15. Город в огне

- Где ты, чёрт тебя дери?! – выкрикнула она в динамик.

Голос дошёл до капитана Контрерас с шипением и клокотанием. Лётчик Раймундо Тессио бегло окинул взглядом стрелки приборов – они отпечатались в его мгновенной памяти, как снимки на «Полароиде».

- Да ладно, капитан, полминуты – и мы на месте.

Он плавно выжал рычаги и перешёл на бреющий полёт.

Впереди уже заканчивался кудрявый, как брокколи, ковёр на склоне холма - вот он подныривает под брюхо и крылья, вот замаячили очертания двух игрушечных многоэтажек – улица Артуро Прата с разноцветными спичечными коробками магазинчиков. Ох и непросто пришлось из-за них Маргарите. «Помните, у них оружия гораздо больше, тут в каждой лавке склад, как при Альенде, наш фактор – внезапность!» - говорила она.

- Какого чёрта ты опаздываешь?! – рявкнула она в сердцах.

- А заправиться? – огрызнулся Раймундо. На них тотчас прикрикнули, чтоб не засоряли эфир.

Наконец-то прислали авиацию для поддержки, ну слава Богу. Две роты пиночетистов  ворвались с разных сторон на улицу Артуро Прата, похожую на складку оригами, чтобы разрезать Темуко пополам. Группки автоматчиков с обеих сторон понеслись по улице, как гепарды, вприклонку – но их встретил град пуль из университета Аконкагуа. Два самолёта пронеслись вдоль улицы с юга и выпустили по ракете – скромный белый фасад здания расцвёл серыми клубами с оранжевыми сполохами и потонул в них полностью. Миристы, высыпавшие из нескольких домов, полегли под пулемётными очередями, но выкурить тех, кто внутри, было непросто. Самолёты выпустили ещё по ракете по предварительно указанным зданиям – одно из них разлетелось огневым фонтаном и всю улицу перед Маргаритиными бойцами застлало густым, едким дымом – то был склад боеприпасов, взрывчатки там хранилось прилично.

- Порядок! – доложил лейтенант Раймундо Тессио.

- Спасибо! Удачной охоты, - со смешком поблагодарила капитан Контрерас.

Лейтенант Урра, второй лётчик, из лихости спустился к улице Кларо Солар, так что винно-свекловичные деревья лохмато задрожали, и дал длинную очередь по бойцам неприятеля. Одни валились, скошенные огнём, в последнюю секунду застывая в смертном изумлении - другие бросались врассыпную, возвращаясь под защиту зданий. Они сделали вираж и ринулись назад, на юго-юго-запад, к аэропорту, где уже кипела бойня: самолёты легитимистов были уничтожены на земле, лишь некоторые вырвались из самых когтей атакующих и устремились по направлению к Консепсьону, где размещались основные силы генерала Альберто Бачелета. Наверняка, многие будут гореть желанием броситься в погоню.

Тессио был дальним родственником Марго и вообще-то был юристом, но повёл себя не по плану – пошёл в авиацию, служил под началом Ли и был сказочно счастлив. Хотя сначала Маргарита подосадовала: юристы новому режиму тоже были ох как нужны, пиночетизм всегда был конституционным, педантичным, скрупулёзно-законодательным... Она давно увлеклась вербовкой: если человек хоть немного поддавался очарованию Иного мира, она передавала его в руки майора Бланко. Всегда было интересно наблюдать, какие способности и призвания дремлют в людях.

Сзади послышался знакомый рык и громыхание: танки. Прекрасно – пару штук на зачистку улицы, остальные – вдоль Баррос Аранья. Маргариту слегка царапнуло, что генерал Исурьета отправил их батальон на штурм северо-восточной части города. Она вафельным крылом пересечённых улиц была отставлена на карте вправо и не представляла затруднений: основные силы легитимистов и миристов были сосредоточены в центре и на западе. Но сейчас вовсю тарахтели автоматы и лязгали гусеницы, послышались первые тяжкие, чугунные выстрелы – вон снарядом снесло пол-домишки на углу, а вон...

- Нахрена он повернулся задницей?! – взвыла Марго, топнув ногой. Один танк только что был подбит – как не выругаться? – Вон он гад, в окне маячит, снимите его, кто-нибудь!

Миристы оказались не так просты, у них имелись гранатомёты (хотя сколько?). Это второй вопрос, а пока сержант Муньос, кашляя от гари, торопливо накручивал на винтовку оптику.

