Огненный ветер

В одной деревне жил-был Федот пустомеля. Федот, как Федот: волосы нечесаны, дыбом стоят, лицо заспанное, неумытое. А уж рот-то у него ни днем, ни ночью не закрывался, больно любил Федот поговорить, хлебом не корми. Пришел к нему как-то старый дед Архип: «Подсоби, Федотушка, - говорит, - изба моя того гляди завалится На тебя вся надежда.» Пошел Федот поглядеть, и вправду,, избушка совсем скривилась, косыми окнами на мир смотрит. Да и крыша набок съехала. Усадил Федот деда Архипа на завалинку. «Э! - говорит. - Я вот твою избушку развалю, а на этом месте новый дом для тебя поставлю.» Да так красочно стал расписывать, что дед Архип заслушался и размечтался. И вправду, поживут они напоследок со старухой в тепле да в покое.
Дом-то, вишь, светлым будет да теплым: и мороз его не возьмет, и сквозняк его не продует. Зимой на печке со старухой лежать будут, а по весне - сядут возле оконца, занавесочку отдернут да станут на улицу глядеть. Даже горшок с красной геранью привиделся деду Архипу на оконце нового дома.
А по осени к Федоту пришла бабка Аксинья: «Стара я стала, Федотушка, нету прежних сил. Вон какая репа вымахала на огороде, да никак не управлюсь с ней. Подмогни, голубок, подсоби старухе.» Усадил Федот бабку Аксинью на завалинку. «Э! - говорит. - Это дело простое. Погоди только. Я тебе другой, диковинный фрукт на огороде выращу, на репу вовсе не похожий, круглый да зеленый, а сладость у него медовая.»  Заслушалась, размечталась бабка Аксинья, и привиделся ей на ее  огородишке фрукт наподобие зеленой ягоды крыжовника райской сладости.
А однажды сидел Федот возле своего дома, а тут, глядь, Дарьюшка идет и, по всему видно, из леса: полный кузовок малины у нее в руках. Платок с головы сбился, коса растрепалась, и щеки от быстрой ходьбы алым румянцем взялись. Окликнул он Дарьюшку, попросил малинкой угостить. Еще пуще зарделась она да с поклоном и подала Федоту кузовок. Испробовал он малинки, отер губы и говорит:
- Любо на тебя, Дарьюшка, глядеть. Выходи за меня замуж.
И уж так красочно стал говорить о свадьбе, что привиделась Дарьюшка сама себе в белой подвенечной фате, неслышно летящей за ней, да с букетом пестрых луговых цветов, собранных подружками. А что? Если Федота умыть да причесать - жених, как жених. Совсем заговорил ее Федот, смутилась она, глаза в землю опустила.
Надавал Федот обещаний всей деревне: кому сена на зиму накосить, кому изгородь поставить, одного одинокого бобыля пообещал женить на богатой городской вдовушке. Да только ждут все пождут обещанного, а Федот на завалинке возле своего дома  сидит с утра до вечера да на гармонике пиликает. Приходил к нему дед Архип, приходила к нему бабка Аксинья, прогнал он их.
А Дарьюшка в своей светелке заперлась, стыдно ей подружкам на глаза показаться. Даже оконце занавеской занавесила. А тут ветер прилетел, откинул занавеску, глядь, Дарьюшка на сундуке сидит бледная да заплаканная. Уж больно любил ветер Дарьюшку за ее доброту и ласковость. Уразумел он Дарьюшкину обиду, осерчал на Федота да и пошел по деревне гулять, злой и рассерженный. Возбудил, разгорячил сердца деревенских баб и мужиков: «Сколько же можно ждать?» Пришли они к Федотову дому кликали его, кликали. Не выходит Федот. Тогда выволокли они его силком на улицу, надавали тумаков да наставили синяков. «Вот тебе, пустомеля, получай свое!»
