Яблочки наливные

В одной деревне жили-были дед с бабкой. Дед, тот все больше огородом занимался, дрова на зиму заготовлял, а бабка скотину кормила, поила да за внуком Петенькой приглядывала. С малых лет невзлюбил Петенька деревенскую жизнь, а подрос – все городом бредил, « лапотной» деревню обзывал. В городе-то, мол, народ зимой и летом в ботиночках щеголяет, а тут -  непролазная грязь. Там чисто, светло, фонари на каждом шагу, так что и не сразу поймешь – день то или ночь. Люди все благородные, не орут, не кричат, а лишь уважительно беседуют друг с другом. А тут всю ночь корова над ухом мычит, спать не дает. Надоело! Так Петенька и сказал своей бабке в один весьма грустный для нее день:
 - Хватит! Надоело!
Сложил Петенька кое-что из своих пожитков в заплечный рюкзачок, нахлобучил поглубже, до самых бровей старую дедову шапку да и хотел было уйти, а тут бабка и спроси его:
 - А когда ж это, скажи. внучек, ты возвернешься? Когда ж нам с дедом тебя назад ожидать?
Поглядел Петенька в растерянное бабкино лицо, усмехнулся да и говорит:
 - А вот когда у вас в огороде на елке яблоки вырастут… Не раньше…
Приохнула бабка. Да может ли такое быть?  А сама - к двери бросилась, на елку поглядеть.
Было это давно. Петенька тогда еще в колыбельке лежал. Привез как-то дед из леса на саночках по первому зимнему снежку несколько березовых полешек, а тут и углядела бабка среди них чудом  сюда попавшую еловую палку, иссохшую, крючковатую, будто бы неживую. И что ей в голову-то взбрело, припрятала палку в сенях, в потайном уголку, а по весне воткнула в теплую, прогревшуюся землю. Ожила палка, зазеленела, пошла в рост, а через год, потеснив грядку с огурцами, уже стояла посреди огорода раскрасавица елка. Дед поначалу все ворчал, огородную землю жалел, а бабка только приохивала да глаз от своей любимицы отвести не могла.
А Петенька уже и за порог готовится ступить. Рюкзачок за спину взбросил. Сбежала бабка с крыльца, глянула на елку да так и обмерла. Огород голый, неприглядный уже, грядки перекопаны, черны и пусты. Яблони жалостно  тянутся оголенными ветками навстречу холодному осеннему  солнцу, а елка будто в жаркий августовский день увешена вся розовобокими, наливными яблоками, каждое с кулак.
Стоит бабка, глядит на яблоки, а сама вроде как неживая: ни рукой, ни ногой шевельнуть не может. А Петенька  уж с крыльца сходит. Опомнилась бабка, сорвала яблочко да уж без всякого выбора, какое пришлось – да к Петеньке.
 - На-ка, возьми, внучек, на дорожку, может сгодится…
А тот яблоко так небрежно в карман сунул и пошел себе, даже не обернулся. И поняла тогда бабка, что не вернется больше никогда в деревню любимый ее внучек Петенька.
Загрустила бабка. Да как тут и не загрустишь? Деревня-то совсем опустела. Половина домов заколоченными стоят, пустыми глазницами окон глядят на деревенскую, некогда оживленную улицу. И чего это город так тянет и манит людей? Вокруг леса полны ягод и грибов, по осени на болоте кочки от брусники да клюквы красными делаются. А уж какая благодать, когда светлым весенним днем жаворонки в небе запоют.
Как вечер, пригорюнится бабка, сядет возле темного окна, слушает осенний свист ветра да вытирает заплаканные глаза кончиком головного платка.
Прошла неделя, прошла другая, плачет, не перестает бабка, а тут вдруг что-то застучало, загремело на крылечке да так привычно-знакомо. Вскинулась бабка, бросилась к двери, а на пороге – ее внучек Петенька, рюкзачок со спины скинул, поглядел на деда с бабкой и говорит:
 - Э-э! Не нужен мне никакой город!  Куда как хорошо здесь, в деревне-то! Тихо да спокойно…
А вечером углядела бабка: обнял он стоящую на дворе коровушку, прижался к ее боку и будто  радостно так смеется.
С тех пор, как  только кто-нибудь из деревенских соберется в отъезд, в город, бабка тут как тут. Сорвет у себя в огороде с елки аппетитное краснобокое яблочко и заспешит к отъезжающему: « Вот, тебе на дорожку припасла…» Пробудет тот недельку-другую в городе и, самому непонятно отчего, заспешит обратно в свою деревню.
Спасла бабка деревню, не дала ей погибнуть. Молодые, все как один, остались, переженились, детишек нарожали. Да только порой все чаще стала печалиться бабка: хоть бы дожить ей до того времени, когда подрастут внуки да, не дай Бог, пойдут искать счастья в чужих, далеких городах.  Кто же им тогда на дорожку выдаст по расчудесному, наливному яблочку?