Всё из Ничего. Книга Третья. 0458

(Книга третья "ЧУЖАЯ ГАЛАКТИКА". Круг Третий. Глава тринадцатая)

    Глава тринадцатая: "ТРОГЛОДИТЫ КАМЕННОЙ ЭРЫ"

  Ибатути (Глыба-3) поскрёб каменноглыбый подбородок, он не ходил как охотник, траву не заглушая, а разве что камни не пиная. Недалеко в кустах что-то пискнуло. Невдалеке надменно отреагировал Бурра, рыком - «кто тут хозяин… или мыши!?». Ибатути поднял валунец размером в два его «пушечных» кулачищи и слегка запулил его в область писка, там что-то резко зашуршало, и сиганули по сторонам птахи куда как ретиво. Бурра не любил два раза повторять вопрос  «про хозяина», и лениво вылез из кустов, но вместо мышей, он обнаружил нечто глыбоподобное, подбрасывающее в ручище валунец размером в пол его черепа. И Бурра, ненароком клык, обнажив, решил, что свой череп ему ещё может пригодиться, так же растаяв в кустах. Сзади из-за ствола пузатого древа Тунту, возникла вопросительно-ошарашенная мордашка Малиахи, местной ненасытной молодой Дщери, Кунгура (типа Вождя) Буртагу.
– «Бррр!», - издал не менее вопросительное Ибатути. И Дщерь Малиаха капризно надула губки, скосив глазки в сторону Бурры. Малиаха считала, что ей по привилегии Отца, больше всех малах надо, и вообще.… Но у Ибатути каменная извилина, реагировала долго и упрямо, и он, запулив валунец в куст с Бурра, пошёл дальше, пиная ногами камни. Сзади раздались, запоздалое хныканье Малиахи и треск ретиво меняющего дислокацию Бурры. По дороге через дебри Ибатути наткнулся на старинный антиквариат седого до бесцветья Маггоя (Магго-узи) Рамшдо, который сидел в турецкой позе как Утурутту и «разговаривал» с Духом древа Туматука. Ибатути легко кинул Маггоя на своё правое, раззудись плечо, и понёс его в его же одинокую хижину. Маггой приходя в себя от транса, что-то заворчал на плече у Ибатути, но последний в магии ни в тыкву не разбирался и ответил единственное, что помнил из детства о магических заклинаниях, что-то вроде, - «Ммурра-тумбурру». Маггой головой своей седой у Ибатути за плечом что-то недовольно-назидательно заворчал, однако, навороченный носильщик был расположен добродушно и спорить со старцем не стал. Ибатути принёс Маггоя в того хижину и усадил на того любимый топчан, обвешанный по стенам всякими лихо, закрученными знаками магии и масками духов из обожжённой глины. Старец, протерев свои большущие слезливые глаза, уставился на Ибатути, видать, узрев на том, ошмёток какого зазевавшегося по пути последнего, духа. Но видать то, что от духа осталось, комментировать воздержался. И тогда Старец Рамшдо, недовольно и требовательно забурчал, тыкая, пальцем в левый от Ибатути угол хижины. Ибатути порылся там, в каких шкурах и откопал ещё довольно сносный кувшин, с древних времён последнего развала духов, в коем что-то да булькало. И он протянул зелье Маггою. Старец присосался к нему, словно новорожденный к соску матери малахи, смачно чмокая. Когда тот отклеился от горлышка, глаза у него, разве что были не в куче. И Ибатути решил, что ему в гостях хорошо, но желательно отсель подалее, и «честь знать». Но Рамшдо капризно заворчал и Ибатути нехотя опустился на тумбу для гостя снова. Рамшдо порылся в шкурах своего топчана, буквально не глядя, и извлёк оттуда камушек, с преднамеренно заботливо проточенным в нём ушком. Ловко выцепив ниточку лианки из стены хижины, Старче продел ту в ушко и связал концы лианки вместе. А затем поманил Ибатути длинным, тонким и несколько кряжистым пальцем к себе, словно что-то хотел шепнуть на ухо. И когда Ибатути наклонился главой своей буйной от безумию, Рамшдо ловко навесил камушек на его глыбоподобную шею. И причитая какие-то заклинания, махая пальцами перед носом Ибатути спровадил того восвояси, словно открестившись от столь нелепого наваждения. Ибатути облегчённо вздохнув, очутился перед нагим естеством Матушки-Природы, и тут же узрел странную длинноватую тень отпадающую от древа Матуту неподалече!? На древе недовольно проскрипела большая кривоклювая птица Мбатарта, поплясывая на толстой ветке и поглядывая настороженно вниз. Так, значит, маневры продолжаются! – Подумалось вдруг неспроста Ибатути. И словно в подтверждение из-за дерева высунулась знакомая, приевшаяся до оскомы на сегодня, мордашка Малиахи. Во же тень к моему заду прилипчивая!? – Недовольно подумалось Ибатути. Но тут он заметил, как вспыхнули жаждою азарта глазки Малиахи при виде его приобретения на груди! Ну ладно, то, что малахи падки на всякие брошки и украшения это одно. И Ибатути неловко подцепил своими грубыми пальцами непонятный дар от Рамшдо, и не увидел в нём абсолютно ничего привлекательного. Разве что даже его пальцы, грубой шкуры мастодонта достойные, прочуяли странное пощипывание от камушка. И тут не надо было складывать два пальца, чтобы уяснить, что малахи падки и на магию! И он аж весь содрогнулся и заколдыбился от представления того, ежели сей камушек попадёт в лапки этой ненасытной развратной Дщери Кунгура! Это будет нечто подобное падению Мунданду (Луны) на Землю или Мифу о Великой Битве с Монстрами