Хранитель снов

Хранитель снов.
***
     Задумывались ли Вы когда-нибудь, почему мы достаточно часто после пробуждения не помним своих снов? И не важно какие чувства они у нас вызывают: огорчение, ненависть, грусть, радость, душевный подъем и даже некое подобие эйфории…. Это не имеет никакого значения… А знаете почему? Нет, Вы, конечно же не поверите, но их у нас с Вами наглым образом забирают… Ну вот, Вы смеетесь, как будто я Вам рассказываю анекдоты…Тсс… Тихо! Слышите? Вы слышите эти еле слышные, шаркающие шаги? А знаете кто это? Это Хранитель Снов. Только не смейтесь, а то спугнете его… Он наверняка пришел к моей младшей сестренке, которая уже давно спит в соседней комнате…


Глава I « Первая встреча»
    Эта зима была не то, чтобы морозной, но дух приближающихся холодов был повсюду: в белых макушках деревьев и в черноте вечернего неба, в снежных сугробах и покрывшихся узорами окнах, в укутанных потеплее людях и в паре, что горячей струей вырывался из их ртов… Городская елка уже давно стояла нарядной, и неудивительно, ведь близилось Рождество. И чем ближе оно подходило, тем больше людей было возле нее, они любовались блестящими игрушками, сверкающими в темноте гирляндами, снегом, что сделал немного белыми кончики ее иголок, красной звездой на самом верху… Все больше было и детей на ледяных горках, больше веселья, радостных криков, заливистого смеха… Все этим вечером было таким праздничным, но …
    Лишь одна девочка не находила счастья в этих зимних развлечениях. Близился день, в который ушла ее мать. Ах, если бы она просто ушла от них с отцом, со злостью захлопнув дверь… Как она хотела этого, но  все было совсем не так. В Рождество ее убили грабители… Но не будем об этом… Ведь судьба этой совсем маленькой девочки ( а ей было всего 9 лет) намного интересней, ярче, трогательней, она более запоминающаяся и трагичная…
И вот она, сидя на своей кровати, смотрит в окно. Ее взгляд не прикован к какому-нибудь конкретному предмету, но недвижим… Скорее всего она задумалась о чем-то, о чем-то ооочень неприятном. Еще мгновение и по щеке покатилась крупная градина…Еще секунда-легкий скрип двери… Это отец с неподдельной тревогой заботы смотрел на нее, и , не решившись потревожить ее, такую хрупкую и нежную, также тихо удалился…
     О чем же могла думать эта кукла? ( Должна заметить, что она действительно была похожа на одну из тех больших фарфоровых кукол, что любят коллекционировать взрослые: большие ясные голубые глаза, обрамленные пушком темных ресниц; румянец пухлых щек; аккуратненький, чуть вздернутый носик; чуть выпирающий, ровный подбородок; копна волос цвета воронова крыла спускавшаяся чуть ниже плеч игривыми локонами – все в ней было не как в человеке, не волей случая. Она была наподобие лучшей работы неизвестного мастера, чье имя затерялось в нити времен). А думать она могла лишь о нещадно приближавшемся дне скорби, скорби по человеку, дороже которого ничто не может быть на этом свете, даже сама жизнь. С этими мыслями ее веки становились все тяжелее – приближался один из тех сладостно-горьких снов, что утешали ее и в то же время нагоняли такую тоску, что в жуткой судороге сжималось сердце, и , казалось, что оно, превратясь в каменную глыбу, погибнет. Но этого никогда не произойдет… Она засыпает, еле слышно посапывая, окунается в совсем иной мир, мир грез, в котором ее ждет мама…
Она всегда ждала ее во сне, словно ангел-хранитель давала наставления, указывала верное решение и никогда не выглядела собой: всегда приходила в образе Богородицы, только без младенца на руках, ибо он вырос и уже сам являлся к ней, оторвавшись от реального мира. Золотой нимб никогда не тускнел над ее головой, и только отсутствие крыльев отличало ее от серафима.  В такие часы девочка чувствовала себя счастливой: материнские теплота рук, мягкость голоса, нежность улыбки, доброта сияющих глаз давали ей то умиротворение души, которое было необходимо. Она была настолько счастливой, что забывалось абсолютно все: где она, что с ней, и ненависть к этим ублюдкам, что посмели отобрать это сокровище – любовь матери; нет, саму мать, ведь ее любовь всегда была с ней, в ее снах. Именно она освещала ее потускневшую жизнь ярким светом любви и дарила надежду на скорую встречу, давала смысл жить дальше, была единственной радостью, в конце концов!
    Горячая слеза намочила прядь ее волос, заботливые руки поправили пуховую подушку, укрыли дрожащее тело, этой несчастной и одновременно счастливой, мягким одеялом… Печальные и холодно-серые, цвета стали глаза смотрели на нее с такой заботой и нежностью… О, Неизвестный, ты уже забрал все, что тебе было нужно, уйди же обратно к себе восвояси, оставь ее, не тревожь ее, прошу тебя! И он, словно по просьбе, закрыв колбу, повернул в сторону окна, чтобы исчезнуть в ночной тиши, но остановился и снова посмотрел в ее сторону. Его сердце не выдержало: он снова подошел к ее кровати и, нагнувшись, поцеловал в лоб и тихо-тихо прошептал в самое ухо: ---- Не плачь и не грусти, твоя мама всегда будет с тобой.
Тут девочка открыла глаза, ей показалось, что мама погладила ее по голове, но застала не ее, а ветер, что забавлялся белым тюлем, и открытое нараспашку окно, которое позволяло снежинкам, играя, залетать к ней в комнату.


