Снежная душа

Снежная душа


Глава I
   На улицах города уже четвертый день господствовал декабрь. Он будто помолодел – сбросил седину, облачился в совершенно иной, незнакомый природе костюм. Серость и монотонность были не свойственны ему. Когда же первенец зимы успел попрощаться со своим холерическим поведением: злостно-колючим воздухом и безжалостными метелями? 
  Юноша уже целый час сидел на покрытой льдом скамейке, упорно таращась в небесную гладь. Облака медленно вырисовывали мягкий образ чьей-то улыбки. Как же он скучал по ней! Наверное, эта самая тоска и заполняла оставшуюся в душе ледяную пустоту. Он знал, что это когда-нибудь полностью погубит его, как замерзшая вода медленно разрушает горные породы.
Выветривание души – процесс необратимый.
   «Ну и пусть! Без нее мое Царство уже давно стало лишь горсткой песка…» -  успокаивал он себя, ведь все в этом мире ожидает забвение, но только не Ее, по крайней мере, пока живы те, кто помнит, кто знает…
  Он медленно закрыл глаза, пытаясь призвать ее из тайников своей памяти.
Самое ценное он всегда хранил в особых местах – тайниках, чтобы, не дай Бог, не затерялся малюсенький гвоздик, без коего весь воссоздаваемый образ в момент мог превратиться в развалившийся карточный домик.
  Где-то совсем по близости зазвенел колокольчик. Он открыл глаза, что до сих пор были устремлены ввысь. Воздушная льдинка вырвалась из грузных туч и полетела на земные просторы, не ведая о том, что небо безгранично, в отличие от этой тверди, перенасыщенной жизнью.
  Это не она, а всего лишь кошка, ошейник которой, так резво звучал, больно ударяя по натянутым нервам.
   Та, чей облик он тщетно пытался сегодня уловить среди множества запутанных нитей прошлого, всегда носила такой вот колокольчик на правой руке. «Отгоняет нечисть» - всегда отвечала она любопытным.
   Он еще сильнее прижался к спинке лавочки до слабого ощущения тепла, представляя, как возлюбленная подошла к нему откуда-то извне и обняла, так крепко, как позволяли тоненькие девичьи ручки.
   Что бы сделал он, узнав, что за его спиной раскрылась пара ангельских крылышек, которые никогда ему не принадлежали?

Глава II
   Она с десять минут лежала неподвижно на полу своей просторной комнаты, смотря в потолок, словно надеясь увидеть, чем это так шумно занимаются соседи сверху. Было глубоко за полночь, а в глазах – ни намека на сон. Мало кто знает, что сон, на самом деле, – маленький старичок, который отправляет наши души в сказочные путешествия. Он - маленькая старенькая козявочка, облаченная в темно-синюю мантию, а черный колпак небрежно спадает на брови, от чего каждый раз старичок с недоумением натягивает его обратно, тихо пыхтя.
   Она протерла глаза своим маленьким кулачком, придерживающим конец серой толстовки, словно запотели линзы очков. Ее убаюкивал обреченный стук веток там за окном, к ней, в дом. А на улице холодно, ноябрь же, фонари печально склонили свои ясные головы перед господствующей темнотой. И ей не спалось, хотелось, конечно, но она не могла – слишком емким был прошедший день.  Помимо этого ей сейчас хотелось бросить все и окунуться в ночную безлюдность улицы! Но не могла – родители дома, да и по улицам в ночное время разъезжает полиция, как будто им делать нечего: лучше бы маньяков ловили, а не пьяных подростков! Ее отец тоже работал в полиции, и каждое воскресное утро, когда все собирались за вкусным завтраком, который так старательно приготовлен ее младшей сестрой, он рассказывал о том,  что происходило в тот или иной день на прошедшей неделе. Сегодня суббота, а значит, нужно пораньше лечь спать, чтобы не огорчить маленькую Катю – любимицу семьи. Катенька ни то, что она, вечно проводившая дни и ночи напролет в своей комнате за книжными баррикадами, что на некоторое время отгораживали ее от реального мира. Она никогда не была замкнутой – всегда улыбалась и радовалась каждому божьему писку: радуге после проливного дождя, бабочке, ненароком севшей на цветок, да и всему в этом духе… А она? Чему она радовалась? Да ничему, весь мир казался ей уже давно потрепанной книгой, со стертым названием и без авторской подписи на обложке.
   Она перевернулась на другой бок, думая, что в таком положении сможет заснуть, но увидела под кроватью старый ящик и, забыв про сон, ринулась к нему. Да и о каком сне вообще шла речь, когда она обнаружила памятник своего детства? Перебирая старые, потрепанные вещи она нашла тетрадь, из которой вылезли пожелтевшие странички, это ее дневник. В нем было записано абсолютно все: от самой первой ссоры с Катей до того самого дня…

