или двенадцать тысяч операций!..

 А. И. Бочаров: И всё это требует огромного напряжения духовных и физических сил?

В. А. Галяткин: Естественно! Как ты ни учи человека резать другого человека, он всегда волнуется. Вот если бы мне сказали: « Вот тебе нож, а вон стоит преступник – зарежь его!». Я бы этого сделать не смог! Будь он трижды преступник, здесь другие навыки, я беру нож в руки только по необходимости.
 Второе. Если я беру нож и режу человека, то он потом должен быть более живым, чем до моего вмешательства. И я не верю, когда говорят: «О, какой я лихой хирург, заходи, я тебе что-то оттяпаю, я тебе что-то отрежу!». Всё это похвальба, бахвальство и бравада на людях!
 Мы, конечно, люди публичной профессии. В нас это порой присутствует, самореклама! Мы ведь постоянно на людях, пыль в глаза кто-то и когда-то пускает, не без этого. Но мне это –  совершенно, ни к чему! Во-первых, я уже седой. Во- вторых, это мне не нравилось никогда! Это хорошо для кино, а не в жизни. Как там в кино: «Будет жить!». Или: «Не будет жить!». Или броские фразы в кино: «Рисковый хирург!», «Я его спас!».
 Это всё для внешнего блеска в нашей профессии! А внутри любой хирург всегда во время операции переживает. Волнуется! Я практически на своём пути не встречал людей, хоть моложе, хоть старше меня, которые могли бы сказать: « А-а! Дел- то! Разрезал и всё! Помрёт, или не помрёт… мне всё равно!..».
  Это всё неправда! Любой хирург, если он действительно работает, занимается именно своим делом, то он всегда интересуется результатом своей работы. Ему всегда хочется хороших результатов!
 В- третьих. Тот, кто не интересуется своим делом, редко приходит в хирургию! И редко в ней остаётся! Они уходят! Например, биологически активными добавками торговать! И та, кстати, денег у них больше будет!

А. И. Бочаров: А как вы сами пришли в хирургию?

В. А. Галяткин: Ну, как я пришёл в хирургию? Закончил я школу, и настало время и мне решить: «Кем быть?». Вот тогда я и решил: «Буду врачом!». Да потому, что и у меня представление об этой профессии тоже было внешним, ничем реальным оно не было подкреплено. Но быть хирургом, как мне тогда казалось, не то, что быть, например, терапевтом? Тот давление или температуру померяет больному, даст ему таблетку и всё!
 А хирургом-то быть красиво! Опять же, кино: кого-то спас, кому-то хирург помог!..  И сегодня хирургия мне нравится своею конкретностью, результатом! Понимаете?! Пришёл, к примеру, ко мне человек больным. Начал я операцию и сделал его здоровым. Даже, если привезли ко мне умирающего, то пусть я не сделал его совсем здоровым, но я вернул его к жизни!
 И у меня от этого остаётся чувство удовлетворения. Это же моя работа! А, тем более, что я её сделал хорошо! Ведь это для любого профессионала интересно! Возьмите любого хорошего слесаря, инженера, учёного, художника, музыканта и так далее! Они же знают себе цену! Правда?! Так говорят и оценивают себя профессионалы! Люди, которые любят свою работу. Однако, никто из них не будет говорить об этом. Хвастаться! А те, кто просто ходят на работу, тем лучше хирургией не заниматься! Когда для них работа просто, как наказание!

А. И. Бочаров: А можно ли, Владимир Александрович, сегодня говорить о «косогорской школе» хирургов? О наших  врачебных традициях?

