Кибитка
Главные улицы исчезли, обвитые темными закоулками. Толпа – тромб в венах городка – рассасывалась аспирином вечера.
Банки выводят новые штаммы доллара, чтобы ветхие яичники цивилизации никогда больше не произвели Колебателей Основ. Случайно увиденные Законом, вы сгорите под надзором Агентов как метеорит. Двойная доза оспы или гепатита С для белой вороны.
Зрачки Глафиры Львовны, насосавшиеся бездонностью сидра, пылают электрической дугою. Плавают рук распутные метастазы. Плетка ждет непригодных полицейских удовольствий.
Я стерся как зерно о камни обреченной почвы. Существование повсюду разделяет время на когда-либо бывшее и то, которое когда-либо будет. Вирусы кинотеатров предотвращают вакцины печальных финалов. Мы люди из больниц падения века. Радиоактивные заблуждения; гниющее воображение; трупы информации – доклад Агентов сводится к необходимости повышения дозы.
Секс с умалишенным писателем способен разбить стеклянные трубы рутины и предначертанности.
Полицейские будут предлагать вам сидр – не верьте им. Потеряете корни, и вас затаскают от горшка к горшку. Станете насквозь искусственным. Сначала вами будут любоваться, а потом выбросят на свалку истории. Пока возможно, сдирайте безжалостно с предыдущих поколений копоть памяти. Пустая болтовня ядовитым ручьем течет к единственному колодцу.
Моё оружие – мысль. Мне посчастливилось вырваться в этот мир из священной дыры, накопив физических и догматических изъянов. Но мысль свободна – в ней пристанище духа.
Глафира Львовна выглядела нечетко, не так, как живой человек. Рваная ритмичность ее движений действовала угнетающе. Ядовито-сиреневое короткое платье напоминало оберточную бумагу. Кривые ноги в сетках колготок; туфли из последней коллекции Dolce&Gabbana переделаны под свой извращенный вкус: баллончик с краской покрыл их красным напылением, а на этом лугу вспухло по желтому георгину.
–Хочешь сесть?
Я выпустил ей в лицо струйку дыма и отрицательно покачал головой. Чувство затаившейся боли вертело меня как курицу-гриль. Язык – использованный тампон – обследовал мой сосок. Морщинистые складки лица распластались на груди. Удар! Хлесткий, жгучий, проникновенный. Тапки в зубы, униженная покорность раба. Еще один – ярче и пламеннее предыдущего.
Мутация старухи в ослепительную нимфу. Хочется вырвать глаза и продать их зрителям Центрального Телевидения. Застенчиво отхлебываю кипяток клокочущей подле меня страсти и не могу больше сдерживаться.
–Я отогрею тебя… – Глафира, как доктор, изучает мои анатомические подробности, раскочегаривает сапогом позолоченный самовар.
Материнское покровительство всего возбужденно-несдержанного. Проститутка с тридцатилетним стажем – она могла себе позволить любое развлечение. Превратить меня в лакея, или в юного принца, посещающего пубертатной ночью гарем отца.
Молочно-бежевое убожество платонического блекнет в красно-черном океане эротики. Я ощущаю себя баобабом, уничтожающим астероид Маленького Принца. Интересно, кем ощущает себя Глафира?.. Хватит ли мне дерзости стать одним, или придется довольствоваться статусом один из немногих. Сладострастное ощущение борьбы… пусть даже с абстрактными противниками: алкаши с набитым гнилыми зубами ртом, слюнявые дегенераты, синие шишки с верхушек голубых елей, мочеиспускательные каналы, тараканы, цапли в выглаженных смокингах…
Янтарный кактус улыбается с подоконника. Кибитка срывает шторы и обволакивает нас бархатной пеленой листа Мёбиуса. Кисточки бахромы пудрят кокаиновым снегом. Бокал с сидром сам оказывается в руках. Неловко улыбнувшись, осушаю его до дна и скатываюсь в чарующие прелести порока.
По подушечкам пальцев скользит желтая щека, и бантик губок шепчет о крыльях и небе, где горят только чёрные звезды.
Удар – плоть расступается перед плетью, как море перед Моисеем. Моя Венера в мехах, прожженная жизнью, сидром и сигаретами старая шалава Глафира Львовна, стояла надо мной как королева амазонок, а я валялся на отвратительно пахнущем резиновом коврике, в обрывках одежды и мыслей, смешанных с кровью и надоями либидо. Застонал, а аляповая туфелька тут же заткнула мне рот.