 Глава II «А ведь солнце улыбается вместе с тобой»
    Знаете, когда очень долгое время видишь заинтересовавшего тебя человека, ты поневоле хочешь заговорить с ним как со старым другом ( виделись то сколько раз?). Именно такие чувства испытывал тот странник, что наведывался к этой девочке почти каждую зимнюю ночь.
    И в эту ночь, как и в многие другие, он снова пришел к ней. За окном были слышны удары больших капель воды, шорох листвы  и поспешные шаги человека, который видимо очень спешил домой, к своей семье. Но мир никуда не спешил, он мирно спал, укутавшись в непроглядную тьму. Только она и была видна в это время суток, напоминая тем самым, кто сейчас имеет большее преимущество. Лишь пара звезд сияла в небе.  Это напоминало картину из старой-старой сказки: Небесный Султан, проходя по мостам облаков, потерял сокровища, что вез своей дочери. Он не заметил пропажи и поехал дальше, но на одном облаке осталось два украшения, которые достались ему с величайшим трудом. И с земли невозможно понять и разглядеть что же это, но оно очень красиво блестит и переливается яркими бусинами.
Он пришел за полночь, бесшумно, словно призрак, сняв синюю мантию, усыпанную звездами, открыл стеклянную колбочку, прильнул к своей избраннице и с головой окунулся в мир ее снов.
    О, каких только тайн не раскроет нежный девичий сон!  В нем приторно-сладкий аромат дивным образом сочетается с грустной игрой пианино. Ей снились ледяные дворцы, вершины которых протыкали радугу, как шпажка мясо для шашлыка; красавцы-пегасы, что паслись на лугу переливающихся трав; ей снились дикие птицы, что пытались спастись от яростной бури из людской ненависти; ей снилась чья-то любовь. Она имела вид некого существа: тело человека с двумя крыльями – одно красное, другое белое, оба настолько большие, что облака казались несколькими мазками кисти художника; голова совсем юной, белой голубки; руки совсем не были тем, чем являлись на самом деле – лишь тонкими серебряными лентами, сотканными из одиночества, они очень крепко, словно боясь потерять, переплетали окровавленное сердце, которое светилось на тысячи миль. Свет его был таким теплым, таким нежным и одновременно острым. А острым он был потому, что своей яркостью слепил глаза, отчего они становились мокрыми и сильно болели, как будто какой-то неизвестный маньяк-параноик хорошо заточенным ножом, самым его острием, быстро и метко попадал в самые зрачки.
    О сердце, не свети так ярко, а то вскоре исчезнешь, растворишься, растаешь, израсходовав всего себя! Но оно не слушало и все ярче и ярче освещало мир, пытаясь пропитать его этим добрым и счастливым чувством, пытаясь сделать его хоть чуточку теплее, добрее, и, может быть, даже немного чище, ведь людские пороки и ненависть засорили, затемнили и пропитали их жизнь, их мысли, чувства, мечты и даже сны.  Где же затерялась их природная чистота, красота и непорочность? А затаилась она в суете, что люди сами создали, пытаясь сделать свою жизнь лучше и богаче.  Сердце не выдержало такого напряжения и потухло, также как звезды, дожившие свой век, и раскололось, рассыпалось в песок красного цвета – кровавые песчинки некогда жившей любви. В то же мгновение на землю опустились серебряные нити, которые так крепко удерживали его… Небо покрывалось тучами, воображаемый мир потемнел, начал потихоньку расплываться, как отражение в водной глади, потревоженной несмелыми ручками любопытного ребенка.
    В этот раз он не успел вовремя уйти. Он вздрогнул вместе с ее ресницами, он был ошарашен ее вопросительным и ясным детским взглядом.
-Кто ты?
-Я Хранитель Снов.
-Я не знаю кто такие Хранители…
-Знаешь, людям иногда снятся чудесные сны. Но, как видишь, они им особенно не нужны. Поэтому их забывают… Но такие сны очень важны…
-Я не понимаю… Это же просто сны?
-Но они служат опорой Великому Царству, в котором мы и живем. Без этих снов мы погибнем.
    Полина, а именно так звали эту маленькую особу, лишь с неподдельным изумлением посмотрела на него. Видимо не особо ребенку в наше время верится в такое чудо. Увидев это, юноша решил продолжить.
-Мы аккуратно собираем их вот в такие колбочки, – его рука нырнула в карман, немного поблуждала в нем и буквально через секунду уже была перед лицом девочки. В ней был совсем маленький стеклянный сосуд, наподобие тех, что наши прабабушки хранили духи. В этой колбочке была какая-то непонятная, переливающаяся всеми цветами радуги, мерцающая перламутром вязкая жидкость.
-А что в ней?
Сей вопрос немного смутил его. После недолгого молчания, опустив глаза, еле слышно пробормотал себе под нос:
-Твой сон.
    Глаза девочки, и без того большие, округлились, от чего казалось, будто это просто глазные яблоки. Да-да, глазные яблоки, без век, лишь с ресницами и непонятно на каком чуде державшиеся. Ее щеки порозовели и были такого необычного цвета. Вы знаете, коралловый такой, хотя нет, скорее ближе к  маринованному имбирю. Ее губы изогнулись в широчайшей искренне-детской улыбке.
-Здорово!- с воодушевлением воскликнула она. И тут ее глаза совсем заискрились в свете первых лучей солнца. Всем известно, что утренние лучи самые чудесные, самые игривые и самые нежданные…
-Прости, но мне пора уходить, я и без того нарушил слишком много правил. Мне очень приятно было видеть, как само Солнце улыбается вместе с тобой!- и тут он взял мантию за самый конец, натянул ее на голову и исчез, оставив после себя лишь небольшое облако дыма, в котором прекраснейшим образом переплетались туман и сверкание.



Глава III «А он любил и ненавидел этот мир»
-Ты опоздал. - Тело Хранителя окаменело от леденящего женского голоса, пролетевшего где-то из-за его спины. Он словно иголками пронзил каждую клеточку его тела и застыл в воздухе.- Ее Величество ждет тебя в цветочном саду.
-Хорошо.- Покорно ответил он, тяжело вздохнув.

   Через несколько минут он уже был возле роскошного сада. Увидев такой, можно подумать, что попал в одну из тех чудесных и добрых сказок, что читают своим детям взрослые перед сном, перелистывая большие листы толстенной книги и указывая на яркие картинки.
    В нем все было удивительно прекрасно: высокие деревья… А какие плоды на этих деревьях! Одно только яблоко размером с баскетбольный мяч! Ветви ломятся от непосильной ноши: от гроздей винограда, свисающих до самой земли; от конфет, источающий терпкий медовый аромат с нотками корицы, такой сладкий, что пчелы и осы словно прилипали друг к другу и не могли улететь далеко. Бабочки прилетали на сахарный нектар великанов-цветов. Ох, да и сами они были чудесными великанами с полупрозрачными крыльями, больше напоминающими витражи, нежели на часть их тяжелых тел. Вместо земли были прекраснейшие мозаики, что могли соперничать со стенами великих терм Каракаллы. На них красивейшими узорами растекался липкий сок, изрыгаемый цветами- насекомоедами. Он пленил кузнечиков и мух, Бабочек и ос, пчел и шмелей… Так нежно и ненавязчиво  манил их к себе, а когда те, глупые и беспомощные, садились на изумрудные или рубиновые лепестки, увязали в сладостной жидкости и уже не могли сопротивляться острым клыкам и длинному языку,  который более всего походил на наждачную бумагу.
Вдали, среди синевы трав и многообразия цвета, виднелась розовая беседка, напоминавшая пряничный домик. Если немного напрячь сетчатку глаза, то можно было разглядеть, что в ней кто-то был.