С диверсантом со второй попытки было покончено, и они могли двигаться дальше. Майор Бланко был отправлен вперёд, к улице Рудесиндо Ортега, потом он должен контролировать участок Панамериканской магистрали – Маргарита же повернула обратно в город и пошла на соединение с Исурьетой. Пока что всё складывалось удачно.

Захват города начинался, как во сне, будто через пелену речной воды или как после бокала мартини – слишком быстро, взрывы и выстрелы казались театральщиной, было во всём этом нечто нереальное.

Возможно, из-за того, что Марго не выспалась и действовала на автопилоте. Она принимала решения, отдавала приказы, но какая-то часть её сознания как будто в этом не участвовала. Одно было хорошо: вынужденное напряжение убивало страх.

Атака началась отлично. Хотя успех первой половины дня был немного смазан к обеду: легитимисты и миристы справились с первым потрясением и предприняли попытки установить связь и скоординировать действия. Захватить центр оказалось не так-то и просто, неприятельские войска сумели организовать оборону; из Консепсьона им были направлены подкрепления, хотя там тоже кипел бой – туда Пиночет отправил генерала Брэди. Партизаны из MIR напоминали фруктовое желе: как майор Бланко ни пытался пригвоздить его к стенке, оно вечно соскакивало с лезвия и стекалось в другом месте.

- У них ведь всё равно ограниченное число бойцов, - негромко твердил капитан Хоффман Суньига в попытках создать положительный настрой.

- Вот только кажется, что они повсюду: сколько ни убивай... в общем, как гидра, - мрачно ворчал майор.

Однако после обеда им удалось если не выбить неприятеля из центра, то измотать его: левые отступили, заняли глухую оборону и зализывали раны. Но тем же самым занялись пиночетисты. Они уже устали от бесплодных попыток, так что даже успех не вызывал у них воодушевления. Марго решила, что самое мудрое – прислушаться к бойцам и дать им отдохнуть хоть пару часов. Да она и сама была не прочь наконец поспать.

Они заняли здание на проспекте Алемания. На первом этаже было какое-то кафе. Оно пустовало, и Маргарита великодушно позволила своим бойцам пошарить по помещению и окрестным магазинам. Они мигом разжились не особо шикарным, но довольно приятным количеством съестного и выпивки. В основном это было красное, а бутылка мартини сразу ушла к офицерам. Марго даже послала ординарца поискать лёд. Хотя последнее время она носила с собой фляжку с мерло или карменером – говорят, красное полезно для сердца, а ещё прогоняет тяжёлые мысли. Марго уже какое-то время только в таких размышлениях и жила.

Иногда проскакивала неприятная мыслишка, что она повторяет сценарий дона  Чичо (1). Он тоже любил дорогие напитки и аппетитную плоть. Одна гаденькая мысль по принципу домино пришпоривала другую: последнее время образы генерала исправно вызывали у неё возбуждение, но не сочувствие.

Маргаритины солдаты вообразили себя немцами в Париже, ели, пили и смеялись, но при этом постоянно косили по сторонам и проверяли, близко ли оружие. Марго смотрела на них и замечала: они так ведут себя сейчас, после боя. А она прожила вот с такими реакциями всю свою сознательную жизнь. Наверное, к войне готовилась? Нет, точнее – войны ждала? Ну вот и получила. И всё было б недурно, если б эти леваки как-то легче поддавались.

Она вышла на улицу. Прямо перед ней стоял майор Бланко. Он стоял, вальяжно прислонившись спиной к стволу берёзы и выпускал сизый дым через плакучую завесь тёмно-зелёных лиственных монеток, будто хотел раскачать и сдвинуть её. Солдаты сидели, сгрудившись, на квадратных балясинах деревянной террасы и слушали молодого лейтенанта с наглыми голубыми глазами и колючей стрижкой. Это был Лаутаро Кимбли. Он знал о взрывчатке и сапёрных работах всё и даже больше, и диверсантом был выдающимся. «Хотя за ним нужен глаз да глаз», - подумала капитан Контрерас, - «слишком уж он себе на уме».

Марго подошла ближе. Кимбли рассказывал, как ехал по здешним местам на машине, но мотор заглох, и её пришлось кинуть. Техподдержка не отвечала, вечерело, дул неприятный холодный ветер (дело было в конце августа) – как добраться до ближайшей цивилизации, где переночевать?

