Небесный цирк

Небесный цирк


Глава I
  Там, в вышине, где маленькие кристаллы льда сверкают в свете лучей, где златокудрые купидоны высматривают своих жертв-одиночек, сидя на пуховых кучках- облаках, что гуляют по небу стаями, летит, не ведая преград, старый небесный цирк. Его двери открыты лишь тем, кто покинул земной мир, ища смысл жизни (да и здесь они его не найдут, зато отлично повеселятся).
- Бито! Ха-ха! – радостно завопил Маленький Джон и начал потирать ладони, словно ему вот-вот дадут честно выигранные деньги ( чего разумеется никак  не может быть, ибо наши герои просто резвятся).
-Ах ты маленький паразит, снова меня обдурил! –с не менее веселым тоном  отчитал Джона, теребя его длинные волосы цвета каштана, что  издали напоминали солому, коренастый мужчина лет тридцати- тридцати пяти. Он сидел, скрестив ноги по-турецки, отчего его брюки смешно оттопыривались, обнажая полосатые носки забавной сине-зеленой расцветки.
-Эй-эй-эй! – протяжно завопил карлик, словно напевая фольклорные мотивы. Карты, имитируя полет осенних листьев, падали, кружась и извиваясь на ветру меж облаков куда-то в направлении земли. – Я не буду больше с тобой играть! Ты обзываешься!
  Мужчина снова показал темные полоски на коже вокруг глаз:
-А я и не пытался никогда тебя обидеть, да и вообще никого нельзя обидеть, Божье создание может только само обидеться... Тем более, ты такой маленький и хорошенький…  -  он потянул свои мужественные лапища к милым порозовевшим пухленьким щекам Маленького Джона, которые были похожи на две клубничные мармеладки. - По-моему любой может и без моей помощи влюбиться в тебя. Ты так не думаешь?
-Нет…  - робко, почти стесняясь, промямлил Джон, отклоняясь от такого рода притеснений. - А насчет «влюбиться» ты серьезно?
- Сам когда-нибудь узнаешь,  а мне уже давно пора на работу… Я и так с тобой засиделся… - И он медленно, словно восставший из мертвых встал, отряхнул брюки цвета мокрого асфальта, стрелки на них съехали и от этого казалось, словно они сбились с пути, в прочем также как и человек, носивший эту одежду.
- Ты еще скажи, что это я во всем виноват! – казалось, что из его серо –кристальных глаз, напоминавших дождливое майское небо, вот-вот хлынет ливень гневливых слез.
-Нет, не скажу. Ты же сам знаешь, что решать, кто прав, а кто виноват не входит в нашу компетенцию. – Тут он резко расправил свои могучие крылья ( а они так чудесно, словно снежные вершины самых высоких гор –одиночек, отражали навязчивый дневной свет) и спрыгнул с одинокого барашка в голубую бездну неба, и, падая в беззвездную синеву, он не торопился лететь, видимо наслаждался скоростью, с которой приближался к земле, что веками питалась грехами миллиардов людей ( вы же знаете, грехи настолько притягательны, и даже не столько своей запретностью, сколько наслаждением, которое дают, но, как говориться, всему в этом мире своя цена, и за миг такой эйфории приходится платить, дорого платить… И вы, как опытный покупатель, спросите: «Какова же цена?», но и вам ответит не менее хитрый продавец: «Все зависит от веса греха». «Но как же узнать его вес?». «Это знает только Всевышний, ну а тебе скажут на Небесном суде после смерти…». Но не беспокойных людей, алчных и сумасбродных, вечно ищущих свою выгоду в неизбежности серых будней, пропитанных кровью и потом ненавистных работ и плотских утех, ни грозных колдунов, уже несколько тысячелетий пытающихся оборвать ленту времени ненавистных им ведьм, которых, впрочем, тоже ничего уже не страшит).  С десяток почти невесомых перышек метнулись вверх, пытаясь уйти от своего обладателя, тело которого уже парило в прозрачности весеннего воздуха на паре фарфоровых крыльев, что разрезали собой небесное пространство, благодаря чему он тихо плыл туда, где ему и положено было быть…