[- Юль, посмотри, что мне сегодня подарил Митя с самого утра! – словно ураган, ворвалась в ее комнату Катя. – В последнее время он такой внимательный и чуткий! Помнишь, я говорила, что хочу белые кварцевые часики, которые видела в магазине на углу? Так вот, он мне их и подарил! Я безумно рада! Ой, ты еще не одета?! Но ведь мы выезжаем уже через полчаса! Или ты собираешься испортить мне все? – не умолкая ни на секунду, оттараторила она, и вот уже полминуты сверлила ее взглядом, будто Юля сможет хоть немного подплавить свое упрямство от этого.
- Я, конечно же, рада, что тебе с самого утра уделяют столько внимания, но я сейчас немного занята и готова освободиться через пять минут, если, конечно ты сейчас уйдешь отсюда… А на счет внешнего вида не беспокойся, все будет так, как решу я, а не ты. – Спокойно и без лишних нервов продекламировала она своей сестре, отчего улыбка на ее лице искривилась.
- Только запомни одну вещь: не испогань этот важный день – день моего пятнадцатилетия. – И Катя вышла из комнаты, с силой хлопнув ей, отчего висевшая сверху глиняная роза со звоном разбилась о пол.
После этого Юля начала неспешно собираться с мыслями, ведь она писала письмо одному из тех немногих, кому можно было открыть тайники своей души, не скрывать переживания, не утаивать нахлынувшие чувства, а самое главное – не видеть, что он человек.
   Вышли они всей семьей, когда было 12 часов дня. Как и ожидалось, Юля ни на секунду не опоздала, да и выглядела скромно, строго и отнюдь не соответствуя своему возрасту: прямые русые волосы собраны в тугой пучок, а черное платье еле- еле прикрывало колени: строгий покрой, длинные рукава, ни намека на декольте… Но все же она решила немного порадовать сестру, встав на очень высокий каблук.
  Кафе кишело разноцветными людьми, напоминая о холодных водах океана… Юля чувствовала себя маленькой рыбкой, что вот-вот готовы сожрать стоявшие на стреме хищники.
- Кто это тут у нас сидит вдалеке от веселья? – совсем впритык наклонил свое лицо миловидный парень лет 18-20.
- Не люблю подобные сборища… Они скучны и нелепы… А впрочем, тебе-то какое до этого дело?- Тут-то она сморщила свой веснушчатый носик, как обычно делала, когда сталкивалась с вещами, вызывающими отвращение. – И убери наконец-то свое лицо! Не хочу на него смотреть! – И сделала характерный жест рукой, словно пытаясь отогнать назойливую муху. Но муха не собиралась улетать, как будто ее лапки увязли в чем-то сладостно-липком, таком притягательном, что и улетать-то не хочется…
- Хорошо-хорошо! Я уйду, но при одном условии… - Словно сдаваясь, иронично - весело проговорил незнакомец.
- При каком? -  Тут-то она поднапряглась, словно ожидая подвоха, а он наклонил свою голову к самому ее уху и прошептал:
- При условии, что узнаю, как тебя зовут… - дыхание, вырывающееся с каждым слогом, обжигало, а рука тем временем скользнула вниз, к ягодицам… Она невольно содрогнулась от такой дерзости, нога же в этот момент дернулась и не промахнулась. В этот момент ей действительно понравилось причинять боль людям. Она их искренне ненавидела, думая, что нет на Земле более бесполезного существа. «Я думаю, что из всех паразитов наиболее опасен человек, а паразитирующие в нем черви и другие существа – это всего лишь ответ матери-природы на его деяния, злые и губительные», - так писала она в одном из своих писем. А сейчас она еще раз возненавидела человечество за его животную сущность.
  Смотря, как нежданный гость корчится от боли, она резко встала и направилась в сторону туалета.
  Она подставила лицо под струю холодной воды, пытаясь снять накопившиеся до вечера злость и усталость, а она действительно устала от постоянных домоганий, исходивших от совершенно незнакомых мужчин. Да и что в ней было такого особенного? Она посмотрела на свое отражение: мокрые пряди спущены на широкий лоб, лицо без грамма косметики, пухлые губы, большие зеленые глаза… Всю ее внешность можно было описать лишь одним словом: обычная. Вздохнув, Юля вытерла лицо бумажным полотенцем и вышла.
   За деревянной дверью ее уже давно ждал сюрприз, скорее неприятный, чем вызывающий восторг. Двое парней смотрели на нее своими расширенными зрачками, которые словно врата в другое измерение пытались затянуть ее в себя, но это им и не удалось бы, а вот, например, затянуть ее в соседнюю кабинку было вполне реальным. Что эти парни без особых усилий и сделали.]

