Два брата

В одной деревне жили два брата, и дома их стояли рядом - один возле другого. Старший, Федор, удачлив был во всем: посадит яблоню, а по осени она уже вся в румяных наливных яблоках, каждое с кулак; рыбачить пойдет - рыба косяком к нему так и идет, вытащит вершу из воды, а она полнехонька. Да и богатство так само и шло к нему в руки. Дом построил высокий, просторный, забором огородил да собаку возле ворот на цепь посадил: пусть добро сторожит. Да только сам-то он всегда всем недоволен был, все-то ему не так, все-то ему плохо. И все брюзжит, и все жалуется.
А младший, Емелька, ой, какой невезучий был! Такую же яблоню посадит, ждет-пождет, а к осени, глядишь, всего лишь одно  хилое яблочко уродится, да и то червяк наполовину сгложет. А на реке рядом с братом вершу поставит, в том же месте, а уловится всего лишь пара какие-нибудь тощеньких рыбешек - смотреть стыдно. И дом у Емельки плохонький был, да и тот сгорел. А забор и собака на цепи уж совсем ни к чему ему были: добра-то нет и сторожить нечего. Да только другой у Емельки характер был - легкий, веселый. Махнет он бывало рукой на очередную неудачу да скажет: «Э! Велика беда! Другой раз и мне повезет!»
И вот однажды пришла к ним в деревню странница из далеких, видно, краев. Монашеское платье пропылилось в пути, лапоточки разбились, за спиной тощенькая котомочка. Остановилась возле дома Федора, негромко постучала в ворота. Почуяла собака чужой дух, зашлась в истошном лае. Тут вышел и сам Федор. Низко поклонилась ему странница:
- Не будет ли водицы испить да куска хлебца для божьей странницы.
Вышла из дома румяная статная хозяйка, вынесла хлеба да полную кружку холодной воды. Выпила странница, отерла губы концом темного головного платка да и углядела сквозь раскрытые ворота добротный, крепко скроенный хозяйский дом.
- Вижу, в достатке живете. И слава Богу! Мир дому вашему.
Тяжелым вздохом ответил Федор на слова странницы, покачал головой.
- Да уж какой достаток! Бедствуем! Земля совсем не родит, хлеба и того вволю не едим…
Вскинула странница на Федора удивленный взгляд, а он свое, привычное, затвердил. И дом-то у него гнилой, старый, того гляди развалится; и жена-то больная, немощная; и дети-то - семь едоков с ложкой, еды да одежи не напасешься. И так обрисовал Федор свою горькую жизнь, что хоть в петлю полезай.
Выслушала его странница и, собираясь уйти, попросила яблочко на дорожку. Ко всему прочему еще и жадноват был Федор. Оглядел он тяжелые, пригнувшиеся к земле яблоневые ветки да и сорвал яблочко - самое маленькое, зеленое да недозревшее. Поклонилась странница Федору, положила яблочко в заплечную котомочку да и пошла себе дальше. А у дома Емельки остановилась: дом не дом, а какая-то сараюшка, ни забора вокруг, ни собаки в конуре, только веселая зеленая лужайка перед домом да узенькая тропочка, что ведет к покосившемуся  крылечку. Глядь, а тут с крылечка и сам Емелька сбежал: в оконце увидел подошедшую странницу, углядел он и пропылившееся в дороге ее монашеское платье, и разбитые лапоточки. Странница и слова сказать не успела, а уж Емелька провел ее в свой дом-сараюшку да усадил за стол. Принялся ее горячей кашей, из печки вынутой, потчевать. Тут и жена Емелюшкина с печи спустилась, к столу присела - бледная да, по всему видно, нездоровая.
Отведала странница каши, отерла рот концом темного головного платка, оглядела покосившиеся стены сараюшки и сочувственно покачала головой.
- Плоховато живется вам. Видно, оставил вас Господь. Да и деточек, вижу, не послал…
Помолчал, почесал в затылке Емелька, усмехнулся в ответ.
- Да нет, - говорит, слава Богу! Живем не хуже других. Не жалуемся. Хлеб да каша всегда на столе. Что правда, то правда, деточек Господь не дал нам, одни век коротаем. Э! Да какие наши годы, родится и у нас дитятко…
Встала странница из-за стола, поклонилась Емельке за хлеб-соль да, собираясь уйти, попросила яблочко на дорожку. Сорвал  Емелюшка последнее яблочко с низенькой кривой яблоньки да и отдал его страннице. Положила та яблочко в заплечную котомочку и только собралась было сойти с крыльца, как потемнело все вокруг, черным сделалось небо. Хотел было Емелюшка вернуть странницу, а ее уж и след простыл. Только на крылечке от ее лапотка обрывочек лычка остался.
Испугался Емелюшка. А тут в небе огненные хвостатые молнии заметались, а одна - совсем близко, над самой Емелькиной головой, и свет от нее исшел ослепляющий. Зажмурился Емелька, а как открыл глаза - и сам себе не поверил. Исчез, пропал братнин дом-красавец, а на его месте, видит, какая-то кривобокая развалюха стоит, и перед ней - иссохшая одинокая яблонька, вся пустая. Выскочил из дома Федор, волосы на себе рвет, кричит страшным голосом.
Побежал было Емелюшка к брату, а тут какая-то неведомая сила остановила его и заставила обернуться. Глянул он и обмер. На том месте, где стояла его полуразвалившаяся сараюшка, новый дом вырос - светлый, высокий, крытый нарядной красной черепицей, а вокруг дома - яблоневый сад, весь в румяных наливных яблоках, каждое с кулак. Приохнул Емелюшка, а тут глядь, жена на крылечко выбежала - румяная, пригожая, а на руках у нее - новорожденное дитятко.

1. Богатый и не тужит, да брюзжит.
2. Ни дров, ни лучины, а живет без кручины.
3. Хоть мошна пуста, да душа чиста.
4. Кто в радости живет, того и кручина неймет.
5. Есть нечего, да жить весело.
6. У кого рубль плачет, а у меня копейка скачет.
7. Живи просто - проживешь лет со сто.