Мишка-сластена

МИШКА-СЛАСТЕНА
(по уральским поверьям)

Давным-давно, жил на свете мужик. Звали-величали его Мишка-сластена. Был он здоров, как боров, оттого, что пил-ел сколько хотел. Плясать любил, но больше всего на свете обожал он пчелиный мед.
Как наступает медосборная пора, Мишка в лесу с самого утра. По дуплам шныряет, лакомства добывает, нутро свое набивает, дп и на зиму впрок запасает.
Был он не великого ума, грабил дочиста пчелиные дома, а уж пчел губил, почем зря. Обозлилась на него пчелья семья, и давай пчелки-труженицы плакать-жаловаться главной пчельей мамке-повелительнице Так, мол и так, горе нам от Мишки-сластены. А Мамка возьми, да и собери на него огромное войско. Облепили пчелы Мишку, покусать – покусали, а отвадить, не отвадили. Чуток времечко прошло, Михайло вновь в лес «хозяином» пожаловал.
Ну, погоди! -  думает пчелья мамка, -  Ты у меня наплачешься-нагорюешься. И давай опять на Мишку воско готовить больше прежнего.
Как понакинулись,  понабросились, злые пчелы на сластену, жалят его не жалеючи, кусают, куда ни попадя. А ему и это не напасть, лишь бы меду откушать в сласть.
Вот, через три дня Михайло снова на медок позарился, в лесок заявился, и ну мед выгребать, соты ломать, пчелок давить-топтать.
Тогда и решила пчелья мамка колдунов-ведунов лесных на помощь звать. Явились не запылились чудаки-лешаки, да мороки-кикиморки. Стали думу думать, как от мучителя избавиться, а как надумали, обступили Мишку, да и говорят ему
- Кто тут вышел на разбой? Человек или зверь лесной?
Мишка по сторонам смотрит, глазам не верит. Окружили его чудища косматые-лохватые, глазастые-мордастые. Страсть…
Понял Мизайло – задумали нелюди недоброе. Поначалу сластена отнекивался, а потом уж оправдывался. Сам от страха дрожит, но одно твердит: - «Мед, ведь… так мед, ведь…».
Да не тут-то было! Засвистела-зашипела лесная нечисть, затрещали могучие дерева, затряслась сыра-земля. В тот же миг Мишка шерстью оброс, сзади хвост прирос, и облика стал он звериного.
Как осознал он, что с ним сотворили-содеяли, завыл, что есть голоса, заметался-забился, что есть мочи. Кинулся он из леса прочь, а в деревне-то его признавать не хотят, честной народ от зверя-то шарахается, да по избам прячется.
Пришлось ему назад возвращаться, в чащобе от людей скрываться.
Как схолодало, начал Михайло себе домишко мастерить, да много ли когтистыми лапами наработаешь. Сладил он тогда  нору-берлогу, забрался туда и уснул в ней до тепла.
В зверя его-то обратили, а от сладкого не отучили. Как наступит время медосбора Михайло первым делом пчел проведать, меду отведать. Так и живет. А подчас взгрустнется ему, вспомнить он свою прошлую жизнь,  то на задние лапы подымется, то как пляске закружится, то как зарычит в тоске на всю округу. Услышит его кто-нибудь, скажет, - Это Мишка-медведь ревет, лесной разбойник.