В. А. Галяткин: Что бы я на это мог сказать?! Я пришёл сюда не на пустое место! В то время здесь работали: Виктор Иванович Гайдамак,  Леонид Леонидович Петушков,  Бондо Тариэлович Джалагания.  Я, вначале, прошёл годичную практику в больнице им. Семашко. И когда я пришёл сюда на Косую Гору, естественно, я, как говорят, –  разинув рот, смотрел и радовался на их работу!
 Один Бондо Тариэлович дорогого стоит! Это ведь ходячая энциклопедия! Не было такой ситуации, чтобы он в которой, и когда-либо, сказал: «Этого я не знаю!». «Этого я не понимаю!». Или: « Я этого не приемлю!». У Бондо Тариэловича  всегда есть на всё свой ответ! Он знал о человеке всё! От макушки до пятки!
 Второй момент. Когда я был молодым хирургом, мне здесь позволялось всё! Иногда, ведь как бывает: приходит молодой хирург, и ему говорят: «Вот тебе ногти и ты их стриги!.. И ничем больше заниматься не будешь!». А здесь у нас – всё наоборот! «Давай! Давай! Пробуй!», «Приходи и смотри!..  Учись!..». Попробовал?! Сделал?! Нормально?! «Теперь делай сам!..». Вот эта возможность самореализации, а она была, сидела во мне!  Сызмальства! Она меня и подкупила!
 Дальше! В чём особенность, так называемой, косогорской школы?! Уже тогда, когда я пришёл сюда, хирургия  здесь объединённой была. На первом этаже – травматология была. Хочешь травматологией заниматься?! Занимайся! На третьем этаже – абдоминальная  хирургия. Живот! Занимайся! Общая хирургия интересует?! Тогда можешь и ей заниматься!
 Здесь у нас и гинекология была! Хочешь? Так работай! И этим можешь заниматься! Никто тебя здесь по рукам не ударит! Если ты, конечно, не «насвинячил», не подвёл! Если ты, действительно, соответствуешь этому уровню хирургии. Значит, ты этим и занимайся!
 Знаю по своему опыту, что не во всех больницах так! Дальше. Традиции этой «школы», как я понимаю, идут от Якова Сергеевича Стечкина, Таисии Ильиничны Никифоровой. Затем, доктора такие были, как Реутов, Нина Николаевна из областной больницы. Эти имена всё ещё у нас на слуху! И мы, слава богу, их ещё застали! Это уже легендарные люди!
 Они были высокопрофессиональными и интеллигентными людьми. Что и было всегда в традициях русского врачебного искусства! Профессиональная культура, которая накопилась ещё с дореволюционных пор, развилась значительно в советское время. Передавалась из поколения в поколение. Не якшаться, не жадничать, не выставляться, не кричать о себе! А тихо и спокойно, без шума и грома, делать свою работу. И не попытаться за неё что-то такое получить, что, в общем-то, и не положено!
 Честно сказать, когда я молодым был и наивным, думал: «Я делаю операции, за них получаю, да ещё и зарплату получать пошёл?» Я получил за операции, да и ещё зарплата мне полагается?! Правда, зарплата-то была всего девяносто шесть рублей!

А. И. Бочаров: Как же?! Всякий труд должен вознаграждаться достойно!

В. А. Галяткин: Конечно. Это же детская была моя наивность! Сейчас народ, иной пошёл! Более хитрый, что ли? Но, вместе с этим, понимаете, уходит в прошлое (и понемногу уходит!) эта штучная, ручная, искусная работа хирурга! Сейчас идёт «технарство»! Всё меньше и меньше в жизни остаётся такого, когда человек может подумать, и не торопясь, сделать что-то очень сложное! Или сразу сделать что-то в «точку»! Быстро и верно! Сейчас многие хотят стать хорошими «технарями»! Всё делать механически. И тем обеспечить себе больший заработок!
 Да! Сегодня многое стало иным! Это и гастроскопия, и ультразвуковое исследование, и рентгено-компьютерное исследование, и магнито-резонансная терапия! И многое другое! Это, безусловно, прогресс нашей науки! С этим не поспоришь! Всё это должно и дальше развиваться! Но вот желающих прийти непосредственно к больному человеку, не брезгуя им, и сделать из него «конфетку», становится всё меньше и меньше! Как у Аркадия Райкина: «Я пуговицы тебе пришил? Пришил! Претензий нет! Нет! Ну и катись!..».

А. И. Бочаров: Всё большее значение имеет «материальная сторона» профессии?