- И тут останавливается машина шикарная, а там парень такой, как столичный куико (2), а с ним девица, блондиночка вся нагламуренная, а сами, видно, с отдыха в заповеднике едут, Торрес-дель-Пайне, вся фигня... Ну вот, предложили подвезти.

Он рассказал, какими любезными оказались эти люди, как по-свойски он ощутил себя с ними после получаса разговора, пока доехали до Анголя. Но потом эти двое, словно сговорившись, начали спрашивать его про какого-то индейца по фамилии Науэльпан. Кимбли удивился и сказал, что ничего не знает. Тогда воздух словно резко охладился на несколько градусов: Кимбли ощутил, как по спине ползут мурашки, а парочка посмотрела на него очень, очень недобрым взглядом. Когда высаживали его на центральной площади местечка, снова надели свою вежливость и улыбались, как американцы.

- Но вот – верите? – стрёмно стало, захотелось мне скорей от них смыться, а то мало ли... – поморщился Кимбли. – И ничем не объяснить, страх какой-то животный, непонятный.

- Ну и ну, да вы ещё легко отделались, лейтенант! – не удержался какой-то скуластый солдат с раскосыми глазами.

- Почему это? – искренне удивился тот.

- Да разве ж вы не поняли, - с укором покачал головой боец, - это же были витраналве и анчемаллен. А видно, что вы метис. Повезло, что кровь гринго есть, вот они и запутались. Что-то заподозрили, но всё равно вас не тронули...

Марго усмехнулась и отошла. Да уж, как говорится, не она первая, не она последняя... Она направилась к майору Бланко, который как раз докуривал, и выразительно поманила его рукой.

Через пару минут они мерили друг друга взглядом по разные стороны бильярдного стола. От волнения Марго схватила кий и размахивала им, будто желая разломать о чью-то голову: её бесило, что с ней спорили. Да какого чёрта, последнее время её идеи вообще срезают на корню!

- Даже не думайте, неужели неясно, что пойдут толки? – прошипел майор Бланко.

- Мне плевать на этого рыцаря Краснова, на Одланьера Мену, на всех, на самого генерала, он в последние годы стал слишком белым и пушистым!

- Кто не со мной, тот трус, - неожиданно спокойно отчеканила она с холодным презрением.

- Никак нет, - жёстко отчеканил Бланко.

В глазах у Маргариты плескалось что-то чужое: мутное, тяжкое исступление. Оно просочилось незаметно, и майору стало страшно. Она была слишком умной и чувствительной, такие люди редко бывают счастливы. Ей нужна была встряска – но какая? Допросы она посчитала удачным открытием. Было удивительно, как такая обаятельная, рациональная девушка с хорошим образованием изрыгает самые грязные, низкопробные ругательства, вращает глазами, как бешеная собака, хрипит от ярости и ведёт себя, точно пьяная. Сейчас она хотела повторить. Однако даже раньше Марго не излучала такой плотной, бархатной волны ненависти.

- Если не захочет, я заставлю, если не заставлю, найду кого другого! Но этот сучёныш будет судим военным трибуналом. И ответит за то, что сделал.

- Для начала нужно победить.

- Я надеюсь на наших офицеров, майор! Данные разведки точны – именно он будет командовать батальоном, что двинется на нас завтра, Лагос ведь вообще – партийная фифа, он избегает живого дела. Я всё переживала, не выставляет ли меня генерал на посмешище – но оказывается, легитимисты тоже поощряют молодёжь.

Марго нависла над зелёным сукном, вместо того, чтобы просто подойти к майору.

- Война должна идти из поколения в поколение, майор. Вот что они громогласно осуждают – но вот что они поняли, таков закон. Так и действуют. Мы предпочли бы всё забыть. Франко объявил амнистию, и генерал тоже. Но есть люди со слишком хорошей памятью. И что, мы будем им мешать? Боже, конечно, нет, раз они так хотят, то имеют право, мы живём в свободной стране...

Тут к их разговору присоединился капитан Хоффман Суньига.

Никто толком не знал, откуда он взялся. Поговаривали, что это стажёр из Германской автономии. Об этом говорила его белобрысая масть и - вообще-то, малоприятное - немецкое лицо. Марго не хотела признавать себя откровенной расисткой, но не желала принимать и идеи равенства, в чём бы та ни заключалась. Ей было приятно ощущать, что у неё более «породистая» и «европейская» внешность, чем у многих в её окружении. Вдобавок, ей было приятно осознавать, что людей с такими лицами больше всего именно в её стране, не считая Аргентину и, может, Уругвай. Однако чилийца всё равно отличишь от немца, а капитан Хоффман переплюнул всех и смотрелся, как бельмо на глазу.