Глаза, холодные, синие, сияли величием. Наверное, именно так она убивала отвергнутых мстительных сутенеров. Извивающиеся в моче и крови они шептали беззубыми ртами какие-то бессвязные слова, пока не лопались барабанные перепонка.
Я королева красоты…
Я родилась на свете…
Опустошенные тела скармливаются голодным выродкам. Медвежонок с хлыстом зорко следит за тем, чтобы никто не грызся из-за спорного куска. Глафира платит ему телом. Да плюшевому импотенту много и не надо. Скорее, плата психологическая, чтобы не чувствовал себя совсем ущербным. Визгливых выродков усмиряет решительный щелчок. Глафира Львовна улыбается, попивая особый сидр, и делает медвежонку лестный комплимент. Партнерство и неравнодушие к порке сближает их.
Ровно в шесть приходят первые троллейбусы, загружаются морковками и улетают к луне, вечной спутнице безумия.
Шпага мысли пронзает резко и болезненно. Она – Агент!.. Глафира заливается истерическим хохотом. Окно исчезает в гортани драпировки стен вместе с кактусом и осколками дождливого вне. Увядающие суки жаждут молодого тела и готовы ради этого на сотрудничество с кем угодно. Пожалуйста, не надо – бормочет трусость самосохранения.
Маленький наивный птенчик.
Я королева красоты…
Я родилась на свете.
Сквозь мысленное марево проступали явственные черты реальности. Реальность – чёткая, ужасающая, красочная, необратимая – сжала мое горло костлявой рукой с огромным алмазным перстнем. Хохлатость павлиньих перьев, облачность стонущего платья, вазы, обнявшиеся с часами. Мозг спятившим генералиссимусом стал отдавать приказы вбрызнуть в кровь то одного, то другого естественного наркотика.
Глафира кружилась вокруг меня осой, так долго искавшей и вот, наконец, нашедшей достойный ее мед. Она могла быть Агентом, тогда вся операция рушилась – и для меня уже готово место в палате с лордом Куфарчуком. От бессилия я захохотал, не в силах сдерживать контроль над обезумевшими нейронами, и смех мой в унисон слился со смехом Глафиры Львовны. Старая проститутка внезапно стала везде, только внутри меня еще был отчаянно сопротивляющийся клочок. 300 спартанцев в Фермопильском ущелье…
Открой ротик… Сидр – необычайно вкусный, иной – водопадом ринулся в меня. Глафира поливала любимый цветок – страстно, с упоением. Живительные брызги орошали лицо, волосы, грудь, а я старался упустить как можно меньше капель.
Откуда? Откуда хитрая элитная шлюха добывает такой напиток? Наверное, из самых недр корпорации FuZe, из секретных цехов, контролируемых лично диктатором и Ученым Советом.
Бедный мой борец с Контролем. Ты настолько потерялся среди изгибов воображения, сплетений познаваемого и едва ощутимого, что везде видишь козни Агентуры.
Удар… Удар… Часы раскололись пополам... Кукушка сдохла от нехватки витамина D.
Стрекочут пишущие машинки. Идеи отслеживаются и обрабатываются. Агенты невидимыми тенями скользят, заглядывают через плечо и двигаются дальше. Излишне страстным писателям поражает пальцы черная плесень, и они могут лишь отправлять мысли в пространство, где те, непривитые, быстро погибают.
Будет жёстко и неприятно.
На горизонте видно зарево Псидровой Диктатуры!
Пустой бокал треснул, как и часы. Он отброшен и уничтожен кремниевой кислотой. Глафира сжала мне горло обеими руками. Страх и беспомощность мешались с её безумной испорченностью и величием. Плавная музыка оскалила зубы и впилась в нервы мертвой хваткой:
О-о-о-о… Калифорния-рай,
Мы встретились в субботу,
И черный добрый сутенер
Позвал нас на работу…
Оууу… на работу.
…Будто гильотина опустилась. Мозг стонал, требуя кислорода. Кипело сердце, багровело лицо. Я возбудился неожиданно для себя. Пенис вырос радиоактивным грибом на мёртвой поляне, где только-только сошел пепел. Глафира засмеялась, отпустила горло и… пережала сосуды у основания ствола.
