Путешественники

 Путешественник забывает о доме в тот момент, когда испытания становятся не по плечу. Пройдя тысячи километров, промокнув под сотнями дождей и научившись не радоваться новому рассвету, как последнему мазку художника перед смертью, который не заканчивает картину, нет, а прорисовывает глаза персонажу, осужденному стоять посреди мостовой,прибитом вечностью, в окружении праздной толпы и наблюдать за полетом невидимой глазу птице, что было первой точкой, сигнальным выстрелом, в сознании мастера, задумавшего изобразить эпизод.
 Путешественник учится не смотреть на людей, его скорее привлекает пейзаж, архитектура, отблески фонарей в грязной воде канала, брошенная промокашка в чернильных разводах, усталый пес, переходящий улицу на красный цвет или сложный узор горящих окон, проталкивающийся сквозь темноту к звездам и неумело им подражающий.
 Путешественник учится избегать других, таких же, как он. Ему не нужна ни их мудрость, ни их взгляды на мир. Молчание - спутник путешественника. И в нем он способен растаять, слившись с горизонтом, когда ваши глаза провожают его спину. В этом его дань красоте, которая впиваясь в зрачок разговаривает с ним на языке воспоминаний, дань и проклятие, так как постоянные беседы с вечностью покрывает его душу ржавчиной и так длится до тех пор, пока не слившись с осенью, он сгорает медленным огнем в эстетическом восторге, познав, наконец, те детали в жизненной головоломке, что были в начале пути, но стали реальными только в конце.
 Путешественник умирает нелепо, глупо. Ни одним воплем трагедии не передать этот уход. Случайность его безбрежна, разнообразно зла и скудоумна в своем воплощении. Сколько их было прошито в слепых бетонных подворотнях, холодными руками чертящие последние формулы восхитительных видений, в агонии мечущихся за сведенными болью веками.Они умирали на песке, в ногах у океана, взахлеб вопящего проснуться и встать, и идти дальше. На цветущих лугах, подкошенные неведомой хворью, сотни из них упирались руками в небо и пытались удержать его тяжесть, словно Атласы, обреченные на рок по собственной воле. И миллионы путешественников - в домах: на диванах, кроватях, коврах. Сбрасывая в вечность стеклянную посуду, оказавшуюся поблизости, прикрывшись книгой, как щитом, они ныряли в холодный колодец тех высот, которых нет на мировой карте, которые выше любого из пиков, что украшают короны Анд или Пиренеев, не сумев выдавить из себя ни вздоха удивления, только предвкушая сладко что за границей, чертой, отделяющих их от идеального, будут другие дороги, и солнце, и волны, и ветра веселого свист, только там они будут искать не абсолют в переплетенном проводами воздухе, ни блеск звезды сквозь золото мишуры, а напротив, крик в тишине, боль во сне, изъян в переплетениях лозы, и будут счастливы узнать, что это возможно.