Ликующая ночь. глава xviii

                Глава 18.
          К двум часам ночи в доме все затихло: спали или не спали, дело десятое, но тишина стояла оглушительная, только иногда над головой, в мансарде, слышались шаги Эдуарда. В половине пятого у дома остановилась машина, но из нее никто не вышел. На лестнице пробарабанили шаги – Эдуард торопился на улицу. Потом в тишине ночи послышался невнятный разговор между ним и водителем.

Эдик заглянул на заднее сидение. Свернувшись клубочком, там, под пиджаком Анвара, спала Лелька.
- Сильно расстроилась? – спросил тихо Эдик. – Что говорила?
- Только одно слово: наливай! – съязвил Анвар.
- В каком смысле?
- В прямом. Пьяная она. Пусть, так ей будет легче. А о нас она ничего не говорила, не переживай.
- Это плохо. Лучше бы сказала, я бы тогда знал, что делать.
-
Помолчали, закурили. Вдруг Анвар спросил:
- Почему ты ей сразу не сказал? Ну, сразу, когда понял, кто она.
- И ты бы не смог, не захотел ее потерять. Она так ненавидит Дато! - Эдик тяжело вздохнул.
- Теперь так же она ненавидит нас всех. – хмуро отреагировал Анвар.
- Может, разбудить, пусть идет на постель?
- Она только по дороге уснула, жалко будить. Давай я унесу ее.
-
         Анвар взял ее на руки, ему, высокому и крепкому мужчине Лелька показалась невесомой. Она обняла его за шею, и положила  голову на плечо. Каково было это видеть мужу? Ему в голову некстати пришла мысль, что в нервотрепке последних месяцев, когда его голова была занята разработкой плана Барбороса, он отказывал Лельке и во внимании, и в настоящих ласках.

Лельку уложили  на кровать. Эдик с Анваром спустились вниз, а когда муж вернулся, Лелька раздетая спала в постели с сыновьями, благо диван был широкий.

Утро выдалось солнечным, но не жарким. Проснулась ребятня. Лелька на их возню даже голову не повернула. Эдуард умыл и переодел всех, потом они дружно спустились вниз завтракать.

Топ, топ, топ. По высоким ступенькам парами спускаются четверо детей Лейлы Гогорян. Впереди Олежка с Милашей. Мила добросовестно держится за перила, лицо ее серьезно и сосредоточено. Олег держит сестру за руку, второй страхует от падения.

За ними идут Нина с Сашей. Эти очень красивые и очень самостоятельные.  Эдуард уже внизу. Ему хочется хоть как-то загладить перед родителями вчерашний инцидент, поэтому сегодня ставка сделана на детей. Еще в мансарде даны детям соответствующие инструкции, но уверенности нет никакой – уж слишком много им дома Лелька позволяет.

И он не ошибся. Было несколько неловкостей, но родители предпочли не очень на этом заострять внимание, за что сын им был безмерно благодарен. Сначала Нина, обнаружив, что манная каша почему-то соленая, язвительно спросила: «А в этом доме, что сахара нет?»

Только непосвященный мог не догадаться, кому принадлежат эти слова – интонацию и голос папы Нина копировала изумительно. В повисшей тишине, когда взрослые еще никак не успели отреагировать на вопрос Нины,  послышался голосок Милашки: « Е – е – есть! Только бабушка его спрятала!» - гости дружно засмеялись, бабушка пошла за сахаром.

Эдик сидел как на иголках. Следующий шедевр преподнес Санька. Борис Арамович поинтересовался у сына, сколько сноха будет спать. Ответил Лелькин сынок: « Пусть спит, все равно она это есть не будет!»

День  стал продолжением ночи, не задался с самого утра. Эдуард несколько раз поднимался в мансарду, но Лелька делала вид, что спит, может быть, и в самом деле спала. А после обеда, когда она уже явно не спала, разговаривать с мужем не стала – демонстративно отвернулась и закрыла голову подушкой.

Да и на первом этаже день прошел в тягостном молчании. Дато уехал домой на автобусе, Анвар остался погостить несколько дней у тетки. Ребятишки весь день провели на улице под присмотром бабушки и дедушки.