Она сидела на полу, словно играя в хамелеона – подстроилась под белую обложку тетради, которую держала в руках и орошала горькими слезами. Она совсем не забыла то унижение, которое испытала в тот вечер, сопровождаемое доносившейся из зала музыкой, битьем бутылок и  табачным дымом…
Соленая влага слепила веки, так она и уснула…
А в этот момент в комнату вбежал маленький старик, запыхавшийся и влажный от пота: он опоздал. Именно поэтому он быстро накрыл ее прозрачной пеленой и потушил свет. Но все же не спешил уходить: покачал головой, ненамеренно скинув свой истрепанный синий колпак, шепча: «Спи бедное дитя, только так ты сможешь хоть как-то унять свою боль…», да так, что слова, произносимые им, напоминали скороговорку.


Глава III
  Время за полночь. Жемчужная луна уже давно растеклась в туманном небе, а тоскливые тучки медленно ползли по черному бархату. С самой земли и до маленькой лучистой звезды высилась серебряная лестница. На самой ее вершине стоял, приподнявшись на цыпочки,  карлик, облаченный в одежды под цвет ночи. Он усиленно кряхтел, отчего на лбу выступила испарина. В руке у него была серая тряпка, которой он с видимыми усилиями старался натереть до блеска ту самую звездочку, к которой и была поставлена лестница, но, несмотря на все его старания, маленькое черное пятнышко все не хотело оттираться. Но, как и у любого человека, занимающегося физическим трудом, у этого маленького бедолаги кончилось все имевшееся в запасе терпение, он крепко выругался, плюнул на тряпку и к своему же удивлению оттер ненавистное пятно.
  А все это время, словно не видя происходящего там, за окном, пристально наблюдал за тишиной, сидя на подоконнике паренек лет восемнадцати. Он очень устал за этот день от невыносимо однообразной работы. На самом же деле он устал вовсе не от работы, а от своей жизни. Он безумно скучал по тому времени, когда ему было лет семь-восемь, когда твой дом – это нечто большее, чем крыша над головой. Это целый мир, в котором отец – это строгий и справедливый король, а мать – заботливая и прекрасная королева, сестра- капризная и истеричная принцесса… Но теперь же дом стал просто жилищем, четырехстенным местом, ограничивающим его от уличных непогод и других людей. Он был одинок – уже полгода как жил один, с тех пор как родители приобрели ему однокомнатную квартиру и давали ему денег «на жизнь», которых ему постоянно не хватало, отчего приходилось вечерами после института подрабатывать грузчиком в местном супермаркете. Девушки у него не было месяца три, да и после прошлого разрыва, спешить как-то не особо хотелось…