До темна просидел Федот в избе, а как стемнело, прокрался задворками к избушке бабки-ворожеи. Жила ворожея одиноко и замкнуто, варила колдовское зелье в большом медном котле, и дым от ее печи день и ночь тонкой струйкой стелился по земле. Была бабка-ворожея черна с лица, а изо рта, будто клык, торчал единственный зуб, длинный да желтый. Рассказал ей Федот о своей беде, отлила она ему в пузырек колдовского зелья из медного котла. «Иди, - говорит, - все будет по твоему слову.» И при этом, будто предвкушая радость, руки потерла.
Наутро пришел Федот к дому старого Архипа. Видит, сидит дед Архип на крылечке сумрачный и невеселый. А крылечко-то уж совсем покривилось, того гляди обвалится. Спросил его Федот: «Я тебе шо, дед, дом новый што ли обещал?» Не захотел и слушать его старый Архип, отмахнулся рукой: иди, мол, своей дорогой, пустомеля. Да тут чудо-то и свершилось. На месте старой избы-развалюхи дом новый вырос: тесовое крылечко резьбой изукрашено, на коньке крыши веселый деревянный петушок восседает, а на окне среди горшков с геранью углядел дед Архип испуганное лицо своей старухи.
А тетка Аксинья в тот час на огороде была, репу убирала. Одну тощенькую репку из земли вытянет и стоит отдыхает. А тут вдруг, глядь, наместо репы какой-то диковинный овощ сам из земли полез: круглый, как шар, зеленый и весь в полоску. Ахнула тетка Аксинья, поняла, в чем дело, и заспешила навстречу Федоту да не забыла прихватить с собой и лафитничек с вишневой настойкой, ею же самой впрок заготовленной. Поклонилась низко Федоту: «Спасибо, сынок, уважил.» А Федот настойку выпил, губы обтер и пошел по деревне дальше.
Дошла очередь и до Дарьюшки. Сидела она в своей светелке да плакала. А тут вдруг что-то закружилось в воздухе и стало медленно опускаться на ее девичью постель. Глядь, а это свадебное платье - белизны снежной, красоты неописуемой, все шелками расшитое, кружевами убранное. Глядит на него Дарьюшка, глазам своим не верит. И боязно ей отчего-то сделалось. Стоит, смотрит, а дотронуться до платья не решается.
А тут ветер в деревню прилетел. Сильно тревожился он за Дарьюшку. Крылья раскинул, закружил над ее домом да и заглянул к ней в оконце. Видит, стоит Дарьюшка бледная, чуть живая, а перед ней на постели свадебное платье красоты неописуемой, все в лентах да кружевах. Да разве можно обмануть ветер? Он повсюду бывает, и нет для него ни тайн, ни секретов. Знал он и про темные дела бабки-ворожеи. Ураганом понесся ветер по деревенской улице, поднял на воздух ее избушку да и сбросил вместе с кипящим медным котлом на дно глубокого черного оврага. Разлилось зелье, ослабла и кончилась его колдовская сила.
Тут и начались обратные превращения. Новый дом деда Архипа будто сквозь землю провалился, а на его месте опять старая  избенка появилась, совсем уж скособочившаяся. В огороде у бабки Аксиньи вместо заморского фрукта запрыгали пучеглазые жабы. А Дарьюшкино свадебное платье в один миг превратилось в иссохшую змеиную шкуру.
А Федот, тот ни о чем не догадывается, довольный и важный возле своего дома сидит. А тут налетел ветер, хлестанул Федота по грязному, неумытому лицу тяжелой воздушной ладонью. Испугался Федот, вскочил на ноги да бежать. А ветер за ним, не отстает, бьет его то в спину, то в грудь. Да не простой ветер, а огненный. Огнем, жаром так и полыхает. Искры из него так и сыплются. Бежал, бежал Федот-пустомеля да и пропал из вида. С тех пор о нем никто ничего больше и не слыхал.

1. Сам поет соловьем, не зная о чем.
2. Сказывает журавля на сосне, на дубу грушу.
3. Блоха с лошадь, а вошь с корову.
4. На словах, что на гуслях, а на деле, что на балалайке.
5. В пустой бочке и звону много. Пустая бочка пуще звенит.
6. Слово не воробей, вылетит, так не поймаешь.
7. На посуле, как на стуле, посидишь, да и встанешь.