Глава II
   Сквозь покрытый пылью тюль просачивалась широкая лента романтичной луны, что, казалось, своей никому не нужной чувственностью хочет объять весь этот потемневший от жестокости мир, она была серебристой и тихой и нежно обволакивала два сплетенных в едином экстазе тела.
- Тебе сегодня было хорошо? – после небольшого развлечения (а ведь для нее это всего лишь развлечение) спросила молоденькая, лет семнадцати, девушка  с черными кудрями, что почти любовно обвивали ее хрупкие плечи и хоть немного скрывали смуглую кожу упругой груди. Маленькая, почти кукольная, ручка теребила волосы на мужской груди, которая немного приподнималась от еще не пришедшего в норму дыхания.
-Да, Рита… Сегодня ты превзошла сама себя… Я на мгновение потерял ощущения времени и пространства… - тихо, с передышками ответил ей рослый мужчина лет сорока, тело его было влажным от пота, что еще продолжал струиться маленькими тоненькими линиями по вискам, чуть заметными каплями покрывал лоб и шею…
- О! Ты мне льстишь… - цвета морского дна глаза сверкнули в тени, отбрасываемой телом мужчины, что сейчас остывши взирал на нее, лежа на старом матрасе. – Я не так много и умею, как тебе показалось…  Просто у тебя уже давно не было женщины… - тут-то она и запустила свою шаловливую, совсем не взрослую, но опытную ручонку под одеяло, затем медленно подалась вперед навстречу его немного опухших от долгих и страстных поцелуев губам, - сейчас я сделаю тебе по-настоящему приятно, – кончиком ногтя указательного пальца  она провела по еще влажной коже губ, нежно и в то же время почти царапая опустила его ниже, провела по линии возле пупка…
  Но как же можно прерывать людей в такой момент!
  Внезапно возникший за окном черный силуэт, что был похож на вырезанную из бумаги бумажную куклу, через которую лунный свет не мог просочиться, и поэтому служил некой «подсветкой», создающий его контур, от чего возникало ощущение «нарисованности»…  И он бесцеремонно и навязчиво ( раз 10 уж точно) стучался в покрытое белой пеленой окно, стекла которого то и дело вздрагивали, словно от боли и при каждом подобном соприкосновении изрыгали сотню-другую пылинок.
- Эй! Игорь! Нам срочно нужно поговорить! – Видимо не выдержал этот кто-то (отныне будем называть ночного незваного гостя так) и от того закричал, словно вор, которого поймали с поличным, а тот пытается доказать, что невиновен.
- Сейчас, минутку, я оденусь! – не менее громко был слышен ответ из уже утихшей комнаты.
    Он быстро натянул свои уже давно протертые джинсы, в темноте, на ощупь, нашел пачку сигарет, достал одну и нервно жуя ее начал рыскать  по скрипящим ящикам деревянной тумбочки, и не найдя зажигалки, выплюнул ( какой же от нее сейчас толк?) и подошел к  кровати. На ней, словно с картины Викторианской эпохи, лежала, не скрывая ни миллиметра обнаженного тела, та самая девушка, что сейчас в недоумении смотрела на него. Смольные волосы растеклись по подушкам, они словно змеи притаились в темноте, сливаясь с ней.
- Ты скоро? – прозвучал чуть хриплый голос (какой бывает у давно курящих девиц), исчез, растворился где-то в пространстве комнаты. Ответа не было, вместо него Игорь положил на тумбочку пачку денег, взял со спинки стула свой пиджак, который одел на ходу.
   Дверь, словно предупреждая о чем-то недобром, притаившимся за ней, истошно скрипнула, за чем последовал глухой удар, хлопок и звук падающего тела. В темноте коридоров трущоб еще одна жизнь превратилась в такую же пустую черноту, которая не значит ничего…