   [Золотая и изумрудная листва, словно рваная бумага для аппликации, прилипла к кривым рукам деревьев. Солнце же бережливо окутывала ее, боясь, что ветер-задирала сорвет хрупкие листья и умчит куда подальше от отцов-деревьев. 
   Она стояла напротив него, лицом к лицу. Прикрыв свои изжелта-серые глаза, она поцеловала его. В последний раз, именно здесь, между двумя домами, на одном из которых и краска-то уже давно поддалась непрерывному течению времени, потрескалась и опала, как отжившая свое листва. Другой же – абсолютно новая многоэтажка, единственная и  стремящаяся куда-то в небо, словно на Земле мало места, а может, подчеркивая этим свое превосходство над старыми одно- и двухэтажными соседями.
   И вот она отступила на шаг, посмотрела куда-то налево:
- Знаешь, что человеку для нормальной жизни нужно всегда идти вперед, идти, не останавливаясь. В этом и есть наша схожесть с рекой – остановишь течение, и вода застоится, станет пахнуть гнилью… Когда мы вместе, мы останавливаемся, не двигаемся вперед, понимаешь? А мне нужно идти, поэтому прощай! – длинная коса ржаного цвета единой нитью пролетела перед глазами – это она побежала в сторону нового и красивого здания. Символично. За ее спиной все больше и больше отдалялся человек, с которым она клялась прожить даже больше, чем время, данное на пребывание в этом мире, а теперь оставила его возле полуразрушенного строения.]


   Интересно, почему это вспомнилось ему именно сейчас? Странная все-таки человеческая память: нет-нет, да и откапывает то давно забытые картины прошлого, то изливает до боли ненавистные эпизоды… Вот только все хорошее надежно прячет – экая женщина, страдающая плюшкинизмом: авось потеряется – надо положить в надежное место…
И вот он прислоняет пальцы к запотевшему стеклу окна. Холодное. Посмотрел на светящуюся округлость: негретята-барашки в замедленном темпе ведут возле него хоровод, им подтанцовывают деревья, водя крупными и несуразными ветвями туда-сюда… А разве он не такой же холодный? Ему было совершенно все равно есть ли рядом с ним кто-то или нет. Он не чувствовал никакой потери, лишь не с кем скоротать пустое время, которого у него, как и у любого подростка было предостаточно…

Глава IV
   Этот ноябрьский день выдался на удивление теплым. Безликие, но теплые солнечные лучи золотыми нитями спускались к земле и лениво смотрелись в свое отражение на покрывшихся ледяной корочкой лужах. Ему нравилась зима. Он решил не одевать перчаток – вместо этого просто засунул руки в карманы и побрел по застывшей улице. Он шел, вглядываясь в рекламные щиты, на которых то и дело виднелись белоснежные улыбки.  А разве человек по природе своей может быть счастлив? Ведь даже получив работу своей мечты и встретив того самого человека ему все равно будет чего-то не хватать. Вечно недостающий пазл, из-за которого вся картина теряет свой смысл и обесценивается… Но каково счастье в цене? Жаль, что его нельзя вот так просто купить в аптеке или в любом другом  магазине.
Он долго всматривался в забрызганные грязью лица и медленно продолжал свой путь, но увидев кафе, в котором праздновал свой последний день рождения, решил выпить чашечку горячего кофе. Ему нравилась уютная атмосфера этого заведения: мягкая мебель, доброжелательный персонал и вообще…