Он появился относительно недавно, пока не хватал с неба звёзд, но выглядел, как человек, стремящийся держать марку. Пока что ему это удавалось, хотя начальством капитан обласкан не был. Сегодня Хоффман вышел от своих товарищей, насупив свои ржаные брови, и очень бледный – когда он выкрикивал часовому пароль, то заикался.

- Но это запрещено в военное время! Везде и всегда! – стукнул по столу Бланко. При совещаниях за закрытыми дверями, на которых зачастую присутствовали лишь они двое, он не особенно стеснялся.

- Плевать я хотела, - холодно проронила Марго. Закатив глаза, она произнесла поспешно: - В конце концов отвечать буду я.

- А я не позволю как ваш командир.

- Не позволите?.. Вы сами этого желаете, поэтому всё вы позволите, - медленно, хищно улыбнулась Марго.

Казалось, она с трудом сдерживает ликующий хохот. Майор побледнел. Чертовка. И в его душу проникла. А впрочем, это несложно. С каких это пор он так усердно корчит из себя нормального?..

- Я понимаю вас, майор. С другой стороны, подошёл бы вариант, как с пленением Каддафи – кстати, этот сукин сын поставлял оружие фронту Мануэля Родригеса. В любом случае, то, что мачи Долорес называет «умереть поганой смертью». А можно было бы отправить Сумасшедшего Подрывника, чтобы отыграться с жестокой иронией.

Глаза у Бланко сузились – вместо улыбки или смешка. Марго посмотрела в потолок и снова перевела взгляд на собеседника.

- Однако нет. Франсиско Пратс нужен мне живым, - медленно отчеканила капитан Контрерас. – Бланко, если вам не трудно, позовите, пожалуйста, Кимбли.

Ранним утром было ещё тихо. Худенькая девочка несмелой побежкой слабого зверька шмыгала по улице.

В городе было опасно, но голод не тётка. Нужно было раздобыть хлеба, супа из пакетиков и, желательно, молока – на весь день. Говорили, что пока это можно купить – ну, а если потом станет нельзя? А военные обеих армий всё обещали моментально нормализовать жизнь в городе, как только выбьют отсюда «подлого врага». Стоять пришлось долго – правда, мама рассказывала, что в годы правления президента Альенде очереди были ещё длиннее, люди замерзали на улицах, падали в обмороки от бесконечного стояния... Матери было столько, сколько Алисии сейчас - тринадцать.

Город сбился с ритма, жил дёргано, таясь, но никогда полностью не погружаясь в тишину. Ещё не рассвело, и небо было темноватым. Наступило затишье, ниоткуда не слышалось стрельбы.

Перед самым домом Алисия неизвестно почему остановилась, рассеянно задрав голову. «А ведь ещё недавно людей интересовала погода», - подумала она, и словно приросла к тротуару, заворожённая.

Густо-синий фон неба расчерчивали золотые кометы с квёлыми дымчатыми хвостами цвета шампанского. Они мчались, отражаясь в стёклах и в лужах под ногами у Алисии, и глядя на девочку свысока.

Зрелище так заворожило девочку, что время замерло, а она приросла ногами к асфальту. И тут одна комета обрушилась прямо на дом в двадцати метрах от Алисии. Она заледенела от ужаса. Крик застрял в горле. Второй вспушил хвосты дыма в другой стороне. Алисия со всех ног бросилась в дом, машинально прижимая к себе пакет с продуктами.

Но коварные огнеголовые чудовища больше их не беспокоили. Они направились на восток. Просто артиллеристы во время пристрелки немного ошиблись и пальнули по жилым районам, мимо сосредоточения войск пиночетистов.

Маргарита ощущала странное удовлетворение. На войне солдат превращается в дикого зверя, движимого первобытным умом и яростной, абсурдной жаждой жизни. Командир превращается в вычислительную машину из плоти и крови.

Чувства притупились, мысли свелись к необходимому минимуму. И Марго впервые за долгое время была счастлива. Она не знала, какого она пола, хотя машинально умудрялась красить губы, она забыла, сколько ей лет - и имела на это право, ведь случалось же ей в цветущие четырнадцать лет чувствовать себя на озлобленные сорок шесть.

