Ликующая ночь. Глава XVI

                Глава 16

        Только однажды набежала темная туча – Лелька заметно поскучнела и в постели все время старалась отлынить от исполнения супружеских обязанностей. С большим трудом Эдуард добился объяснений: жена была беременна. Она со страхом  смотрела на мужа, пока он переваривал услышанное, потом сказала с тоской в голосе:
- Я знаю, что ты не хочешь. Я слышала, как ты говорил Маргоше.
- Я не считаю нужным говорить Маргарите Михайловне правду. Это не ее дело.
- Тебе придется уйти. Я не могу его выкинуть. Не могу.
- Почему? Потому, что мой?
- Потому, что мой!
- Ты и остальных детей рожала, потому, что они твои?
- Наверное.
- А я думал, потому, что любила их отцов, а ты просто самка, осуществляющая инстинкт продолжения рода.
- Инкубатор? – Лелька приподнялась на локте, разглядывая Эдика в темноте.
-
Скажи она сейчас, что любит его и поэтому не сделает аборт – вопрос был бы исчерпан, но она замолчала и долго лежала с открытыми глазами. Уснула незаметно.  И снится Лейле Давидовне стотысячный сон.

      Сны - это вообще-то очень интересная тема для разговора, а относительно понимания натуры Лейлы, так вообще незаменимая. Во все сны она свято верила и видела их ежедневно, во сны с четверга на пятницу верила безоговорочно, кстати сказать, они достаточно часто сбывались. Были сны, которые повторялись из года в год, немного трансформируясь, но все же оставаясь узнаваемыми. Таких было два.

      В первом сне всегда присутствовал отец, но об этих снах вы уже знаете, они заполняли мир Лелькиной фантазии в детстве. И только к тому времени, когда она повзрослела, она начала вычленять в этих снах еще одного человека – кого-то, кого она считала братом. 

       Именно он всегда был рядом, именно он заслонял ее от бед и предупреждал о неприятностях, но и вестником радости был тоже он. Одна старушка из соседей сказала, что это-ангел – хранитель, даже если он пришел на землю в образе близкого человека.

      Вот и сегодня ей снился брат, и музыка была тревожная. Ангел- хранитель явно не одобрял Лелькиных планов, но обида и душевная боль оказались сильнее доводов посланника небес.

        Проснулся Эдик от шума на кухне. Баба Маргоша кормила детей завтраком. Это могло обозначать только то, что Лелька дома отсутствовала. Мысли мячиком катились в голове мужчины, пока до него не дошло, куда в такую рань делась жена.

 Полчаса ушло на выяснение у  упирающейся Маргоши в какой больнице Лелька. Еще полчаса добирался до места.

        На его счастье женщины еще сидели в приемном покое и ждали  врача. Лельку он выделил из толпы сразу. Даже в самые тяжелые дни ее болезни она не выглядела так плохо: лицо отекло и покраснело от слез, губы тряслись. Увидев его, она отвернулась. Эдик молча взял за руку и повел жену к двери.

           В такси молчали. Дома тоже. Это продолжалось довольно долго. Эдику нужно было улетать, и откладывать разговор не было больше смысла:
- Ты еще слабая, нельзя тебе рожать! – попытался Эдик облагородить свою позицию.
- Ты не хочешь от меня детей! – тихо выдохнула Лелька.- Не хочешь. И именно от меня.
Повисла тишина. Эдик обдумывал сентенцию Лельки.
- Я всегда был уверен, что у меня не будет детей. А теперь я не готов его принять.
- Неужели боишься? – Лелька от изумления подскочила. – Чужих троих растишь, не боишься …
- Это чужие … А это свой!
Лелька проглотила от изумления язык: ее дети Эдику были и остались чужие. А она, дура, ни разу об этом не спросила.
- У тебя не будет своего ребенка. Я так решила.
- Вот только посмей!
- Завтра уедешь, и посмею!
-
Эдик немыслимыми путями договорился о подмене и остался дома. Черт поймет этих мужиков, то не надо ему ребенка, то только посмей избавься. Лелька с мужем не разговаривала, односложно отвечала на вопросы и послушно исполняла все то, что он от нее требовал: ешь, хоть полной ложкой!

      На душе у Эдуарда было пасмурно, хуже, чем в те дни, когда болела Лелька. Он, конечно, пытался с ней поговорить, она его слушала, но не слышала. Она пыталась смириться с мыслью, что если Эдик и любит кого-то, то только ее, а ее детей просто терпит, куда от них деваться.

Часто она останавливала взгляд на ребятишках. Все они походили на своих отцов. Олежка был брюнетом в Николая, Саша шатеном в Игоря, Ниночка унаследовала густую светлую шевелюру Байтингера. Лейла точно знала, что дочка Эдика будет похожа на него – черноглазая и шустрая.

Не успели родители утрясти вопрос с очередной наследницей, как навалилась новая проблема. Вообще-то Лелька не была сторонницей посвящать детей в семейные дрязги, и в этот раз почти двухмесячное противостояние родителей прошло почти незамеченным детьми. Нет, конечно, они видели, что родители поссорились, но и только.