Глава III
 Огненное блюдце лениво спускалось за горизонт, покрывая ржавчиной облака, что нависли ватными комочками над городом. По лазурной глади плыл маленький островок, полный веселья. В нем фальшивый блеск и роскошь свободы превосходно сочетаются с  извращенными увеселениями.
- Ника, прекрати! Мне неловко! – сквозь смех, прокричала девушка, натягивая на свою грудь верхнюю часть купальника. – Что это еще за шутки? На нас же все смотрят… - тут-то она запнулась и искоса посмотрела на свою подругу, что сейчас непринужденно улыбалась, обнажая верхний ряд зубов, при том казалось, будто за ним скрывается еще один, отчего она была похожа на акулу. Да-да, на симпатичненькую такую акулу, что больше похожа на русалку из диснеевских мультиков: голубые глаза в тон океану, в которых отражаются водяные царства ( а они такие чудесные! В них дикие водоросли скрывают коралловый дворец, охраняя тайну веков, что скрывали их далекие предки, а огромные косяки рыб заставляют колыхаться водную гладь, в них золотые замки великолепным блеском отражают скудный солнечный свет, а жители пребывают здесь в счастье и достатке, да и царь не злой…).
- Да ладно тебе, Вика!  Ведь вся наша жизнь – сплошное представление… Так что расслабься и получай удовольствие…- тут-то она и подошла, положив одну полупрозрачную руку на хрупкое, почти хрустальное, плечо, второй же начала ласкать золотистый локон, что нежным завитком спускался до самой груди, по которой неизбежной волной пробежали мурашки вожделения и желания. Легкая струя теплого воздуха пощекотала верхнюю губу, увлажнившуюся от недолгого и нежного поцелуя, что оставил после себя сладкое послевкусие, напоминающее зефир – такое же приятное и воздушное чувство с легким ароматом клубники и последующим блаженством… На легкое облако непосредственности, невесомое и пушистое, упало несколько сладострастных капелек, что тут же испарились, о их недавнем присутствии говорили лишь тихие стоны и прерывистое дыхание хозяек.
- Кхе- кхе – немного басистым голосом прокашлялся несуразный паренек лет двадцати. Посмотрев на его спину, можно было предположить, что на его плечи уже очень давно лег тяжелейший груз проблем, отчего плечи его сгорбились, а грудь смотрела в землю, словно обиженный ребенок ( а может быть его еще совсем юное сердце действительно было на кого-то обижено?).
- Смотрите-ка, у нас гости!– протяжно, почти в унисон пропели девушки ( следует отметить, что это звучало столь фальшиво и наигранно, как в сопливых мыльных операх, что вечерами за чашкой горячего чая или бытовой работой любят посмотреть закоренелые домохозяйки).
- Я тут новенького привел. Не хочу объяснять что здесь и как, поэтому это сделаете вы… У меня и без этого полно работы. – Тут он прокашлялся еще раз, словно пытаясь избавиться от застрявшего в горле нечта… Но это нечто никак не хотело выходить из гладкой трубки пищевода, поэтому непрошенный гость решил продолжить, пусть и сиплым голосом, ведь главное для него завершить начатую мысль. – так что расскажите этому засранцу что тут и как. Удачи!  -И он развернувшись, превратился в летучую мышь, что вскоре стала тенью, которая через пару мгновений растворилась в воздушном пространстве. Будто ничего и не было: даже облака все еще находились на своих местах, словно они прикреплены на нити невидимых  палочек, с которыми забавляются сыны небесных богов.
   Вот тонкий апельсиновый луч скользнул по лицу новенького, как будто хотя заставить его улыбнуться, в последний раз, но, видя невозможность этого, ушел к себе восвояси. Вот косяк диких уток пролетел, видимо тоже спешат в родные места ( кто знает?).

Глава IV
- А ты веришь в реинкарнацию душ? - голубые глаза, минуту назад отражавшие ясное небо, теперь пожирали своего собеседника. А он молчал.
 Из окна чьей-то квартиры тихо напевал какую-то старую песню рояль, под которую не спеша подтанцовывала сочная листва, сквозь которую спускалась солнечная вуаль.
- А ты сама-то в это веришь? -  его безжизненный взор уже проходил сквозь нее, пытаясь наощупь найти ее мысли, что были так непонятны ему.
- Да – твердая уверенность ее голоса эхом обошла все пространство двора, заглянула в самые  темные углы. – Игорь, а как ты еще сможешь объяснить любовь? Почему мы всю жизнь ищем того единственного, с кем хотим прожить всю жизнь, и, найдя, точно знаем, что это он и никто иной? Как объяснить эту духовную близость, безмерную тягу друг к другу…
- По-моему кто-то просто перечитал любовных романов… - перебил он пылкую речь своей собеседницы, которая на долю секунды остановилась для того, чтобы пополнить запас кислорода.
- С чего это ты взял? Я вовсе не беру в библиотеках подобной чуши… - ее губы совсем по-детски надулись от обиды (а ведь она и так была миленьким четырнадцатилетним ребенком, который уляпывался  мороженым, любил аттракционы и разноцветные леденцы на палочке, а еще всегда садится с босыми ногами на мягкий диван со старой увесистой книгой сказок).
- Ну вот ты снова дуешься на меня… - ему безумно нравилось, когда она так, совсем по ребячески обижалась. Сам себе он внушал, что это «мило» и очень ей идет, ведь именно в такие моменты ( а они случались довольно часто) она была так не похожа ни на одну из тех женщин, с которыми он любил забывать о своем существовании в сладких судорогах оргазма.
В воздухе воцарилась неловкая тишина, которая обездвижила все свинцовой оболочкой и запечатлела в памяти этот эпизод их жизни. Момент. Робко, словно боясь обжечься, Игорь дотронулся ее, уже влажной, щеки, нежным поглаживанием осушил сверкнувшую влажную искренность и… тут-то они, почти синхронно посмотрели друг другу в глаза… Он резко, точно купидон попал в свою цель, вскочил с места и посмотрел куда-то вдаль:
- А ты думаешь, что любовь все-таки существует? Ты же сама знаешь, сколько дерьма скрыто за улыбкой человека…
- Я знаю… но не перестаю верить…
Воздух, вырывающийся с ее губ, обжигал кожу спины, не давая Игорю забыть то, что он все еще жив, через него можно было ощутить боль, способную обуглить сердце словно концентрированная серная кислота… Но что такое физическая боль по сравнению с ожесточением от избытка заботы? Ведь от избытка любви сердце обмякает,  становится нежизнеспособным и погибает…
- Зачем ты веришь в них, Мила! Ведь даже твой отец… - гневно стиснув зубы, он оттолкнул ее, как будто это в ней находилось то сосредоточие хаоса, разврата и никчемной людской ненависти. Резкий поворот. Пара небесно-ангельских глаз уже готова была раствориться в солоноватой жидкости. Слезы? Нет. Это неожиданность с легким привкусом боли, оставила огненно-острое послевкусие, от которого, казалось, было возможно сгореть заживо…
- Пожалуй, мое участие здесь не понадобится… - устало буркнул себе под нос невидимый наблюдатель, волоча за собой старый арбалет, который лениво задевали грязно-серые перья, которые шелестели при малейшем движении, отчего напоминали пышные подъюбники, без коих раньше не могла обойтись ни одна женщина.