Лелька так вниз и не спустилось. К вечеру списывать это на похмельный синдром стало уже абсурдно. Эдик весь день просидел на веранде, карауля Лельку на лестнице. Он понимал, что объясниться с женой надо немедленно. Чтобы набраться храбрости, он без конца прикладывался к кувшинчику с маминым домашним вином. К вечеру он был, что называется, хорош.

Лелька, конечно, слышала все разговоры, доносившиеся снизу, но заставить себя спуститься вниз никак не могла. Не считала она себя правой, но и развести ситуацию была не готова, уж слишком внезапно появилась такая серьезная  и запутанная проблема.

Поговорить бы с Эдуардом, но как только он приходил, к горлу подступал соленый ком, и слова застревали в этом сгустке злости, обиды и стыда. Она не могла представить, как посмотрит в глаза мужу и его родителям. 

И только тогда, когда все допустимые сроки прошли, а Эдик не торопился укладывать детей спать, она поднялась. Долго стояла у двери, ведущей на лестницу. На нижней ступеньке Эдик беседовал с Анваром. Вероятно, в сотый раз Эдик рассказывал шурину, как познакомился с Лелькой. Лелька шагнула на площадку, Анвар увидел ее, а Эдик, тоже видно в сотый раз, сказал:
- Ты сам посуди, зачем бы я стал на ней жениться, если бы знал, что у меня будут свои дети. Другую бы нашел, без такого хвоста …
-
Лелька сделала шаг назад в глубину мансарды. Чувство вины уступило место  жгучей обиде и тоске. Она слышала, что Анвар увел мужа спать. Лелька собрала и уложила в постель малышей. Потом нашла Анвара, они о чем-то коротко переговорили, Анвар завел машину и уехал.

         Утро в семье Гогорянов выдалось хмурое, хотя погода на дворе стояла солнечная. Эдик, страшно болея с похмелья, с трудом одолел двадцать ступенек лестницы и замер: пусто. Посередине комнаты стоит небольшая сумка. И все. Он заплакал – не захотела Лелька ждать его объяснений – уехала. Выглянул в окно, резюмировал – с Анваром уехала.

          Уехать из дома с четырьмя малышами и кучей вещей, да еще посреди ночи, когда прекрасно слышен каждый шорох – дело невозможное. Безусловно, родители Эдуарда слышали, как в шестом часу    утра в мансарде зашумели, как из дома вынесли чемоданы.

          Нина смотрела через густую тюль окна, как сноха и племянница в одном лице, уезжала из дома, в котором десять лет назад трое взрослых людей хотели принять ее, как самую родную и желанную родню. Благими желаниями, говорят, дорога в ад вымощена, но Нина думала сейчас не о вечном.

         Анвар вернулся через четверо суток, заскочил на полчаса по дороге домой. Он отозвал брата в сторону и рассказал о том, что Лелька слышала их разговор и жить больше с Эдиком не намерена. Деньги она забрала все, он снимет себе с книжки. Эдик усмехнулся – всех денег было полторы тысячи, ну на месяц ей хватит, чуть больше. Вернется, никуда не денется.

          Искать Эдик Лельку не стал, отдохнул месяц  и поехал домой, уверенный, что Лелька перебесилась и давно уже дома.

          Квартира была на сигнализации, на подстанции сказали, что за последние сорок два дня, с пульта квартиру не снимали. В душу Эдика холодной волной заполз страх. Через несколько дней Саньке идти в первый класс, а ничего не куплено: приедут перед самым первым сентября, потом бегай-ищи.

          Утром он съездил и купил все необходимое. Долго выбирал букет, не зная, что обычно несут первоклашки в школу, остановился на традиционных гладиолусах, красных с белым горлом, такие любила Леля.

          Леля. Он часто просыпался ночами, с тоской убеждаясь, что постель пуста, горестно проговаривал монологи, объясняющие его свинское поведение. А зря. Лельке не было никакого дела до душевных мучений мужа.

          Анвар увез их той злополучной ночью в Анапу, снял бунгало и оставил немного денег. Обещал приехать в конце месяца и посадить их на поезд. Но жизнь распорядилась несколько иначе.