Что-то переменилось во Вселенной… Обреченные удары Изначального метронома затихли в утробе черной дыры.
Глафирино лицо мерцало синим сиянием, и мне почудилось, что из темноты Кто-то еще смотрит на меня. Страх, тянущийся из глубин подсознания, из видений и фантазий потёк по сосудам и коже…
Морщинистый размалеванный оскал проститутки… Капли забытых наслаждений… Светодиодное диво… Зубы трутся, как выброшенные на улицу котята… Мотивчик обволакивал тонами навязчивого дабстепа…
Я королева… красоты…
Он смотрит – сердце, и так бешено сокращающееся, обливается кровью, – в висках стучит молот: ту-дух, ту-дух, ту-дух… Забытый кошмар. Скопление холодных пальцев и проклинающих взглядов. Я – одинокий маленький мальчик – убегаю от Него. Сандали что есть мочи несутся по асфальту глубинного.
Припадаю к большой, но немного дряблой сиське и высмактываю так и не повзрослевшего пацана. Она снова смеется. Пенис холодеет от застоя крови, распухает еще больше. Боль не появляется: боится.
Мне ничего не остается, да и не хочется, кроме как быть куклой в руках старой проститутки. Глафира Львовна насилует меня – насилует самозабвенно, с огоньком. Нажимает на болевые точки ярко-алыми ногтями и тут же, пока нервная систем посылает оповещающий сигнал в мозг, блокирует его воздействием на точки противоположного свойства. Это такая игра с балансировкой. Кибитка словно чувствует все мои ганглии, нейроны, синапсы и потешается над ними, что доставляет ей не меньше удовольствия, чем фрикции тазом.
Какая-то психическая подчиненность захватывает меня медленно, постепенно, но полно и бесповоротно… Запах фиалок и жасмина с яблочным вкраплением сидра.
Только сейчас замечаю, какие у Глафиры жёлтые глаза, искрящиеся золотом всевозможных оттенков. Зрачки черными островками купаются в электре.
Устланные тонкой коркой льда озёра и живые твари, подыхающие на дне Азовского моря. Наркоманы без единой целой вены и дьяконы, запивающие святой водой воду огненную. Патриций в обнимку с глупой сисястой плебейкой и доктор Мегеле, которому пришла очередная безумная идея. Девочка, разжиревшая от фаст-фудов, и старик с выбитыми в драке за кусок колбасы зубами.
Аллилуйя!.. Невозможно сдерживаться.
Перенаселение эмоциями…
Бикфордов шнур стремительно пожирается адским огнем…
Снова всеми фибрами души чувствую Его спокойный страшный взгляд. Он словно чёртов вуайерист следит за моим грехопадением, старательно отмечает себе там, в мозгу, прикидывает что-то.
Я маленький изнасилованный мальчик. Злая ведьма Запада, элегантная шлюха Глафира Львовна Кибитка, подобрала меня и инициировала во взрослую жизнь самым низменным способом. Она прыгает на моем члене всё быстрее и быстрее. Я ничего не чувствую телом – может, кожа уже покраснела, покрылась волдырями.
Я понимаю, что тело, организм погибают, а то, что вне, паникует…
Бьют горячие белые струи исландских гейзеров. Проститутка царапает меня как мартовская кошка. Сколько жертв пало от ее ненасытности?.. А ей мало… На пенис накинута удавка, он не опускается, и Глафира может использовать его как угодно долго.
Закрываю глаза… Вкус сидра появляется во рту… Сквозь веки вижу пестрое пятно. Она уничтожает меня. Сияние и мигание достигают уж совсем каких-то невиданных частот. Наверное, я перестаю понимать, что в какой реальности эмулируется.
Сидр, как же я благодарен тебе! Божественное снисхождение, манна в это унизительное совокупление. Глоток… Глоток… Благодать пронзает каждую клеточку…
Открываю глаза…
Озарение…
Перестаю быть только собой, а Глафира Львовна насилует так жестко и яростно, словно любит меня, боязливого, но готового к просвещению.
Венгерский гуляш. Корейская морковь. Ржавая вода в стакане умирающего от асфиксии…
{ВЕРТЕП}[http://www.proza.ru/2015/03/17/534]
Свидетельство о публикации №215031700531