  Это была Королева. Она была вся такая…детская! Совсем по-ребячьи полные пальчики держали белую фарфоровую чашку с фруктовым чаем, большие наивно-беззаботные глаза, напоминали два самоцвета. Ими она жадно впилась в блюдце, на котором в свете лучей блестела карамель: клубничная, апельсиновая, банановая, молочная… Ах, но для полного счастья сладкоежке не хватало лишь шоколадного торта! Услышав чьи-то нерешительные, слегка шаркающие шаги, она повернула голову и увидела светловолосого юношу:
-Наконец-то ты пришел! Я уже заскучала, пока ждала тебя…Эх… - ее толстые пальцы стали небрежно рыться в конфетах.-  За все время моего пребывания здесь никто и никогда не осмеливался осквернить меня… Только ты и твоя не имеющая пределов глупость смогли пойти на такое безрассудство… Знаешь сколько Священных Запретов ты нарушил?
-Три, Ваше Величество…
-Правильно, перечисли их все. - Она взяла одну, направила на свет и начала пристально рассматривать, прямо как янтарь в надежде на то, что там будет хоть что-то интересное… Но так как ничего подобного в  ней не оказалось, Королева без тени сомнения отправила ее в рот.
-Первое: меня обнаружили. Второе: я не стер ее памяти. Третье: я говорил с ней…
-И более того! – Веселым голосом, как будто невзначай вспомнив, воскликнула Ее Высочество.- Ты рассказал ей о нашем Великом Царстве. - После, радостно причмокивая, она протянула несчастному блюдце с оставшейся карамелью и произнесла свою заключительную речь:
-Как бы то ни было, завтра будет суд. Не бойся, он решит, что с тобой, таким непослушным, делать дальше. Ступай к себе до завтра и отдохни как следует. И вот, полакомься вкусняшкой, она очень поднимает настроение…

   И вот наш главный герой остался в горестной тишине своего одиночества. Теперь нам никто не помешает поближе с ним познакомиться.
   У него не было ничего: ни родителей, ни возраста и даже собственного имени! Скромное жилье, в котором он спал после очередной рабочей ночи -  небольшое вознаграждение Королевы за службу на благо Родины. Долгие однообразные годы он отбирал самые лучшие сны, словно коллекционер редких старинных монет. Но сны более оригинальны и хрупки, и, не смотря на это, являются строительным материалом для Великого Царства.
     И вот он, измотанный и обреченный, упал на диван… Не лег, не присел, а именно упал. А знаете почему? А ведь это элементарно! Столько потрясений, переживаний и радости вмещал в себя этот день, никогда прежде ему не доводилось испытывать столько чувств одновременно… Ему было плохо: грудь отяжелела, как будто злой гений-врач вкачал жидкий свинец в самое сердце, вместе с которым онемело и все тело.
  Сколько же мыслей гуляло в его голове! Они витали в смерче, созданном его сознанием, который выплевывал из глубин памяти определенные картины его собственной жизни, некоторые фрагменты просмотренных снов… Вот кентавр похищает маленького ребенка из дома лесника; вот голубые глаза Полины снова вопросительно на него смотрят; вот Королева, совсем еще маленькая делится с ним томатным мороженым… Казалось, что этот кавардак не кончится никогда, но он настолько устал, что смог заснуть и так. Однако он не видел красочных и необыкновенных  снов, наподобие тех, что  забирал у людей. По правде говоря, он вообще не видел снов. В этом мире никто не видел снов. И для жителей это было настолько естественно, как для нас с Вами закат и восход солнца, которого у них тоже не было…



Глава IV «Aleajacta est» [Жребий брошен]
   Смогли бы Вы обменять суету городской жизни на служение Богу в самых высоких горах?  Да, немногие решились на такое отречение от всего, что  имели в своей и без того короткой жизни: от семьи, любимого дела, близких людей… от  самой жизни… А она смогла. И теперь ходила в серых одеждах, побритая налысо, но получившая вечную жизнь в совсем ином мире, нареченного обывателями Центральным, ибо на нем держалось все.  Он был совсем одиноким: лишь одна крутая скалистая гора возвышалась до самых небес, обвитая облаками-хранителями цвета каркадэ с примесью кофейных пятен.  Они словно примагнитились  к ее снежной вершине, к расщелинам между каменных глыб, да и к ним самим, темным и неровным, на которых стоял ледяной замок. Но не было похоже, чтобы он был сделан из обычного льда, скорее всего из фруктового - именно поэтому имел цвет ежевично-малинового варенья.
    Она любила пройтись по рубиновому полу этого замка с множеством свитков в руках, забраться в одну из серебряных комнат и приняться за чтение интереснейших историй- людских судеб, что хранились в Главной Библиотеке. Она, вечно 33-летняя, мечтала найти свою, наплевав на все существующие и несуществующие запреты. Ей было до сердечной кручины, до непонятной доселе дрожи в конечностях, до полного отключения режима безопасности, что ее раскроют, интересно то, почему же она, будучи достаточно молодой и возможно счастливой, решила бросить все и явиться сюда и, не понимая зачем,  работать на Всевышнего…
-А я тебя нашел! – Прокричал мальчик лет 5-ти через щель в двери, которую он только что приоткрыл.
-Чего тебе?
-Опять такая серьезная-серьезная.-Он шаловливо надул губы, будто обидясь. – Опять читаешь что-то интересное, Лейла, а меня не зовешь? Я же и рассердиться могу. А когда я сердит, то могу сделать даже то, чего делать не хочу! Правда под видом такой дикой охоты, что все могут подумать, что мне это действительно нравится…
-Говори быстрее, что тебе от меня надо!-Лейла сделала акцент на последнее слово, немного растягивая его, отчего казалось, что сама фраза делала ее невыносимо несчастной.
-Мне? Мне скучно, вот я и решил повеселиться с тобой. Давай-ка посмотрим что  тут у нас!- Он вбежал в комнату с быстротой испуганной лани, за которой гонится изголодавшийся лев, выхватил свиток из рук своей напарницы (Да-да, они работали в замке парами) начал что-то писать как поэт, что одержим музой. Его губы медленно и беззвучно шевелились синхронно с пером буквально 10-15 секунд, после чего он с довольной улыбкой сытого каннибала завопил.- Готово!- Причем это было с такой же интонацией и скоростью, как пьяные люди кричат на свадебном увеселении «горько».
-Алекс, ну вот что ты делаешь?!- Закричала женщина, испугавшись расправы Бога.- Если хоть одна живая душа узнает..
-Где ты здесь живых-то увидела? –сквозь слезы смеха заметил зачинщик. – Ты лучше прочитай, что я написал.
   И ее глаза быстро нашли среди золотых строк те, что значительно отличались. Прошу заметить, что не только почерком , но и синевой чернил.  А написано было  вот что: «Сквозь стекло, озаряя пространство печалью, летел он обратно к кормилице –земле. Он оставил после себе родной дочери только три своих дневника, что описывали девушку, которую любил. Дневники были похоронены вместе с ним – теперь то уж точно ничего не осталось от его личности.»
-Алекс, что это? –Лейла повернула голову, но не застала виновного. Лишь бирюзово-лазурная лужица медленно растекалась по покрытому серебром полу, тонкой пленкой покрывала его и, дымясь, медленно испаряясь, исчезло, словно на этом месте никого и ничего не было и в помине.