Глава V
- Живее, живее! – сиплым голосом, поторапливал Адольф с добрый десяток маленьких эльфов, при том жесткость голоса сопровождалась звонкими хлопками и непонятными возгласами. – Небо уже давно почернело, а звезд все нет и нет! Уже через полчаса начнется представление, а вы даже не шевелите своими жирными булками! Черт возьми, как их еще удерживают ваши тонюсенькие крылышки, вы, толстожопые эльфы-недоноски! – Затем он сплюнул уже почти потекшую изо рта слюну, которая несколько секунд назад яростно брызгала во все стороны. После, резко вздохнув, присел на облачную подушку и обратился к близ сидящему. – Ну вот, как видишь совсем обленились наши чернорабочие… Эх… Можно задать тебе нескромный вопрос?
- Да, конечно… - был еле слышен усталый ответ.
- Почему ты всегда сидишь здесь совсем один? Тебе не скучно тут постоянно смотреть вдаль? – Искренне поинтересовался горбатый посыльный Дьявола, отщипнув нескромный кусок облака.
- Я не могу вспомнить, что  потерял, кроме своей памяти о прошлой жизни. Но это что-то очень важное, ценное…
- Может недостаточно важное, раз ты забыл про это? – Адольф закрутил пушок в тонкую трубочку, и несколько раз прокрутив ее между пальцами, уже закурил толстенную сигару.
- Нет! – Прозвучало басистое отрицание. – Я не могу найти это в лабиринте памяти! Сколько бы я не пытался, мне все равно не удается… -тут его голос дрогнул на последнем слоге, но, хотев продолжить свою истеричную речь, все-таки закрыл рот.
- Так, если я не подгоняю вас, это не значит, что я не слежу за тем, что вы делаете! – Гаркнул что было мочи адский помощник, после чего спокойно продолжил, - Так значит, ты жаждешь узнать эту маленькую тайну? – его глаза хитро блеснули в ответ на кивок сорокалетнего мужчины. – Ты ведь знаешь, что в этом мире еще никто не отменял закон купли-продажи?
- Что вы имеете в виду?
- За все приходится платить… - расслабленно, словно под действием наркотического опьянения, прошептал Адольф, пустив в небо маленький сгусток табачного дыма.
- К чему вы клоните?
Глаза проводника сузились, на лице же скривилась ухмылка:
- К тому, мой юный друг, что я знаю как тебе помочь… Но готов ли ты заплатить назначенную мной цену?