Охатууту (Чужого Бога) Эпохи Великого Монгоира!!! И тут он обнаружил, что пока маялся кошмарами воображения, Малиаха оказалась рядом, и уже тянула свои похотливые ручки на его глыбу-шею. В состоянии мифического ража, Ибатути так рванул спринт сквозь дебри, что обогнал бы любого Мурзи! И когда треск и свист дебрей, ставших немым свидетелем его позорного бегства стихли за его спиною, он немного пришёл в себя, недоумённо моргая глазищами, что это на него нашло!? Наверное, всё дело в этой не подспудной извилине магии!? И он уже в сердцах хотел рвануть на себе нить лианы со камушком, но что-то его остановило? На мирной поляне паслось стадо сочных Амирруйо (типа Косуль), которые лишь мельком глянули на явившееся из треска дебрей чудо-глыбу и снова занялись своей умильной жвачкой. А невдалеке он обнаружил, видно молодого и необстрелянного Мурзи, постигающего школу подкрадывания к стаду. И тут что-то нашло на Ибатути, и он ничего не найдя под ногами каменного, выломал толстый, но подсохший сук с ближайшего древа Помпай. Мурзи занервничал, от сей досадной помехи, приглядев себе сочную попку, помахивающую хвостиком из Амирруйо, и заворчал, плавно и осторожно отступая в тень кустарника. Ибатути не помнил как он, едва не проделав широкую просеку в дебрях, гнался за молодым щенком-котёнком Мурзи, все, норовя зашвырнуть в того половчее обломок сука древа!? Пришёл он в себя, когда уж выдохся и разрядился от накипевшей в душе бестии. Он нашёл себя восседающим на валуне на окраине родимого Схоруста (типа небольшого Палаша, поселения окраинного типа) и сжимающего непонятно как оказавшегося в руке камушка от Рамшдо? Рамшдо, был, наверное, из тех раритетов древней мифической эпохи, знававший самого Монгоира. Но Ибатути идолопоклонством не страдал, и не думал о великой эпохе мифов с волнующим придыханием. Он был примитивным несколько туповатым на извилину Бугаём, которому наверняка в детстве Мастодонт нечаянно на извилину наступил. Оттого наверное и самым из здоровых Бугаёв во Племени, ибо старые Мудрецы с коих уже песок порой сыпался, говаривали, что – чем меньше извилина, тем более дурной силищи во телесах. Сам Кунгур Буртагу посматривал всегда на этого увальня скептически, мол, проку с него, что валуны с места на место перекатывать и не более. Однако молодые малахи считали иначе, но кто же в наши-то века на мнение малах мудрёно смотреть станет!? Оттого и прозвище у него было насмешливое, типа «малашкин кунгур». Но это его не слишком-то и доставало, ибо пробить такими колкостями его слоновью шкуру, было, что комар нос сломает! И он, нисколько не расстраиваясь шорился порой по дебрям с поисках, каких своих дурных приключений. Порой его чихвостили, за отлынивание от работ во Племени, но это также было что горох о стену. Ибатути, вздохнув от напасти, поднялся и пошёл бродить по местному рынку, что был недалече на отшибе Схоруста. Торговцы, как и самый смышлёный люд, считались некие потомки Уликвай (Вукки), как и Маггой Рамшдо. Они лучше знали толк в товаре и могли предложить кучу полезных советов. Оттого чаще они занимали и некие «должности» распорядителей Бугри при Племени. Встретив дружка по безделью Руйпоти, Ибатути попросил того привязать камушек назад ему на шею, и тот, не став голову ломать, что это за блажь охотно тому подсобил. Затем они с постными физиями, отправились в «мясные ряды» торговых лавок. Приобретать они ничего и не чаяли, но самые свежие и нелепые сплетни о Мире Тайхо, тут сидели на сорокиных губках Торговок. У них можно за бесплатно было узнать любую нелепость, даже по части магии и духов, в более-менее утробоваримом для тупых извилин приготовлении. И тут Ибатути заметил, как странно поглядывают Знатные Станхари (Торговцы) на его шею! И провожают его долго-много-обещающими взорами. Однако, Ибатути был не из привередливых, и тем паче не из гурманов товара. И найти себе завалявшийся плод в дебрях ему было куда выгоднее и дешевле, чем потчевать яства с рынка. И торговаться он вовсе не умел и не любил. Зато дружок его Руйпоти, всегда казал себя для оснастки гонору, докой в таких делах, тем паче, что всё это преподавал с неким туповатым юмором, приемлемым на вкус Ибатути. И мудрые Станхари быстро раскусили сию нелепую в союзе парочку Бугаёв. Но ни ведал ещё Ибатути, насколь падки на старую магию сами Станхари!? Говорят что новых Маггоев в весях Тайхо, - Матиуха (кот) наплакал, да и те средней паршивости пошиба, а более развелось всякого рода шарлатанов и гадателей по духам. Ибо толк в сём хитром пошибе знали лишь с пригоршню Бугри разного толка. Но потомки Уликвай, в сем, похоже, хоть какими доками, но слыли. Ибо это что-то было по их роду-племени более знакомое. И вот один вальяжный, но панибратский для сбыта товара Станхари, подрулил к Руйпоти и стал тому заговаривать, что называется, зубы, в плане прелестей товара, подыгрывая того тупости. В тот же миг Ибатути, ни чёрта лысого в сих обрезках колбасы тыкву не чесавший, обнаружил заносчиво прохаживающуюся меж рядов лавок, до всего ненасытную Малиаху.