Глава V «Твои слова пусты, как и твоя могила»
   Солнце уходило к себе домой, оно тоже устало от своей непомерной работы , также как и люди, что собрались в маленькой квартирке. Кухня теперь казалась пчелиным гнездом, где все шумело, жужжало и жило какой-то отдельной, непонятной от мира жизнью. Может быть, все на самом деле и не так, по крайней мере, так казалось Полине. Она сидела одна, в центре этого помещения, смотрела на столпившихся взрослых и не понимала, что происходит. Эта картина была ей до боли знакомой, что-то подобное уже было раньше, но что? И тут у нее перед глазами промелькнула  картина с похорон ее матери. Еще секунда-момент осознания. Что-то случилось. Ее голубые глазки стали тревожно-мокрыми. Она заплакала, и эти слезы так горько сочетались с частыми всхлипываниями, что прерывали  хриплые стоны; дрожью в теле, из-за которой казалось, будто эта маленькая куколка, это произведение искусства рассыпется в мерцающий песок. Вдруг она почувствовала на своем плече тепло чьей-то руки. «Совсем как мама»- пронеслось у нее в голове. Полина повернулась… О, несчастная, отойди от ребенка, не внушай ему надежды на сказку, ведь ее не может быть в этом мире! И она попыталась отойти, но не смогла…  Детские глаза с нескрываемой тревогой и беспомощностью  впились в нее с такой же силой, как совы впиваются в свою добычу. И женщине стало страшно, ей показалось, что вместе со слезами вытекает и все содержимое глазниц страдающей девочки, сердце сжалось в судорожной боли жалости к ней, через мгновение она себя не помня стиснула дрожащее, казалось уже исчезающее, хрупкое тельце.
-Мама, наконец-то ты пришла!-Был ответ на объятия.

   Они шли вдвоем, сквозь гущу ночи, не нарушая тишины здешних улиц. Сердца их наполнялись  печалью, а головы воспоминаниями причем также стремительно, как вода заполняет пустое пространство сосуда. Каждая сегодня предала земле тело близкого человека: девочка- последнего родственника- своего отца, женщина- любимого, с которым, как ей думалось, не осталось и ниточки, что связывала бы их. Она шла, держа за руку его дочь:  «Ну вот, а ты говорил, что мы умрем в один день, но как видишь, я все еще жива.  Несмотря на все наши клятвы  о вечной любви, ты бросил меня, и теперь я веду за руку не нашего с тобой ребенка, а эту девочку, что родила от тебя та женщина… Но я не держу на тебя зла, я просто скучаю по твоей улыбке… Улыбке, что была бы адресована только мне, как в нашу самую первую встречу… Эх… А ведь ты был легендой при жизни, а сейчас  ты сказочник, что заколдовал свое ненужное тело на эффектное исчезновение из гроба, ведь  тебя и без него помнят …»
   И она посмотрела  на ночное небо, думая, что оно сейчас заплачет вместо нее. Но ему было все равно, и от этого тяжелый и противный комок застрял в ее горле, не давая проронить и одной солоноватой капли, что выразила бы ее тоску и страх перед  одиночеством.

  В то же самое время пара медных грифов метнулась ввысь и, разрывая беззвездное сиреневое покрывало небесной тверди, издали яростно-радостный крик – вопль, означающий, что воля Королевы исполнена, и они возвращаются домой. 



Глава VI «Плачьте, оковы, Ваш узник уйдет!»
   Игра пианино лилась звонко и нежно, напоминая  о том, что детство уже давно закончилось и пора принимать по-настоящему взрослые решения, чего Королеве никак не хотелось. Она озадаченно посмотрела на Оливера-верного пса и слугу, что сейчас медленно натанцовывал  в ритм музыке. (Следует заметить, что псовеки- существа, принадлежащие лишь царскому двору. Они были верными слугами и любимцами королей на протяжении всех поколений).
  Королева медленно и строго посмотрела в бело-платиновую высь и, словно невзначай улыбнувшись, поднесла указательный палец к губам, что были накрашены светло-розовой помадой, своим оттенком напоминающей сливочно-клубничный крем для огромного свадебного торта.  Ее осанка была настолько же величественной, как и ее положение; красные одежды крупными складками спускались с плеч до самого пола, который был покрыт камнем цвета индиго; блондинистые волосы, переливающиеся лунным светом, падали, словно извивающиеся в предсмертной судороге змеи, на достаточно маленькую грудь, обнаженную округлым вырезом платья, и тем самым подчеркивали правильность ее формы.
-Что-то вы сегодня долго!
-О, простите нас, Ваше Величество! – раздалось где-то за небесами.
-Вы выполнили мой приказ?
-О, да, госпожа! –Из-за гущи серебристых, прозрачных и дымчато-серых облаков показался медный клюв какого-то существа. 
-Я рада, что вы принесли сюда тело моего брата… -В тот же миг существа, оказавшиеся грифами, резко и верно метнулись на землю, опустив на мозаичный пол безжизненное тело.
-Мы хотели предупредить Вас, Ваше Величество, что нас заметили…
-Это неважно… Ступайте…-Королева опустилась на колени, ее руки, дрожа, потянулись к белому, словно лепестки ромашки лицу. В то же мгновение заиграла мелодия ее детства. -Эрик, Эрик… Вот мы снова вместе… Наконец-то ты дома, вместе со мной…
       Мелодия разливалась спокойными и нежными  звуками, как  вино, что дурманит головы. И она затуманила рассудок этой сгорающей от сердечной тоски и холодящей любви женщины, что и без того не могла найти себе места, что так тихо рыдала над зловонным телом любимого, вороша в своей памяти картины из прошлого , ища в них тот самый бал…