 К тому времени, когда беременность скрыть было уже невозможно, начались бесконечные конфликты с Олежкой. Стал он капризен, дергался и грубил. Разговаривать и объясняться ребенок не хотел.

Возили его и к детскому психологу, и психиатру. Оба специалиста единодушно решили, что это обычная детская ревность. Лелька несколько раз пыталась поговорить с сыном откровенно, предлагала даже пожить у бабы Гали, если ему мешают брат и сестра. Олег долго плакал, прижавшись к матери, но жить у бабушки отказывался. С Эдиком он вел себя еще хуже, чем с матерью.

В детской стало меньше шума и возни, а ссоры и вовсе утихли. Часто вечерами ребятишки сидели одни и о чем-то тихонько беседовали, иногда Ниночка выбегала из комнаты, прижималась к матери или Эдику и убегала к братьям. Чем ближе был срок родов, тем тревожнее становилось дома.

Не выдержал напряжения четырехлетний Александр. Эдик был на кухне, когда Лелька услышала в детской шум драки, в дверях показался взлохмаченный и зареванный Санька и закричал:
- Мама, чего он врет, ты же не умрешь?!
-
Парнишка обхватил мать за ноги и разрыдался. Эдик вышел на шум и попытался навести порядок:
- Зачем ты маленьких пугаешь? Все будет хорошо!
- Не верьте ему, он опять нас бросит, когда это начнется. Он предатель! Она от Нины чуть не умерла! – мальчишка бился в истерике в руках Эдика.
-
          Вот и верь, что дети ничего не помнят и все прощают. Тяжелым грузом легли Лелькины домашние роды на душу сына, вселили страх и сделали Эдика виноватым во всем этом ужасе. Хоть и говорил Байтингер, что Олежка скучает по Эдику, часто спрашивает о нем, но помнил Олежка ту боль, которую причинил Эдик своим уходом. Помнил и копил обиду, как некоторые коллекционируют марки или значки, ну чисто так же, как Лелька копила обиду на отца. Как говориться яблоко от вишенки недалеко падает. Практически рядышком.

          Бетонной глыбой пали на сердце Лельки слова сына. Она много раз думала о том, что в ее снах было нечто, что подтверждало Олежкино восприятие ситуации. Если бы попросить Лейлу ответить, доверяет ли она мужу, она бы без колебаний ответила утвердительно. А вот на уровне подсознания происходило нечто, что тревожило ее и регулярно напоминало о возможной катастрофе.

     Имеется в виду  второй сон, который стал сниться ей с тех пор, как она познакомилась с Эдиком. Сюжет был всегда один и тот же, места - разные. Часто снился магазин, какого в действительности Лелька никогда в жизни не видела. 

       В этом магазине, полном до краев товаром, она искала отдел с золотом. В некоторых снах она его не находила, в других находила, но ничего не покупала. В соннике прочитала, что золото – к слезам, а терять нужное место, когда уверен, что оно именно тут должно быть – к предательству.

     Во втором варианте сна они с мужем едут в туристическую поездку, и Лелька Эдуарда постоянно теряет и не находит. И состояние нарастающей тревоги не покидало ее с начала сна и до того времени, когда она присыпалась в холодном поту. 

      Тот же сонник интерпретирует эту ситуацию так, что женщина интуитивно не доверяет своему избраннику. Так что предчувствия мамы и недоверие сына имели между собой какую-то мистическую связь. Она понимала, что они с Олегом чувствуют и понимают мир одинаково, но нельзя недооценивать и то, что она давно не показывала старшего сына врачам. 

Больше испытывать крепость нервов своих детей Лелька не стала и уехала в роддом немного раньше. Все эти несколько дней Олег с отцом не разговаривал, да и Эдик не знал, как завести с семилетним мальчиком разговор о родах.

     Накануне выписки  матери из роддома Эдик решился на разговор:
- Олег, ты меня сильно обидел. Я не предатель.
- Предатель! – выдохнул Олежка. - Ты нас бросил.
- Я не знал, что так получится. Я не виноват, что маме было так  плохо. Почти все женщины так рожают.
- А зачем они нужны? – Олег всхлипнул. – Пусть больше не рожает.
- Если так рассуждать, то и тебя не надо было рожать, и Саньку, и Ниночку. Давай лучше подумаем, как сестричку назовем!
-
    Долго перебирали имена, подключились даже Санька с Ниной. Решили, что каждый напишет по два имени, а потом Нина вытащит одно. На том и порешили. Эдик ночь не спал. Он сам не понимал, чего волнуется теперь, когда все позади. Он не просто смирился с тем, что Лелька родила его ребенка, но и хотел подержать его на руках, поцеловать малюсенькую ладошечку, заглянуть в мутные карие глазки.

          Девочку назвали Миланой. Мила, Милочка, Милашка. Эдик схитрил и написал четыре бумажки с этим именем, ему отдала свой голос Лелька. Все остались довольны.