В. А. Галяткин: К сожалению, вот эта «вторая сторона» и подвигла нас к сегодняшним тенденциям! Но так и должно, видимо, быть. Без конца на одном голом энтузиазме, на «ура» и альтруизме, далеко не уедешь! У каждого из нас семья, дети. Вот, к примеру, работает у нас молодой хирург. У него зарплата две тысячи четыреста рублей. Может он себе ни в чём не отказывать? Он может только, как собака, вкалывать! Операций берёт столько – сколько ему дашь! Он бы ещё больше брал, да в месяце только тридцать дней! Он дома не бывает! Ему ни квартиру купить, ни толком отдохнуть! У него лишь синие круги под глазами!

А. И. Бочаров: А это сказывается на качестве его работы?

В. А. Галяткин: Безусловно! Усталость, вряд ли, качеству способствует! Хотя практика и хороший учитель! Сейчас студентов учат как: ставят компьютер и говорят: « Иди сюда! Читай!..» А раньше было как: приходит молодой хирург в больницу, а ему там говорят: «Иди-ка сюда, сынок! Я тебя учить буду. Вот так держат наш ножик! Вот так разрезают…». А во время операции спрашивают: « Как твоё мнение? А здесь что нужно делать?..». Штучно выращивали хирургов! А сейчас идёт поток! Спрашиваешь у них теорию – они все тебе разом ответят! А подведёшь к больному, так они смотрят на него, открыв рот, и не знают, что с ним делать!
 Хотя в теории они что-то могут знать и побольше, возможно, чем я, потому что она, теория, как и наука, развивается! И не всегда при такой работе, за всем и уследишь! А к больному они, порой, и притронуться боятся!
Это я говорю к тому, что у нас в отделении часто проходят практику студенты кафедры хирургии. Тем более, что под моим началом работают два хирурга. Один, из которых, кандидат медицинских наук, а другой –  аспирант и он ведёт студентов.

А. И. Бочаров: Владимир, Александрович, а какой у вас штат в отделении?

В. А. Галяткин: Кроме меня здесь работают четыре врача. Три хирурга и анестезиолог. Кроме этого, по штату ещё должно быть шестнадцать, семнадцать сестёр. И столько же санитарок. Но их постоянно не хватает! Особенно санитарок! Очень невелика зарплата!

А. И. Бочаров: Какие ещё есть проблемы?

В. А. Галяткин: Проблемы есть всякие. Вот видите: электропроводка на потолке?! Она сделано ещё в пятьдесят девятом году! Со дня пуска этой медсанчасти! А всё это заменить – нет денег! Сейчас нам поставили на первом этаже пластиковые окна. Это главный врач старается! Фасад здания отремонтировали. У меня, на первом этаже, конечно, ничего плохого не скажу, приличный ремонт сделали! Двери заменили! Пластиковые окна! Всё хорошо. Нормально. Просто небо и земля, с тем, что было?! Но и третий этаж нужно доводить до ума! Надо? Надо! А денег нет! Финансирование идёт, как всегда, недостаточно!
 С медикаментами сейчас положение лучше…  Но, опять-таки, цены взлетают со страшной силой! Хирургические ножницы стоят триста рублей?! А качество – никуда не годное! Пять, шесть циклов обработки, дезинфекции, и они выходят из строя!
 Я, к примеру, пользуюсь ножницами, другим инструментам, где маркировка тысяча девятьсот шестьдесят девятого года! И они лучше тех, чем я в прошлом году получил! А стоят они – сумасшедшие деньги!

А. А. Бочаров: При такой работе, есть ли время для души?

В. А. Галяткин: Во-первых, моя душа всегда со мной! Потому, что я люблю свою работу. Во-вторых, я всегда любил рыбалку! Но сейчас я стал только её теоретиком. Эта моя страсть ныне на младшего сына перешла. Он в этом профессионал! Статьи пишет и в конкурсах участвует. К сожалению, я по состоянию здоровья уже не могу также рыбачить!  Дачка у меня есть. Правда, я её лет пятнадцать уже строю и никак не дострою. Жена там хозяйничает. Зелень всякую сажает. В свободное время от работы и я туда ей помочь приезжаю. Это и есть моё место отдыха!
2009.