Глава 5. Ересь

Повреждения линкора, полученные в бою и нанесенные протуберанцем звезды, были столь обширны, что доку космобазы флота был обеспечен фронт работ на долгие месяцы …
Но до базы флота Т-Дерна нужно было еще добраться.
Это только планетарные и космические бои юрких истребителей и легких крейсеров решались одним удачным нажатием гашетки. Схватки более крупных кораблей были делом долгим. Да. В Этот раз, жизнь «Статуса» была на волоске. Но звездный линкор - на то он, и линкор. Его большая броневая цитадель выдержала все. А команда…? Чтож.. На то она и команда. Жизнь ее ни что иное как комок ее воли, стремлений и профессионализма…
«Выведя» корабль из боя и отведя его как можно дальше от Фарагуст-4, настолько, что маленькая звездочка Фарагуст терялась среди других звезд, капитан «Статуса» занялся «калькуляцией» своего имущества:

- Из десяти силовых реакторов четыре были окончательно разбиты, и требовали замены, остальные шесть имели меньшие повреждения, но избежать ремонта уже не могли.
- системы: слежения, оповещения и т.п. бездействовали – из-за чего большая часть космоса на пути движения «Статуса» виделась его постам  сплошным черным пятном.
- Треть процентов артиллерии была потеряна. Да и ее боекомплект уже исчерпан процентов на семьдесят.
- Из жизненно- необходимых систем антиперегрузочного поля сейчас работали те немногие, которые прикрывали лишь несколько отсеков линкора.

«На данный момент, корабль потерял пятьдесят два процента своей боевой мощи и до трети жизнеспособности.» - заключил квазиэлектронный мозг корабля.

По сути линкор с командой - (ее уцелевшей частью), уже не мог считаться боеспособной единицей. Да! Он «висел» в космосе и сейчас даже самостоятельно двигался к базе флота. Но что-то другое теперь мог решить либо последний бой, либо возвращение в док.

Мишельг подключился к корабельной и, прокручивая прямо перед собой «картинки» с камер внутрего наблюдения, быстро оббежал взглядом зияющие черные дыры в бортах броневой цитадели корпуса, опаленные коридоры артиллерийских платформ и, видимый через уцелевшие иллюминаторы, вид мрачного космоса, место которого ранее закрывали субкорпуса, оставленные где-то на орбите «Фарагуст-4».
Мельтешение этих «картинок» