Ликующая ночь. Глава XVII

                Глава 17.

Жизнь текла ровно и несколько однообразно, как и  бывает обычно. Лелька занималась домом и детьми, Эдик летал. Он с удивлением вспоминал то время, когда был готов проводить на работе почти сутки, и только строгий предполетный контроль и собственное чувство ответственности заставляли пойти домой.

Теперь его тянуло в шумную квартиру в спокойном спальном районе, хотелось съездить со старшими на прогулку или экскурсию, или, собрав всех погулять в соседнем парке. Каким-то непостижимым образом за год накопили на автомобиль, а еще  через год решили на этом автомобиле поехать всей семьей на море. Ждали, когда подрастет младшая.

      Милашка росла шустрой, подвижной, но не крикливой и не капризной. Легкая и маленькая, на девятом месяце пошла самостоятельно и больше в коляску не села: признавала только папины и мамины ручки.

          Эдик слишком много внимания уделял младшей дочке, порой в ущерб старшим, чем расстраивая Лельку до слез. С Олегом у отца отношения так и не наладились до конца, были отчужденные и  не доверительные. Олег по-прежнему относился к Эдику настороженно, словно каждую минуту ожидал от него подвоха. Вот так и жили.

       Через год планы Эдуарда изменились. Он отказался от поездки на автомобиле, решил ехать  поездом, чтобы по дороге в Сочи на несколько дней заехать к родителям в Краснодар. Дедушка с бабушкой хотят увидеть внуков.

        Лелька нахмурилась, но уступила: родители Эдика имели право знать свою внучку, жаль, что ее собственная мама не дожила до этого счастливого времени. Именно это обстоятельство заставило Лейлу согласиться, правда она довольно быстро об этом пожалела.

         В народе говорят, что подготовка к празднику гораздо лучше самого праздника. Лелька представляла не раз, какой «прекрасный», судя по подготовке, ожидает ее праздник. Три месяца готовились к поездке.

         Это было время размолвок, недоразумений и непонимания, время отчуждения и кратких перемирий. Чем ближе была дата отъезда, тем напряженнее становилась обстановка. 

           Перед самым отъездом Лейла хотела уже отказаться от задуманного: Эдик стал невыносим. Он постоянно был во взвинченном состоянии, ему не нравилось все - наряды, которые брала с собой жена, одежда для детей казалась недостаточно красивой, а подарки старикам недостаточно богатыми.

        Лелька устало отмахивалась от его зудения, списывая на усталость, даже предложила ему поехать одному, но он еще больше разнервничался и, бросив ей на ходу:

             Эдуард лежал вниз лицом на кровати. Лелька села рядом, погладила по спине, потом сунула руку под футболку и погладила по горячей влажной коже. Она почувствовала, как Эдуард напрягся, как бы отталкивая ее. Она вытащила руку и собралась было встать, как услышала:
- Не уходи. Ты прости меня. Я нервничаю очень. Мои родители.  Я боюсь туда ехать.
-
- Почему?
- Я не оправдал их надежд.
- Чего они от тебя ждали?
- Что я смогу обеспечить их старость. А я и Вас с трудом обеспечиваю, им самим впору мне помогать.
- Ты боишься это от них услышать? Может, мы с ребятами поедем сразу на море, а ты один заедешь к родителям, а то из-за нас поссоришься.
-
           Примирение состоялось, но до конца отношения не прояснились. В таком же состоянии ехали двое суток до Краснодара. Эдик рыкал на детей, даже Милашка поняла, что папа сердитый.
            Все четверо переместились на мамину полку, и, как стая воробышков, прижались к ее теплому боку. Удивительно, почему возле хрупкой мамы хватало места всем четверым? Эдик хмуро смотрел на них с верхней полки. Леля чувствовала его взгляд, но глаз ни разу не подняла.

          В Краснодар приехали около десяти часов вечера. На вокзале их никто не встретил. У Лельки  к сердцу холодной волной подкатила тревога: неужели родственники объявили бойкот? 

          Эдика отсутствие оркестра и встречающих видимо не смущало, он деловито и на удивление спокойно ловил такси, женщина немного успокоилась. Поехали на двух машинах, в одну не влезли.

         В довольно большом мансардном доме горел свет, вероятно, их ждали, но из дома никто не вышел. Эдик с шофером переносили вещи, жену с детьми он оставил на улице. В окнах по-прежнему горел свет, но никакого движения не наблюдалось.

           Тревога никак не покидала сердце Лейлы. Вместе с детьми они вошли в прихожую. Массивная дверь в комнату была закрыта, и - никаких признаков жизни. Лелька вопросительно посмотрела на мужа.

              Он улыбнулся и кивнул в сторону крутой лестницы. Жить им предстояло в мансарде, Лелька с детьми  поднялись на второй этаж. Надо было укладывать детей спать. Женщина несколько раз вопросительно смотрела на мужа, тот только как-то неестественно улыбался и делал вид, что все идет нормально.

В мансарде на столе, судя по продуктам, был накрыт ужин для детей. Ребятишки свалились  в постель, как подкошенные, им было не до еды. Эдик вдруг заторопил Лельку – велел переодеться – пора знакомиться с родителями.

Он необыкновенно заботливо поправил завитки на лбу, и неожиданно одарил таким нежным поцелуем, что женщина не на шутку испугалась – последние две недели она не видела от мужа внимания ни днем, ни ночью. А сейчас было видно, что Эдик Лелькой любуется. Она, действительно была хороша в открытом темно-бардовом платье с блестками и туфельках на тонких каблучках.

Они спустились по лестнице, шум голосов в гостиной затих. Эдик открыл дверь и галантно пропустил Лельку вперед.
Она произнесла: «Здравствуйте»  и замерла. Послышался сдавленный женский крик. Не Лелькин. Лелька с ненавистью рассматривала многочисленную компанию.

Двоих она знала точно, кто остальные, вычислила моментально. Эта седая дама  - тетя Нина. Анвара не узнать было невозможно. Этот мужчина слева, вероятно, ее свекор, уж очень похож на Еву. Ну а этот грузный мужчина, без сомнения …..
 
Лелька сказала то, что первое пришло в голову:
- Мне не надо никакого отца. Он мне нужен был, когда я была такой, как Ниночка. А теперь у меня есть муж и дети. И Вы мне не нужны.
-
          Она повернулась, с силой стряхнула с себя руку Эдика, отпихнула его в сторону и вышла на улицу. Душили слезы и злость. Она брела куда-то по горячему асфальту, не соображая ничего, полная горестного монолога - высказывала все то, что не сообразила сказать там, в гостиной Гогорянов. Вдруг вспомнились слова сына: не верьте ему – он предатель. Стало втрое горше.

Борис Арамович первым оправился от шока:
- Ты что, предупредить не мог, конспиратор чертов? С матерью чуть инфаркт не приключился, – голос  его кипел негодованием.
- Не смог я. Она бы не поехала. Я сейчас найду ее. – Эдуард засуетился.
- Анвар найдет. С тобой разговор есть, - настаивал отец.
-
        Анвар выскочил на улицу, не услышав ничего похожего на шаги, сел в машину и включил дальний свет. Где-то в ста метрах сверкнуло в лучах света малиновое платье. Он настиг беглянку через несколько минут, насильно запихал в машину и увез.

        Борис Арамович  был человеком дотошным и настырным, ему надо было все знать до конца. Его нисколько  не смущало, что сын расстроен до слез, надо было расставлять все точки:
- Когда ты узнал, что она – именно она?
- Когда регистрировались. Ее все Лилей звали, откуда я знал, что она по документам Лейла?
- Но мы с мамой приезжали, ты от нее ушел, сказал, что она грязная шлюха, что она тебя обманула и еще много разной грязи…
-
- Я ушел потому, что вы приехали. Я что-то должен был говорить, чтобы вы не встретились. А Санька и правда не мой. Ее начальник соблазнил и  потом выдал замуж … за меня. Я сам согласился. В приданное получил московскую прописку и работу. И Лельку с пацанами. Я думал, что пройдет время, она меня оценит, она не могла не видеть, что я ее люблю. А тут – Вы… со своей инспекцией и Ева …
-
- Но это все можно было утрясти…, - не выдержал отец. - Объяснил, мы бы поняли.
- Дело не в вас, вернее не столько в вас. К тому времени, когда вы уехали, я собрался уладить это дело. Я, когда уходил, велел ей позвонить, когда ей пора будет рожать. Она не позвонила. Я попросил Сашу Байтингера съездить в разведку. Он сказал, что Лелька сдала квартиру и уехала рожать к теще.
-
- Ну и что в этом плохого? – В недоумении поднял брови Борис Арамович.
- Он обманул. Он сам в Лельку влюбился и остался у нее.
- И она его приняла? – подал голос Дато.
- Приняла, не сразу, правда.
- У тебя был шанс все исправить. Надо было объяснить, она бы простила. – Мама всегда считала себя истиной в последней инстанции.
-
Эдик перешел на крик:
- Скажи мне, как женщина скажи, ты бы простила мужчину, который перешагнул через тебя, когда ты корчилась в предродовых схватках? Вот и она не простила.
- Ты бросил ее, когда у нее начались схватки? - Голос отца осип от волнения.
-
- Я ничего не понимаю в этом, я ничего особенного не заметил, только ночью она родила. Так мне Саша сказал, когда у них с Лелькой все сладилось. Я не стал лезть. Саша был моим лучшим другом.
- Был? И куда он делся?
- Они прожили два года. Лелька родила ему дочь. Я в это время был в отпуске. Они с мужиками хорошо обмыли это событие, и Саша поехал домой. На машине. Не доехал. А Лельку еще из роддома не выписали.
-
Эдуард замолчал, не знал, стоит ли продолжать – по лицу Дато катились крупные слезы.
- Не молчи, - тихо произнесла мать.
- В роддоме акушерка сказала Лельке про Сашу, ей стало плохо. Они накачали ее какими-то лекарствами и сдали на руки свекрови. Вот и все. Я приехал и попал на поминки. Там и узнал все: Лелька свихнулась, дети у Сашиной мамы, Ниночку собираются оформить в «Дом малютки». Приехал, посмотрел и остался.
- И тебе позволили? – у отца округлились глаза.
- Мы с ней разведены не были, я развод ей не дал, впрочем, они и не просили. Так что все твои внуки, дядя Дато – мои дети, не только Милаша. Хочешь посмотреть?
-
         Они осторожно поднялись по лестнице, ни одна половица не скрипнула. Ребятишки разметались во сне на широких кроватях.  Дато Айрапетян с улыбкой рассматривал спящих внуков. Такие разные! Долго смотрел на девочек, тяжело вздыхал, смахивая слезы. Спустился вместе с Эдиком вниз, произнес задумчиво:
- По делам и награда!
- Да не расстраивайся так. Утром все уладим, - успокаивал его хозяин дома.
- Спасибо тебе сынок, что дал возможность увидеть дочь и внуков. А что она видеть не хочет – это мне наказание, справедливое наказание и твоей вины тут нет, - повернулся он к племяннику.
-
           Слова падали не на благодатную почву, а на пожарище. Ничего, кроме боли молодому человеку они не доставляли. За эти шесть лет его душа выболела до донышка.

         Кто в молодости задумывался, что любовь может быть трагедией? Может быть, он потому с первого взгляда и влюбился в Лельку, что почувствовал в ней родную кровь? Ну, зачем так жестоко?

         Он вытерпел, казалось невероятные мучения, когда ждал окончание Лилиного романа с начальником. Он получил ее несчастную, обесчещенную и покорную в благодарность за мучения, и расслабился, решив, что все уже позади.

              В ЗАГСе судьба вонзила ему нож в спину. Он до сих пор помнит, как от ужаса у него отнялись ноги, когда он прочитал в паспорте: Миронова Лейла Давидовна. Мысли завертелись хороводом, и картинка нарисовалась: это та самая Лиля – дочь дяди Дато. Все вспомнилось и всплыло в один миг, а реакция Лельки на имя расставило все точки над и.