   Старая-старая мелодия продолжает свое прелестное звучание и плавно переносит нас в хрустальный замок – дом, в котором два ребенка из королевской семьи провели свое детство: вместе играли все дни напролет и, уставая, ложились на диван, что имел площадь, равную размерам пола в их комнате, вместе завтракали, обедали и пили чай в розовой беседке Цветочного Сада.
   И вот, в этом же замке сегодня бал. Юная принцесса надела платье, которое только что привезли из лучшей мастерской. И вся такая красивая, а ведь ее внешности всегда завидовали все придворные дамы, вышла на балкон. Легкий ветерок ласково, почти любя, убрал ее волосы с плеч, расправил складки белого, обшитого золотом по краям, кружевного белого платья, обласкал нежную кожу лица, шеи, груди и принялся за веки, отчаянно пытаясь высушить горячие слезы, что жемчугом рассыпались по щекам столь прелестной  особы.
Казалось, что ветер продолжил блуждать где-то рядом: атлас, что был такого приятного персикового оттенка, немного колыхнулся и затем, будучи некой границей между залом и самим балконом, собрался в складки, обнажив виновника сего действия.
- София, я так рад видеть тебя здесь…
- Братик! – девушка кинулась на шею юноше, что еще пару секунд назад смотрел на нее с восхищением и печалью, ибо сейчас его глаза были полны нежностью и верой...
- Теперь все хорошо… - Он нежно коснулся ее волос и, играя с одним из гладко завитых локонов, продолжил.- Поверь мне. Теперь все хорошо. Хочешь знать почему?
- Я жажду этого…- Уже давясь от слез, сумела прошептать та, что стояла перед ним такой, какой ее еще никто доселе не видел, кроме него: щеки багровели красными пятнами на коже шеи и щек; глаза обрамляла размазанная тушь;  крупные градины быстро скатывались одна за другой, словно капли дождя по стеклу.
-Потому что я ухожу в людской мир. Ты же сама понимаешь, что кровным брату и сестре никогда не быть вместе. Да и наши родители никогда не позволили бы этому случиться. Мне пора бежать, а то стража нагонит, и я снова окажусь в темнице… Ты же прекрасно понима…
- Трус…- прервала она объяснения. Тут же раздался пронизывающий жилы свист, на который диким ржанием и шелестом крыльев откликнулся красавец-пегас .
- Прощай!-  И он прыгнул вниз, словно подросток-самоубийца, что разочаровался в жизни. Вы знаете, когда любишь так дико и страстно, что сердце чуть ли не погибает от наисильнейшей дозы адреналина, когда страдаешь и веришь в скорый конец этого происшествия-влюбленности, который даст упокоение грешной душе.  Но сейчас не об этом, ведь мы с Вами, сейчас имеем шанс лицезреть более интересную картину, нежели самоубиение несчастного.
Это было похоже на картину из какого-то старого и неинтересного романа, одного из тех, что наши прабабушки любили читать долгими зимними вечерами, чтобы хоть как-то скоротать время…  А выглядело это приблизительно так…
Лунный свет освещал синеющее пространство вокруг, все приобретало такой нежный розовато- серебристый оттенок, сквозь который просачивались золотистые паутинки, тихо лилась музыка, ветер заботливо убаюкивал черно-зеленую, почти цвета болотной тины, листву сонных деревьев, и неудивительно, ведь было глубоко за полночь – природа укутывалась покрывалом спокойствия и умиротворения…
   Именно во всех этом романтично-сказочном свете наш герой, будучи таким жалким в глазах своей королевы ( и не потому, что она была из царской семьи, но потому, что она была той единственной и неповторимой, только к ней он питал те запретные чувства, что так мешали жить, что так совращали на большой и отвратительный грех…) покинул ее на своем любимце, скрывшись в вечернем тумане, созданном его воображением.
В этот вечер он разорвал самые сильные оковы, что держали его тут, те самые золотые оковы, что были созданы его родителями ( не потому, что они его не любили, скорее всего для предупреждения и ликвидации возможной роковой ошибки, что смогла бы перевернуть этот и без того хрупкий мир… Они, наверное, были самыми несчастными родителями во всем королевстве:  невыносимо смотреть на то, как собственные дети любят друг друга, так неизбежно и отречено от реальности тянуться друг к другу, но волею судьбы, волею тяжелых обстоятельств никогда не смогут быть вместе – так запретило общество, так запретил сам Бог.)
   А она, маленькая, беспомощная и совсем несчастная, осталась там и смела лишь проводить  его своим потухшим взором ибо не решилась кинуться к нему – помешала противная тетка-гордость. Она всегда появляется в такие моменты, когда ее попусту не должно быть… Исчезни, пусть он все исправит, иначе не будет хэппи энда…. Хотя, о каком счастливом конце вообще идет речь?

   Все, закончился просмотр интересного фильма из прошлого, мы возвращаемся в жестокое, не позволяющее верить в доброту и милосердие настоящее…
- Ваше Высочество, судьи уже на месте… Им нужно лишь Ваше присутствие для исполнения приговора… - Чопорно и громко говорил консул, что появился из фиолетового облака, которое сразу же рассеялось на малюююююсенькие капли-звезды того же цвета.
- Просто заключи его в темницу на десятилетие-другое… - В такой же манере ответила Королева, все еще склонившаяся над телом своего покойного брата. Ее лицо уже не было таким же задорно-детским, каким было раньше, лишь тонкая струйка пота быстро скатилась с виска на плечо, словно пытаясь оживить ее умертвленно-печальное, кварцевое лицо…



Глава VII «Бог лишь из милости помогает падшим»
   Ликерное небо хотело заплакать, чтобы смыть кровь с помоста главной площади. Но не смогло ибо солнце разогнало тучи, все до единой, как опричное войско гонит прочь взбунтовавшийся народ.
-Хорошо ж ты повеселился. – Еле слышным, чуть дрогнувшим голосом произнесла Лейла. Место, на котором она стояла, было залито алым и липким веществом, что уже немного подсохло и источало неприятный  запах ржавчины и сырости.
-Лейла, Лейла! – раздался где-то издалека грубый, почти мужской голос.  Лейла обернулась. –Дорогая, я тебя зову, зову, а ты не обращаешь на меня совсем никакого внимания, а ведь я из-за тебя всю глотку содрала... Слышишь? Кхе.. Кхе… - Она прокашлялась, намеренно стараясь показать, как ей плохо и продолжила свою речь уже совсем хриплым голосом.- Тебе письмо из Небесного Посольства. Кто-то сильно нашкодил… - Девушка с хитрецой сощурила свои песочные глаза, что казалось вот-вот высыпятся, к великому счастью этого не происходило.
- Не глупи!
- Но ведь сегодня твоего напарничка прилюдно казнили. Хочешь сказать, что несправедливо?
-Я этого не говорила…- Голос Лейлы немного дрогнул, но через секунду, набравшись смелости и озлобленности, гаркнула, что есть мочи.- А знаешь, это не твое дело! И вообще, отдай письмо, оно ведь не тебе адресовано! – и Резко выхватила его с такой же быстротой и ловкостью, как оголодавший ребенок-маугли срывает с кустарника ягоды для того, чтобы утолить свой неистовый голод.