Так и в это утро. Марго выпрыгнула из постели, ещё не проснувшись от мутного трёхчасового сна и рискуя потерять душу, как сказали бы индейцы. В каких бы пределах она ни блуждала, но уловила едва ощутимую вибрацию пространства. И паническим рывком ринулась в тело – оно метнулось в другой конец комнаты и распласталось на полу. В это время стена, у которой стояла кровать, вспухла, как пузырь кипящей каши – в следующий миг тяжело разлетелась кусками и стрельнула языками пламени.

Волосы на голове зашевелились от плотного горячего порыва. Звуки канули в болезненную ватную толщу – Марго бессильно открывала рот, пытаясь прогнать это наваждение и пронзительный звон в ушах. Она вскочила и наткнулась на майора Бланко. Тот молча схватил её за руку, и они помчались прочь.

Так начался для пиночетистов новый день – с обстрела из систем залпового огня LAR-160. Самим оставалось лишь кусать локти – у них была всего одна установка («дохленькая», злобно прибавляла Марго). Единственное, что оставалось – спасаться. Отступление было беспорядочным. План его имелся, но не был детально разработан; Марго втайне тешила себя мыслью, что отступать не придётся.

Хуже того: вместе с частью прочих штабных бумаг, план оказался добычей пламени. Маргарита Контрерас соображала путано, лихорадочно и не придумала ничего лучше, как связаться с генералом Исурьетой и просить указаний.

Он оказался лёгок на помине. Сквозь едкие клубы дыма неслась, нелепо перескакивая островки одичавшего огня, долголягая фигура. Бледного, тощего рядового чуть не похоронил кусок пылающей крыши. Когда он подбежал к прыгающим через обломки офицерам, то едва смог отдать честь. Другой рукав его был липок и чёрен. Вместо рапорта по форме он только смог выдавить с побелевшим лицом:

- Генерал Исурьета ранен!..

Маргариту словно обдало ледяной водой.

- Тяжело? Когда это случилось?

Солдат пребывал в состоянии невменяемости, и она залепила ему пощёчину – следствие её собственного шока. Скоро всё выяснилось. И теперь в голове проявился образ: посеревшее лицо, мертвенно слепленные веки и хрипящее, кроваво клокочущее дыхание.

Да, тяжело. Да, осколком. Полчаса назад. Генерал Исурьета выбыл из игры.

Марго поняла, что ноги на самом деле могут подкашиваться – это не просто книжное выражение. Она схватилась за искалеченную водосточную трубу и с криком отдёрнула руку: та была раскалённой.

- Нет, - с едва сдерживаемой яростью произнесла она. – Ни за что.

- О чём вы, капитан? – вмешался лейтенант Альварадо.

- Мы остаёмся. И идём в центр.

До всех дошло: офицеры держали в уме хотя бы общие черты плана отступления, но действовать в соответствии с ним явно никто не собирался. Бредовая идея капитана Контрерас была такова: с боями пробиться в центр, в направлении обстрела, и «укрыться под его сенью». Потому что, по её прикидке, отступая из города, они бы все равно попали под огонь – на то мог быть и расчёт.

- Но это безумие! – воскликнул лейтенант Альварадо.

- Не такое уж, как нам кажется, - возразил капитан Хоффман.

Мнения офицеров разделились – но никто об этом не узнал: Маргарита просто отдала приказ. Собрать бойцов удалось не сразу, одно время Марго показалось, что они поддались страху и разброду, и у неё самой сердце на секунду провалилось в пятки. Но паника, хотя не без усилий, была обуздана и направлена в другое русло. С бешенством отчаявшихся пиночетисты рвались по направлению к Стадиону на соединение с майором Гарретоном, принявшим командование полком Исурьеты.

Больше всего Марго не любила нести потери – и поди пойми, чего в этом было больше: обострённого самолюбия, полководческой осторожности или простого сострадания. Левые начали привыкать к тому, что капитан Контрерас – противник самостоятельный, жёсткий и последовательный, но не любящий рисковать почём зря. Но сейчас она просто тупо, напролом пёрла к цели.

Огонь начал ослабевать: уловили ли солдаты Пратса, что теперь стреляют почти «в молоко»? Этот день стал смертельным соревнованием в выносливости, упорстве и жестокости, но никто не вырвал победы и не вышвырнул противника из Темуко.