Глава VI
- О, да! – словно в три слившихся воедино голоса провизжала симпатичная девушка миловидной наружности. Сквозь пыхтение Игоря пробивались ее тихие стоны и медленные посапывания, волосы же лунными нитями рассыпались по плечам и колыхались в такт движениям его бедер.
- Вы только посмотрите на него! – недовольно-ироничным тоном, не заглушая мелодичный шелест листьев, промолвил незнакомец, наблюдавший за этой сценой, сидя на толстой ветке дворового дерева, что так и наровилось проткнуть стекло  и ворваться в дом, прервать столь развращенные увеселения. Ноги его почти касались подоконника, а брюки цвета мокрого асфальта были явно малы: на носках синие и зеленые полосы устроили борьбу, пытаясь закрыть друг друга… Легкий ветерок разбудил с минуту заснувшую природу: отогнал от дневного светилища надоевшие  облака, отправил в недалекое путешествие по раскаленному асфальту городскую пыль, заставил сухую ветку скрестись в окно к человеку, что вызывал отвращение.
Мгновение. Легкий хлопок по плечу:
- А вот и я! – тут черноволосый мужчина, увидев укоризненный взгляд, один из тех, что посылают взрослые на ребенка, которому уже года этак три-четыре, а он напурденил в штанишки… Но прежде, чем ему скажут «Как тебе не стыдно, ты ведь большой мальчик», добавил – Да знаю я все, златокудрый купидончик, сейчас заставлю себя прекратить это распространение грязи по матушке-земле и отправлюсь спасать свою богиню… С ней ведь еще все в порядке?
- Советую тебе поторопиться, Игорь… На месте все сам и увидишь… - немного нервно ответил он своему подопечному, указывая на окно.
Момент осознания всегда самый колкий: он сминает сердце словно исписанный лист бумаги, поджигает его, заставляя что-то делать для снятия этой ужасной боли… Так и он, округлив глаза до состояния маленьких стеклянных шариков, рванул с места ничуть не хуже опытного спринтера. И вот он, финиш – собственное тело, которое податливо слилось со своим хозяином. Но, как известно, финиш-это на самом деле новый старт – поэтому бег, постоянный бег для ее спасения… «Пять минут! Еще пять минут, пожалуйста!» - бессознательным смерчем проносилось в его голове. Обезопасить ее от любых напастей этого падшего мира уже давно стало его условным рефлексом…
- Куда ты!? – ударило его в спину вместе с чем-то мягким.

   Не помня себя, он влетел в комнату, где пахло розовыми духами, и царила девичья обстановка: салатовые занавески печально свисали на изголовье кровати с пышным матрасом, который, словно маму-кошку облепили пять-шесть упитанных подушек, половина из которых уже были скинуты на пол: для них уже не было места, ибо на диване расположились два обнаженных тела… Да как сказать «расположились»? Вернее, измученное тело девушки корежилось на нем от боли, отвернувшись лицом к стене, а на краю – довольный папаша закуривал сигарету. Везде, словно здесь была большая драка, алые пятна: на полу, матрасе, бронзовой коже девочки. Красный цвет настолько засел в его сознании, что он окрасил в него всю комнату…



Глава VII
   В небе тихо колыхался светящийся рогалик – месяц, прикрепленный к траурному бархату. Рядом на дымке-облаке сидели двое заядлых игроков в карты.
- Я никогда не забуду то мгновение, когда она, вся в крови своего отца подошла к нему. Я никогда за тысячи лет своей никчемной жизни не видел в глазах женщины столько благодарности, нежности и страха… - тут Купидон бросил все содержимое своих рук куда-то в темноту. – Конечно же, это я стрелял в них по просьбе Создателя, но кто б мог себе представить, что в тот робкий, неспешный момент их объятий, Игорь превратится в пегаса, чей взмах серебряных крыльев освещает пространство на десятки миль… А она…
- Что она? – в нетерпении прервал его Маленький Джон с блестящей пылью в глазах, как ребенок в ожидании продолжения чудесной истории. После чего оставил свой рот немного приоткрытым, совсем забыв про него…
- А она запрыгнет на него… Кхе…Кхе… И они улетят… - последнее слово купидон пропел словно шестилетняя девочка фальцетом, немного сфальшивив на заключительном слоге.
   С минуту помолчав, Джон достал свою дудочку, которая действовала на него лучше любого успокоительного, и начал  изливать свои переживания в негромкую и умиротворенную мелодию…
   А над ними, наслаждаясь друг другом, влетели в открытые золотые ворота пегас с обнаженной девушкой. Ее медные волосы терпкой волной разливались по ночному небу, соперничая со старухами-звездами.
   Там, где невозможно увидеть грань между землей и небом, где златокудрые купидоны высматривают своих жертв-одиночек, сидя на пуховых кучках- облаках, что гуляют по небу стаями, летит, не ведая преград, одинокий небесный цирк. Его двери открыты лишь тем, кто покинул земной мир, ища смысл жизни (да и здесь они его не найдут, зато отлично повеселятся).