«Горячо любимая Лейла!
Я рад писать Вам это письмо в столь будоражащим волнении. Ибо я боюсь открыться. Знаете, я очень давно наблюдаю за Вами и смело могу сказать, что более отважной и красивой женщины мои старые и, возможно, полуслепые глаза не видели за все существование этого мира. Знаете, мне известна цель Вашего здешнего пребывания – это раскрыть тайну Вашего прошлого. И я хочу Вам в этом помочь. На самом деле Вас зовут  Ольга Акимова.  Можете поискать в священных свитках.
С искренними намерениями,
Таинственный Друг.»

  Ах, ее никогда прежде так не охватывала дрожь нетерпения от скорой встречи с истиной, которую она настолько жаждала, что мурашки покрывали кожу всего тела, что ноги заплетались при беге по узким и извилистым лестницам замка, что от вожделения  перехватывало дыхание, что…
И вот она, запыхавшаяся и разгоряченная подбежала к очередному шкафу из красного дерева  ( а именно в таких шкафах всегда хранились судьбы совсем недавно умерших людей ( что такое 10 лет для вечности?)).  Руки, дрожа, перебирали  свитки, губы медленно, словно отдельно от ее сознания, почти беззвучно повторяли одно и то же, от чего произносимое казалось каким-то невиданным заклинанием: Ольга Акимова, Ольга Акимова, Ольга…
Еще немного, еще совсем немного осталось времени до того самого момента, как она найдет его, но…
   О, несчастная! Зачем же ты уходишь от своей судьбы? Она же все равно настигнет тебя рано или поздно…  А ты, ты так давно и, видимо, напрасно ищешь ее, жаждешь и ждешь ее прихода. Но она никогда сама к тебе уже не придет. Она –пленница свитка, до которого ты сегодня не добралась, и, скорее всего, никогда уже не сможешь даже прикоснуться к нему.
   А Лейла, или, если быть точнее, Ольга Акимова, остановилась в дверном проеме, она уже почти была готова к тому, чтобы покинуть это место, но не решаясь этого сделать повернула назад. Ей хотелось узнать тайну своего пребывания в этом мире, кто она на сомом деле, какой была, какой стала, была ли у нее семья, дети…
Наконец-то дрожащие руки нашли смысл вечной жизни, но пока не решались распечатать его…



Глава VIII « Небесная легенда»
   Полина сидела на чистой, идеально прибранной постели, внимательно изучая комнату, в которой ей, скорее всего, предстояло жить ближайшие лет этак 10. Возле нее - окруженная громадным количеством разнообразных и бесполезных игрушек, что когда-то радовали ее глаза и воображение, Вера – женщина, представившаяся ее матерью. Правда, ребенок все еще не до конца верил, что она действительно является его мамой, но решил, что считать ее таковой будет более правильным.
  Так вот они и сидели с полчаса, не решаясь заговорить друг с другом, но понимая всю важность сего процесса.
- Полиночка, детка. Ты когда-нибудь слышала Небесную Легенду?
-Нет, мамочка. Расскажи!
- Слушай внимательно, а то я не стану продолжать, как бы ты ни просила.  Эту легенду мне еще твоя прабабушка рассказывала давным-давно…

  [Это было давным-давно, когда еще нас с тобой не было на этом свете. В городах тогда не было столько людей, сколько сейчас, да и похожи они были скорее на большие деревни нежели на город… Но это не важно… А важно то, что в одном из таких вот городов жила маленькая девочка, конечно же никто уже и не помнит как ее звали, но к ней каждый день, вернее, каждую ночь приходил такой же маленький гость – это Хранитель снов. И каждую ночь, темную и глубокую, он забирал ее сны в стеклянные колбочки, что потом уносил королеве… До сих пор никому не известно, для чего он их собирал и зачем уносил в тот неведомый никому мир, но говорят его так наказало Небесное Царство за грехи прошлой жизни. Может быть, он до сих пор где-то в нашем земном мире собирает самые необычные и цветные сны уснувший ребят, а может это очередная сказка для таких же маленьких детей, как и ты. Кто знает? Но говорят, что он искренне полюбил ту маленькую девочку, за что ее и покарало Небесное Царство смертью лютой и неизбежной. А этот одинокий юноша так и остался наедине со своим горем и вечной работой Хранителя, но он не продолжает терять надежду на скорую встречу со своей возлюбленной…]

-Ма, а как ты думаешь, эта история… Это правда?- детские глаза впились своей искренностью и детским любопытством в Веру, что сначала, немного опешив, произнесла многозначительное «Мммм…»
- Ты знаешь,- начала было она,- в этом мире есть вещи, которые мы, люди, все никак не можем объяснить, как бы ни старались… И я думаю, что даже если эта история правдива, то мы все равно не сможем этого доказать… Так что ложись спать, моя дорогая!


Глава IX: «А он все бежал, не зная гордости и усталости»
   Его темница более походила на сарай, нежели на камеру заточения: холодные стены и пол были обшарпанными и тусклыми, сделанными из старого, уже местами прогнившего, дерева, что пахло сыростью и гнилью. На этом старом и вонючем полу суетились крысы, что, наверное, думали о том, что скоро их ждет чудесный пир - ведь узник скоро умрет, и можно будет очень хорошо поживиться молодой и вкусной плотью. Но пленный умирать все никак не собирался и выглядел вполне живым и умиротворенным – паниковать было уже поздно, и он вполне активно шевелил своими извилинами в поиске способа выбраться. В его голове одна за другой пробегали тысячи мыслей: « А ведь я даже не попрощался с ней… Ей наверное одиноко, очень одиноко… Эх, если бы я только мог выбраться из этого ада, то… Черт! Как же я сразу об этом не подумал? Надо выбраться от сюда! Но я ведь даже нормально передвигаться не могу из-за этих дурацких оков…»
  Но ход его мыслей прервал сторожила, что нес в руках металлическую миску, из которой густым облаком шел пар.
-Эй, молодняк! Я тебе похлебку принес для придания, так сказать, жизненных сил, ха!- и он засмеялся таким смехом, каким смеются злодеи в старых мультиках, не то, чтобы он был таким злодейским… Скорее несколько истеричным и грубым, что теперь уже отдалялся от железной решетки вместе со своим источником.  (Думаю, что сторожила заслуживает отдельного описания: ростом он не вышел и этим напоминал гнома-золотоискателя, одет был в длинный плащ барбарисового цвета, что волочился за ним по полу ( от этого он казался еще меньше) и давал впечатление еще большей  широты его плечам. Мускулы рук и спины были обтянуты кожаным плащом с воротником-стойкой , до которого спадали длинные смольно-черные волосы с левой стороны головы, правая же была начисто выбрита: волосы заменили не менее привлекательные ряды шипов, которые в полумраке темниц давали немного зловещий, демонически-стальной отблеск.  Если опустить взгляд ниже, то можно было разглядеть маленькую татуировку в районе седьмого шейного позвонка – маленькую птичку, застывшую на века в своем полете.  Ее же маленькие сестры красовались на перчатках земельного такого цвета, но это особой важности не имеет…)
Где-то вдалеке все еще было слышно тихое «топ-топ», которое вскоре утонуло в полумраке сырости и страха, а узник тем временем просунул руки через толстую, но достаточно редкую, металлическую решетку.
- Ну где же ты  упал-то? Видимо специально этот уродец его… Ох, нашел! – дрожащие руки и веки также, как и сознание их обладателя, не верили этому маленькому, но воистину большому чуду…
Нежный лунный свет освещал ссохшуюся кору могучих деревьев, спящие цветы… Он ненавящего разгонял густую темноту ночи… Он просто был… А в воздухе веяло ароматом свободы… А он, он чуял ее всем своим нутром, изнывающим от страха неимоверной погони… Он все бежал и бежал, не зная усталости… Его преследовали собственные страхи, что блуждали по тени, отбрасываемой его бренным телом , которое все быстрее и быстрее удалялось от того скверного, пропахшего смертью места…