В городе не осталось ровных поверхностей: стёкла повылетали от залпов, истрескались скорбными длинными заломами, асфальт месили гусеницы танков, стены были выщерблены пулями. Две армии, с трудом отличимые друг от друга, обе испаноязычные, обе чилийские, поливали друг друга свинцом и били на уничтожение.

Для стороннего наблюдателя происходящее было жутко и бессмысленно. Люди в форме, озарённые смертоносными вспышками, с усталыми, напряжёнными лицами перебегали от укрытия к укрытию, падали под гусеницы железных чудовищ – своих, покровительственных, – задирали головы вверх и принимались ожесточённо палить во врага, падали наземь, конвульсивно дёрнувшись, кричали от ужаса, уставившись на брызжущую кровью культю, что секунду назад была их конечностью. Куски штукатурки летели рядом с кусками мяса. Вряд ли кто-то думал об идеях – все думали лишь о том, чтобы выжить: солдаты, исполняя экстатический танец войны, и гражданские, сжавшись в комок.

Сигнал рации был небезупречным, но с майором Гарретоном удалось связаться. Марго снова замутило от страха среди чужого надсадного кашля и клубов пламени: каким-то образом она прочувствовала, что дальнейшего плана действий не было. Вот они соединятся - а дальше?.. Ещё улавливалось, что Гарретон тоже действует в состоянии шока и не очень-то стремится к роли первой скрипки. Майор Бланко уловил это и был мрачен.

От тоски и растерянности на глаза навернулись слёзы. Марго разозлилась. «Если я такое дерьмо, самое почётное – погибнуть». И она снова скомандовала атаку, кинувшись вперёд, как тогда, во время боя на промышленном кордоне.

Пиночетисты, ослепнув от пыли и ярости, прорвались на проспект Алемания. Ещё до вечера продолжалась перестрелка. Гарретон, кажется, собрался с духом и растянул фронт по южной окраине города, чтобы, в случае чего, развернуть массированное наступление совместно с Контрерас – легитимисты же обосновались на севере; местонахождение командующего подкреплением, Франсиско Пратса, было неясным.

Время отсчитывалось не тиканьем часов, а тарахтеньем выстрелов. На счету были секунды. Противники даже практически прекратили стрельбу и просто бросились стремглав – именно этот курьёзный случай назвали «университетской гонкой». В итоге враги обосновали свои штабы друг напротив друга, притом сохраняя странное, извращённое спокойствие и всё равно ведя боевые действия на периферии. Но долго так продолжаться не могло.

В течение последних полутора дней боевые действия перешли в позиционную стадию. Запах гари, пропитавший всё вокруг, отравил даже патагонское небо. Вместо стрёкота цикад – автоматные очереди. Под них уже все привыкли засыпать, это глухое татаканье казалось почти умиротворяющим. Спаньё в чужих домах, перекусы чем Бог пошлёт, в самых диких сочетаниях. Маргарите это даже нравилось – но лишь поначалу, ведь терпение не относилось к числу её достоинств.

Но она просто продолжала делать своё дело, исполняя приказы. Хотя отмахнуться от недовольства не могла, постоянно сравнивала себя с другими, старшими, офицерами и невольно искала одобрения.

Однако в её случае талант и бездарность, успех и неудача измерялись количеством убитых, занятыми позициями и результатами нанесённых ударов – ни больше, ни меньше. А лекарство от мыслей существует лишь одно – действие. Причём лучше всего – немедленное.

Маргарита нахмурилась и вздохнула, вставая из-за стола в гулкой аудитории. Часть парт была задвинута к стене, всю грифельную доску занимала ламинированная карта города с воткнутыми кое-где флажками. Некоторые сектора были закрашены яркими маркерами: ультрамариновым и алым; «Ну да, - невесело усмехнулась Марго, - ни танков, по большому счёту, ни авиации, зато есть разноцветные маркеры!»

- А ещё у нас есть чай с печеньем, - послышался голос сзади.

- О, здорово. Клади на стол.

Марина Агилар вынула из матерчатой сумки на ремне свою добычу, и теперь поверх вороха карт и документов красовались две жёлтых пачки и россыпь полупрозрачных чайных пакетиков.

- Не подходи к окнам.

- Но ведь это не фасад! Тем более, надо ведь знать, что делается.

- Поверь, ничего нового. Считай, мы тут застряли. А снайперы могут быть повсюду.

Хотя в первую очередь они охраняли периметр Католического университета и контролировали проспект Алемания.

