Мой старший брат

По горной речке – плот,
Река меня куда-то,
Баюкая, несет…
Но вдруг – гром водопада!
         Мне б к берегу прильнуть,
         Мне б с берегом обняться,
         Да горный берег крут,
         Мне некуда деваться.
Снега среди небес,
И группа альпинистов
Штурмует Эверест –
Вершина уже близко…
           Но горный вдруг обвал,
          Удержится, кто в связке,
          А я канат не взял
          И позабыл салазки.
Ромашка на лугу
Я рядом – одуванчик.
Ромашку на бегу
Сорвал какой-то мальчик.
          Я к стебельку приник   
          Мне не сдержать печали.
          А он не озорник –
         Он собирал гербарий.
А небо – голубей,
И я опять – мальчишка,
Бумажных голубей
Я делаю из книжки.
         Вот голубь мой, взлетев,
         Упал, прижавшись к клену…
         Я, глупенький, хотел
         Ладошкой небо тронуть.
Жизнь – просто эпизод
В комедии вселенной.
Сценарий приведет
К развязке непременно.
         Но не хочу я жить
         По воле сценариста!.
         Мне песню бы сложить –
         Я сам назначу пристань.

Станислав Бортников. Апрель 1973. За 10 месяцев  до смерти.

Славик. Славка. Станислав. Мой горячо любимый старший брат. Я помню о нем постоянно, а вспоминаю - редко. Сразу перехватывает дыхание, и на глазах появляются слезы. Называть себя Стасиком он не позволял с раннего детства.  Славик был старше меня на 7 с половиной лет. Он пошел в первый класс на неделю раньше моего рождения.  Родился он  в 38-м, на два дня раньше Высоцкого. И ушел раньше – на 6 лет.

Все, наверное, боготворят своих старших братьев в детстве. Но у Славика, действительно, было столько разнообразных талантов, что я даже  подражать ему не мог, только в рот заглядывать и восхищаться. Он был очень спортивен. В школе занимался боксом и делал большие успехи, пока не потерял передний зуб, и наш отец не запретил ему тренировки. Занялся гимнастикой, позже –  уже в институте -парной акробатикой. Тренировался иногда дома на «мышах», то есть на Мише, на мне. Помню, это упражнение называлось арабеска. Танцевал рок-н-ролл.

Двухпудовую гирю притащил из Ростовского ЦУМа пешком за три квартала и упражнялся постоянно. Никто из его друзей повторить его трюки не мог. Плавал – как рыба. Вырос в Одессе и плавал часами, заплывая до сетей, старые одесситы знают, что это такое.  Музыке его не учили (зато пытались учить меня), но именно он мог подобрать мелодию на пианино и не расставался с гитарой, причем не просто аккомпанировал, а играл. Ме же больше  нравились песни в его исполнении, и я всегда просил Славку петь. Пел он тоже неплохо, песни были туристские, студенческие. До сих пор почти все они в моей памяти. Окуджавы и Высоцкого в его исполнении я не помню. Они стали популярными чуть позже.

17 лет мне еще не исполнилось,а мы расстались, после школы я уехал в Одессу и поступил в мореходку. А еще на два года раньше он женился и жил уже у родителей супруги, но приходили они с женой часто. В будние дни иногда обедать прибегал. По воскресеньям играли всей семьей  либо в домино, либо в «догонялки» - абсолютно детскую игру, невероятный азарт в которую вносила молодая Славкина жена, любившая жульничать, где только возможно. Отец проигрывать не любил, а играть – обожал. В шахматы еще играли, но это с утра - под воскресные мамины пирожки. Традиционные.

Славик  среднюю школу закончил в Одессе, мужскую 105-ю, с серебряной медалью.  Но отца в 1955-м направили на работу в Ростов-на Дону, и брат поступил в РИСИ – Ростовский инженерно-строительный институт. Он мог выбирать любой – медалистов брали тогда без экзаменов.

Свое призвание он нашел позже, и было оно в другой сфере, хотя учился на все пятерки и был Сталинским стипендиатом. Я не оговорился. Это было до 60-го. Создали они СТЭМ – студенческий театр эстрадных миниатюр. Увлеклись этим делом страшно. После института,помимо работы инженером, продолжал заниматься самодеятельностью. Увлеклись они с женой МАФО – это значит, театром  малых форм, театром миниатюр. Помню бюст Станиславского на книжной полке, с которым Славик каждый день здоровался, называя знаменитого режиссёра по имени: - Доброе утро, Константин Сергеевич!
 
Я неосознанно старался подражать старшему брату во всем, но там, где у него был талант, у меня не проглядывало даже крохотных способностей. В школе купили мне фотоаппарат, но ни фотографировать толком, ни обрабатывать пленку, я так и не научился. Бестолочь! Славка прекрасно рисовал, чертил, выпиливал. В Ростове, помню, из бамбука сделал торшер по описанию в журнале юных техников. Руки у него были пришиты так, как надо. У меня же они росли из другого места, и даже многолетняя работа механиком не сделала из меня Кулибина.