Глава X: «А жизнь, она, совсем пуста и одинока, когда со мной не рядом ты…»
   Лейла сидела за письменным столом в Большом Зале и занималась своей рутинной работой. Шорох. Она обернулась. Никого. Странно? Кто же это может быть, ведь в замке никого нет – разъехались по своим делам. И снова этот раздражающий шорох. Оборот. Маленький гном! Так вот кто причиняет беспокойство, даже некий страх… Хотя, может показаться, чего бояться тем, кто уже давно умер?  Но люди, сколько бы они раз не умирали, все равно будут бояться того, что следует за остановкой сердца – миров тысячи, а жизнь одна… Да, она единственная и неповторимая, и каждая последующая никогда не будет похожа на предыдущую.
   И вот, ее сердце, с минуту назад трепетавшее словно испуганная пташка, успокоилось. Страх прошел.
- Кто ты?- уже совсем уверенным тоном, даже без дрожи в голосе сказала она.
- Я тот, кто должен поведать тебе тайну твоего пребывания здесь…
-Но зачем тебе это?
-Послушай меня, дорогая… Я очень устал и хочу наконец-то покинуть этот мир. Но с Великим Творцом, именуемым в людском мире Богом, у меня свои счеты, и я должен тебе все рассказать, чтобы, как говориться, наконец-то отдать Богу душу… Так вот…

   [Давным-давно ( точную дату, увы, не помню) в мире людей жили двое влюбленных людей . Они не были кровными братом и сестрой, но девушка являлась дочерью убийцы матери своего возлюбленного, поэтому они и не могли быть вместе по закону той страны, в которой жили. Но, искренне веря в реинкарнацию душ, они пошли на тяжкий грех: самоубийство. Это произошло в один из тех теплых весенних дней, когда все благоухает и  пышет сочностью красок и светом яркого солнца… В такие дни всем хочется жить, начать все с чистого листа, но им хотелось попрощаться с жестокостью мира, который так лицемерно сейчас пах радостью и жизненными силами и в то же время жаждал изгнать их, уничтожить… Но их любовь, их связь оказалась сильнее и в загробном мире, когда их хотели разлучить… Им удалось договориться с самим Дьяволом… Лучше бы они этого не делали… Им было бы менее тягостно расстаться навсегда, вместо того, чтобы каждую новую жизнь  причинять боль друг другу своим присутствием, действиями, чувствами…]

-Но при чем здесь я?
- Все очень просто, твоя задача – родить эту девушку… Правда, каждый раз ты должна умирать при родах… Твоя жизнь не важна… Именно поэтому ты умрешь сегодня – можешь сделать то, что давно хотела! Может, хочешь знать еще что-нибудь?
-Да… Пожалуй, я хочу узнать о своей земной жизни. Кем я была? Чем занималась? Кого любила? Была ли у меня семья? Почему со мной так жестоко обходится Всевышний?
- Ты любила и была любимой.  Но в этот раз твоя любовь наделала того, что никто не смог и предугадать… Именно из-за тебя Королева Великого Царства теперь разгневалась на твою «ДОЧЬ»  за то, что она ее племянница… Ах, да, ты же не знаешь как она сходит с ума по своему братику… Так вот, этого не должно было произойти… А что будет дальше –теперь сам Бог не знает… Остается лишь надеяться на случай… Надеюсь, что все будет так, как и должно было… Ведь они всегда-всегда должны быть вместе – просто так должно быть…. А ты всегда должна быть биологическим материалом для воссоздания девушки, ради которой Хранитель раз за разом прощается с жизнью… Людям тоже всегда было нужно пушечное мясо, так радуйся же, что ты нужна в этом мире для того, чтобы две беспокойные души обретали счастье хотя бы на тот короткий срок, что им позволено…
   На последнем слове маленький гномик стал рассыпаться в миллионы маленьких тараканов, что разбегались с невероятной скоростью в разные стороны… А Лейла в полном исступлении  смотрела на  его смерть и недоумевала: как же такое может быть? Она не ожидала такой жестокости по отношению к себе… И эта самая жестокость съедала ее изнутри в виде большого толстого змея, что и не думал давиться… Он был слишком голоден для того, чтобы думать над тем, чем он утоляет свой вековой голод…