Маргарита лишь в одном пока одержала победу, которой могла гордиться: уговорила сеньориту Агилар стать военным корреспондентом.

Марина сделала свой выбор. И решила перейти в Иной мир, чтобы понюхать пороха, заглушив запахи разочарований: в работе, в любви и в собственном творчестве. Но именно написанные ею пронзительные стихи, наигранные на гитаре мелодии и смонтированные в особом вдохновении передачи помогли без труда пересечь невидимую грань. Теперь её репортажи с мест боёв облетали всю страну, в первую очередь, войска, а статьи и сводки печатались в газете «Меркурио».

Утром предыдущего дня пиночетисты заняли университет Санто-Томас, а войска Консертасьон – Католический, устроив там штаб, временный госпиталь и сосредоточив значительные силы. Каждый сидел в своей крепости, не отваживаясь на безрассудные вылазки, а уж тем более, на штурм. Ситуация отдавала иронией: силы были примерно равны, а два здания стояли в паре сотен метров друг от друга. Чтобы отслеживать малейшие передвижения противника, Маргарита с несколькими офицерами выбралась ночью в коллеж Сан-Франсиско прямо напротив вражеского штаба, хоть это и было безрассудно. Но что-то заставляло её изменить своей всегдашней осторожности и подсказывало, что скоро потребуется активное участие.

И вот, предчувствия не обманули. Полчаса назад разведка донесла, что левые запросили помощь авиации. Эскадрильи Бачелета сейчас яростно бились с «соколами» генерала Маттеи в Консепсьоне: те, как положено, задавали жару, но это не значило, что поддержки левым не видать. А даже один самолёт может разнести ракетами всё здание, за примером далеко ходить не надо – «вспомните одиннадцатое сентября». Значит, нужно было что-то предпринимать, и чем скорее, тем лучше. Это понимали все, когда Марго Контрерас собрала офицеров.

Выход мог быть только один.

- Слушай, сейчас всё равно не сделаешь приличного репортажа. И не спеши, подожди.

- Подождать чего?

- Неважно... то есть, важно... Увидишь. Но мы здесь долго не задержимся. Если чай пить – то давай быстрее, - закончила Марго со вздохом.

В это же время, но в другом месте происходил разговор между тремя солдатами.

- И всё-таки, карабинеры – ребята что надо, - одобрительно проворчал рядовой Барро.

- Тише ты! – оборвал его рядовой Меса.

- Как будто нас тут леваки услышат, - парировал тот.

- Услышат-услышат! Крысы же тут и водятся! – хохотнул сержант Лопес, и короткий смех его разнёсся жутковатым колодезным эхом.

- Наверное, тут водятся только эти, гуаличо. Ну, или склизкие шипастые змеи, как-то так... – язвительно пошутил Меса.

- Типун тебе на язык, - пробурчал сержант. – Свети лучше фонариком как следует. А не себе под ноги. Не беги, шагай аккуратно – не упадёшь.

Стенки туннеля обросли бурой пятнистой слизью, она кое-где висела мутными сталактитами, с которых там и тут, устраивая перекличку отчётливого капельного эха, сочилась вода. Грязный ручей, заключённый в бетон коллектора, доставал солдатам почти до колен. Тут важно было не поскользнуться и не уронить в воду ценный груз. Иначе пошли бы прахом старания карабинеров, которые угодили в перестрелку, пока добирались до штаба Санто-Томас, но всё равно доставили план. Не говоря уже о тех, кто наверху сейчас пошёл на верную смерть – ну пускай демонстрируют осторожность, намерение чего-то там «прощупать», потрепав часовых и сняв парочку снайперов, но кого они обманут, эти ребята? Было изначально известно, что они практически обречены.

Полковник Лагос заметил какое-то оживление в логове врага, точнее, возле него. С обоих флангов коллежа Сан-Франсиско показались группки бойцов, вооружённые кто автоматами, кто снайперскими винтовками. Вторые постарались скорее исчезнуть в прилегающих зданиях, наверняка, для поиска позиции на крыше или верхних этажах, чтобы устроить дуэль со стрелками Консертасьон. Первые, скорее всего, попытаются снять часовых и подготовить почву – для чего?

- Ничего не понимаю, - пробормотал полковник.

- Простите? – отозвался майор Гарридо.

- Да гляньте туда, они что-то затевают.

Майор понимающе кивнул.

- Неужели фашисты собрались атаковать сейчас?