Ей нравилось уединяться в пустоте городских улиц, не спеша идти по безжизненному асфальту, наблюдать за тем, как ветер покачивает уснувшие деревья, словно говоря им: «Проснитесь!». Но еще не время, им тоже нужно немного отдохнуть…
А ей хотелось согреться и, завидев интересную вывеску на одном очень некрасивом на ее взгляд доме, решила зайти в кафе. Ее с первого же взгляда удивила аура заведения. Как дома. На окнах – персиковые занавески, ее любимый цвет. Даже сегодня на ней было вязаное платье такого же цвета. Оглядев все пространство, ее взгляд застыл на одном из столиков.

{Наконец-то мы встретились} – прозвучал звон колокольчиков.

  Кофе уже давно допит, и он собирался уходить, но передумал, заметив, что к нему подходит довольно миленькая девушка.
- Простите, но Вы не будете против, если я составлю Вам компанию? – словно позабыв ту дрожь и неприязнь, что так изводили ее при общении с противоположным полом.
- Буду только рад. – Его заинтересовала ее манера речи. Он моментально подумал о том, что она перечитала классической литературы. Нет, воспитывалась в позапрошлом веке. Но опомнился, увидев, как она небрежно, почти по-мужски, закидывает пальто на вешалку. Удивительное сочетание сдержанности с развязностью.
Она быстро села на мягкий диван, решительно закинув ногу на ногу.
- Простите, но мне кажется, что мы уже где-то встречались раньше… Хотя нет, знакомы уже лет двести… Вас никогда не пробирало до мозга костей это ощущение дежавю? – Словно сдавая на оценку чтение скороговорок, без единой запинки отчеканила она. Глаза ее были аккуратно подведены черным карандашом и словно два лазера впились в собеседника, готовые выстрелить в случае чего.
- Да-да… - не обращая внимания на то, что говорит, буркнул он, рассматривая столь интересную особу. В ней его сразу заинтересовало множество деталей: прямые русые волосы собраны в пучок, но большие кольца серег едва касаются плеч, они же оголены – только шея закрыта теплым платьем интересного оттенка… На руке достаточно большой колокольчик, который то и дело позванивал от малейшего движения руки… - Для чего этот колокольчик?
- Да так… Отгоняет нечисть. – Тут она резко обернулась назад. – Вы слышали зов?
- Какой зов?
- Не знаю, но мне кажется, что мне нужно идти…
- Куда?
  Но она уже вскочила с места и рванулась в сторону двери. Его рука потянулась к куртке. Хлопок дверью. Резкий тормозящий звук. Удар. Крик.
Казалось, что время бега от стола до двери заняло время, равное созданию мира. По пути, куда-то он запульнул ненавистную куртку.
  Изо рта вырвалась последняя струя пара, а ручеек крови потек к самым его ногам. Они словно ликовали, не веря своему скорому освобождению от блуждания по сосудам.
   И в его сердце накалилось до предела и испарило всю способность чувствовать и тут же остыло, оставив лишь ветер ненависти, блуждающий по телу вместо крови. Он поднял голову вверх. В тот момент он проклял все то, во что верил: Бога, родителей, судьбу… Ведь сегодня он наконец-то нашел то, что он так долго искал, и потерял, не успев обрести.  Откуда-то из грозных и тяжелых облаков цвета стали, имитируя пушинку, спустилась маленькая снежинка. Она не желала оставаться одна и позвала своих сестер… Белоснежные комья розовели, попадая на кровь, таяли, опускаясь на его руки, которыми он отчаянно колотил землю. А он был один… В миг упал на колени, как  пустой сосуд, готовый вот-вот разбиться, но тут же почувствовал непонятные тяжесть и тепло на своих плечах -  это на них опустилась пара заботливых рук. Мужчина и женщина стояли за его спиной, переполненные любовью друг другу.
- Как ты думаешь, он справится?
- Люди сильнее, чем кажутся, а мы будем охранять его. Но главное, что мы снова вместе…