Глава XI: «Пока его нет рядом, она хранит себя сама…»
   А вы помните тот день рождения, когда Вам исполнилось 18 лет? Что вы ощущали? Полет счастья, море радости, чувство самостоятельности? А может быть некое уныние, наподобие того, что вот и прожит еще один год, пройден еще один отрезок пути к окончанию жизни, бесцельно потерян… А может Вы подумали: «Ах, где же мои 18 лет….»?
   А вот наша главная героиня и не думает насчет сего дня. Ее беспокоит то, что Хранитель не приходит к ней уже несколько лет… Ах, тогда она была совсем маленькой девочкой, что верила в истинность добрых сказок, что читают детям родители перед сном… Но сказки – это всего лишь фантазия, придуманные истории, сожаления взрослых о утерянном детстве, о несовершенстве реального мира и том, что он такой, каким является – жестоким и непонятным.
Даже сейчас, на рассвете ( А сейчас ранняя осень, вы знаете, золотистые листья на деревьях с множеством цветных пятен, таких, что оставляют маленькие дети, что впервые взяли в руки кисть с красками: зеленые, оранжевые, бардовые, коричневые с различными их вариациями.) она смотрит в окно, пытаясь снова увидеть Хранителя, а он все не приходит… Синие глаза, не потерявшие со временем всей прелести детскости, были грустны и сонны… В них читалась искренняя вера в то, что он все-таки придет… Сердце изнывало от какого-то непонятного ей чувства… Оно ныло, болело и не давало заснуть… Да, она не может понять истинную его природу, но оно ей так знакомо… Что-то подобное, нет, это же, было давным-давно! Совершенно точно!  И это не вызывает у нее никаких сомнений…
   А сомнения были у зловещих рептилиобразных существ, что притаились в шкафу ее комнаты… Они призваны искоренять жизнь ненавистных Королеве. Вот только этому никогда не бывать, ибо Хранитель явился к своей возлюбленной , и он не могут ее тронуть – таков уговор с их хозяйкой. Теперь, с его приходом, они вынуждены вернуться восвояси, не тронув и волоска с ее головы…
-Я ждала тебя.
-Я знаю.
   Обжигающая кожу слеза скатилась по нежной коже девушки, она, одна единственная, вместила в себя переживания 10 лет:  грусть разлуки, страдания сердечной тоски, неизбежность любви, надежду скорой встречи, холодность одиноких ночей, счастье встречи, радость этого момента. Все это время Полина  была маленькой искоркой, а сейчас  уже пылала от страсти и страдания, от любви и желания…  Но не долго продлилось путешествие этой капельки влаги – заботливая рука любящего человека смахнула ее, и ей не оставалось ничего иного, как испариться в теплом осеннем воздухе…  Да, она исчезла, а чувства накатывали на них все с большей и большей силой… И каждая «порция чувственных волн» затуманивала их сознание, и они  с головой погружались в них и в друг друга, ценя каждое мгновение, проведенное друг с другом…
   Ах, кто-нибудь, остановите время! Оно не щадит ничего и никого: ни человеческие тела, от чего они подвержены старению и смерти, ни возвышенных чувств, что либо сгорают, как угли в печи, либо  уничтожаются вместе с их обладателями… Печально и неизбежно… Что ж во Вселенной свои законы, коих мы ослушаться не в праве… 
   В полумраке комнаты были слышно тихое «Тик-Так», в ритм биения механизма часов губы Хранителя нежными поцелуями покрывали тело  самой желанной девушки во всем мире. Ох уж эти поцелуи! Такие сладкие, такие соленые, нежные и обжигающие, приятные и причиняющие боль, оставляющие шрамы где-то глубоко в душе…  Миг. Крик.  Резкая боль сладкой волной пробежала по телу, но ей не страшно – любимый здесь, она в его объятиях… А что еще нужно для счастья? Пара слезинок скатилась с веера ресниц по румяной щеке,  скользнула к шее, но не смогла удержаться на заостренном подбородке и упала на руку, что ласкала ее пышную грудь…
   В небе сверкнула серебристая дорожка, что оставила падающая звезда ( а ведь можно было загадать желание, жаль, что влюбленным сейчас не до этого (аль к счастью)), она была похожа на искры новогоднего фейерверка… Одно единственное мгновение – юноша сам заискрился множеством сверкающих пылинок и исчез.



Глава XII: «Как красиво в небе светят звезды».
   Зима- время творчества и крылатых фантазий для природы. Снежные хлопья лениво опускаются на землю, покрывая ее белым  ковром, мороз усердно рисует на всем, что видит: на кристально чистых стеклах окон, на окоченевших от холода стволах деревьев, инеем покрывает ресницы и шапки озябших людей…
Зима- время, в которое можно четко увидеть разницу между небом и землей, между светом и тьмой ( Взгляните только на ночное небо и белоснежное покрывало земли! Они великолепно дополняют друг друга: по ним сразу ощутима простая истина бытия – без зла невозможно по достоинству оценить добро, также как и свет не может существовать без тени…).
    Мелодичные звуки тишины тихо убаюкивали  спящего в корзине ребенка, даже ветер решил не будить его (А он так крепко спал, что, как может показаться, его не смогла бы разбудить и третья мировая война. Должна заметить, что  он был очень даже обаятельным крошкой, что немного посапывал, а от его неспешного дыхания струился тепленький пар.). 
   Казалось, что и подлетающие изумрудные грифы желают прокатить его на своих могучих, закаленных трудом и частыми перелетами спинах. Но, увы, они лишь с хищностью диких зверей  потащили малютку в горящие бездны…

  Королева проснулась в такой панике, будто она лань, только что спавшаяся от гнавшегося за ней тигра, холодный пот маленькими капельками  покрывал все ее измученное испугом тело,  сердце колотилось в ритме Рок-энд-Ролл , а в глазах читалось «Мое сокровище, что я так бережно хранила, украли».
Она резко встала со своей мягкой постели ( а она была как большая зефирина, что плавала в молочном океане, ибо комната была очень просторной, но в ней, кроме ее ложи не было ничего) и побежала по облачному полу в надежде обнаружить на балконе нечто более ценное, чем жизнь существ всех ее владений.
И вот она, запыхавшаяся, сдувает нависшую на лоб прядь серебристо-золотых волос, в тот же миг ее вишневые губы растянулись до ушей в перевернутую радугу, и, казалось, они вот-вот сами начнут переливаться множеством изумительных цветов… В глазах закружились в счастливом хороводе тысячи маленьких искорок- предвестников счастья . Но где же оно? А оно сейчас между двумя мирами – здесь и где-то там, в доброй сказке, где сонные жеребята сосут цветочное молоко, а мотыльки слетаются на голубой огонь, что никак не сможет их обжечь, где дети смотрят как их отражения в зеркалах плетут венки из рубиновых цветов, похожих на  кристаллы.
- Спи. Спи, Хранитель… Ты очень устал, а ведь тебе скоро снова придется работать. Поэтому набирайся сил, они тебе понадобятся в этой жизни. У твоей любимой не было сил даже для того, чтобы самостоятельно родить тебя… А ты должен спать… Спи, спи…
  И весь мир спал, окутанный звездным покрывалом ночи. А звезды, они такие прекрасные!  Как души людей, что их породили. Они там, на далеком-далеком небе наблюдают за своими потомками и ждут своего возвращения в бушующий мир , где все судьбы переплетаются друг с другом в своеобразный клубок, не имеющий конца – «Все повторяется, все повторяется…»- шепнула самая маленькая из них… «Скоро я вернусь к тебе, моя любовь… Ты только расти, набирайся сил, а я буду ждать разрешения на то, чтобы вернуться к тебе… Люблю тебя…»