- Какая разница, прикажите укрепить периметр. Пускай только сунутся.

Через несколько минут осмелевшим правым пришлось туго; кое-где блеснули на солнце прицелы на крышах, послышались сухие одиночные выстрелы – но их заглушили автоматные очереди и разрывы гранат. Юные солдаты неприятеля падали один за другим, вон кто-то повис в окне магазинчика, как тряпичная кукла, остальные продолжали упорно прорываться. К ним присоединялись товарищи (правда, многие не успевали даже добежать до позиции, скошенные снайперскими пулями). Пиночетисты явно храбрились, но выглядело это жалко. А скоро от их крепости не останется камня на камне.

- Похоже, слава этой избалованной девчонки преувеличена, - добавил полковник Лагос, обращаясь к вернувшемуся Гарридо. - Ей явно надоело ждать, и она надеется взять нас штурмом.

- Лихой кавалерийской атакой, - иронично поддакнул майор.

- Это юная змея, одержимая манией шпионства, недаром она Контрерас. Её шпики повсюду – так может, ей известно, что жить осталось недолго: от Консепсьона лёту – просто тьфу. Если так, то это паника, - самодовольно усмехнулся полковник. – И вообще, женщинам не место на полях сражений.

- Ну почему, - возразил майор, - а как же полковник Бачелет?

- Ну, в любом правиле есть исключения, - улыбнулся Лагос. – А Пиночет хорош. Послать против нас свою любовницу... Развлекаться сил хватает, но из ума уже окончательно выжил. Если при жизни притворялся, то тут точно рехнулся!

- Да и насчёт развлечений не факт, - осклабился майор, также осторожно выглядывая в окно – хотя смотреть было не очень-то удобно, бой теперь растянулся вдоль по проспекту, а солдаты жались к домам.

Только б никто не услышал, как будут проламывать плитку. К счастью, и туалет, и весь коридор был пуст – солдат отправили на защиту периметра, готовясь к отчаянной (и, скорее всего, провальной) атаке правых. Сержант Лопес вылез из пролома первым, хрустнув ботинками по сколотому кафелю, и забросил автомат за плечо – за ним из темноты появились Меса и Гарро. Они отправились дальше по коридору, а сержант принялся ставить мину. Мин было всего двенадцать, маленьких отрядов, пробиравшихся под землёй, пять - по два-три человека в каждом. Хватало с лихвой.

Марина привыкла шустро двигаться и не путаться под ногами – вот что было главным в её теперешней работе. По крайней мере, это были первые выведенные ею правила. Сейчас она отделилась от группы офицеров и бежала вместе с бойцами по Английскому переулку – потом дворами они выскочили на Прието Норте. Здесь Марина остановилась у стены и юркнула в нишу, откинув прилипшие ко лбу чёрные завитки. Её миссией было смотреть – и впитывать увиденное, чтобы сообщить потом тысячам других. Маргарита вывела свой штаб из коллежа несколько минут назад, объявив полную боевую готовность по всему фронту – но главным было мобилизовать ударный отряд университета Санто-Томас.

Марина не одна вжалась в стену – солдаты тоже резко остановились и заняли места в укрытиях. И тут тротуар под ногами дрогнул, но это было не землетрясение; послышался взрыв, ещё один, целая серия, неторопливо-грозная, раскатистая -  и Католический университет впереди расцвёл клубами дыма, вспышками пламени, гул нарастал, дым со щебнем взвихрялся всё пышнее – и здание медленно, с обречённым величием оседало в плотном сером саване дымной пелены.

Взрывной волной выбило все стёкла в коллеже Сан-Франсиско и некоторых прилегающих домах. Когда наконец осколки перестали сыпать смертоносным дождём, солдаты рванули с места. Прямо как охотничьи псы – так бросаются собаки, когда им приказано найти и принести подстреленную утку.

Кто бы ни уцелел в Католическом – следовало добить; новость о падении штаба Антанты разнеслась по городу в мгновение ока, а затем благодаря Марине Агилар и её коллегам, полетела дальше – по окрестным городкам, в Консепсьон и Пунта-Аренас, наконец, в Сантьяго... Наступление пиночетистов началось по всему фронту Темуко. Судьба войск Консертасьон, лишившихся центрального командования, была решена.
______________________________________
1.Кличка Сальвадора Альенде.
2.Куико (исп. cuico) – на чилийском жаргоне буржуй, богатей.