На первом курсе я две недели занимался боксом, пока капитан сборной училища по баскетболу не вытолкал меня из зала на площадку. На втором курсе я окончил курсы любителей бальных танцев, но вальс  танцевать так и не научился. На третьем купил гитару и даже вспомнил ноты, потому, что без нот играть у меня не выходило. Впрочем, и с нотами тоже. Вот только в чтении спортивных  газет я брата превзошел, женившись, спорт  он забросил. Ну, для чтения таланты не нужны.

А вот что я перенял у него, это любовь к слову, к записным книжкам, вырезкам всяким, архивам.Старенький Славкин бумажник хранится у меня до сих пор. С раннего детства я лазил по ящикам стола моего брата и изучал все, что там находилось. Бумажник его был предметом моей зависти. И даже не сам бумажник, а Документы, которые в нем хранились. Паспорт! Комсомольский билет!! Послужной список боксера!!! Боже, как мне хотелось иметь Документы, записать их номера в какой-нибудь реестр. Доказательством того, что не вру, служит тот факт, что спустя 55 лет я без запинки могу назвать номер моего комсомольского билета, первого моего документа. А вот номер паспорта моряка, который я бесчисленное множество раз вносил во всякие декларации, я запомнить не в состоянии.

У Славки в ящиках хранились всевозможные скетчи, хохмы, анекдоты, зарисовки, в том числе и рисунки, кальки, забавные фото.Да,конечно же, фотографии! Фотоархив, понятно, черно-белый, у него был огромный. Еще в школе Славик увлекся фотографией по-настоящему. Я же только помогал ему своим сопением во время таинственного появления изображения на фотобумаге.

На первом курсе я получил от брата серьезное  письмо, в котором он анализировал свою жизнь, писал, что только в 25 лет понял, наконец, что с выбором специальности ошибся. Инженером он был хорошим, я знаю, но душа его стремилась к иному. Писал стихи, песни на свои стихотворения, но главным его увлечением стал театр. Бросить свою работу он не мог. К этому времени  у него уже была двухлетняя дочь, а вот квартиры не было. Чувство ответственности у Славки развито было нормально. Поэтому  учиться режиссуре, к чему его все больше тянуло, он приступил, поступив заочно в Московский университет искусств.

Еще через год,  отчаявшись получить квартиру в Ростове, Славик уехал на работу в Донецк, где ему эту квартиру в скором будущем пообещали. Там он жил он в общежитии, без семьи и все свободное время пропадал в самодеятельном театре, который сам же и создал.

Туда я и приехал в августе 65-го,после плавательной практики по дороге в Ростов. Мне хотелось и брата повидать, и друзей ростовских - по школе, по дружному нашему двору, по баскетбольным играм. В Донецке мы не задержались. Вечером я посетил  репетицию народного театра, который возглавлял мой талантливый брат, а утром встали по будильнику, который он вечером водрузил на перевернутое жестяное ведро - для верности - Славу послали в командировку в Краматорск. Пока он решал свои вопросы я успел съездить по его совету в Славяногорск. Место оказалось, действительно, очень красивым.

Через полгода  Славик неожиданно назначил мне рандеву в Ростове. Он собирался туда, чтобы попрощаться с дочерью и объяснить родителям жены причину наметившегося развода. Его вины в нем не было, старшее поколение все поняло правильно. Расстались они мирно, обнявшись на прощание, со слезами. Ну, попрощались и мы. Слава же, поцеловав дочку, направился в Сибирь.

Папка твой уезжает,
Дорога лежит далека.
Один рюкзак понимает:
Разлуки боль нелегка,
Тебе без него будет туго-
Так много нужно сказать
Нам каждый бы день друг другу,
Заглядывая в глаза.
Не надо плакать, малышка,
Он не бросает тебя,
Едет по сердца вспышке
Искать самого себя.
Понял он вдруг и резко:
--Годы висят, как топор,
Скоро на смену  детским
Взрослый придет разговор:
-- Как это, жить по сердцу?
Кто это-романтик? - скажи!
Настежь распахнуты дверцы
Доверчивой детской души.
А что он в ответ-то скажет,
Какой разожжет маяк,
Коль сам он в замочной скважине
Всю жизнь просидел, как червяк?
Девочка ты дорогая,
Право он должен иметь,
Ответить: -Лишь трудно сгорая,
Жизни в лицо глядеть.
Затем-то и точку на карте
Там ищет прежде всего, где люди,
Как вёсны без марта,
Не могут жить без него.
Я верю в твою тревогу
Грядущих негладких лет:
-- Папка, зовет дорога.
Сердце взяло билет.

Продолжение следует - http://proza.ru/2015/03/17/1442.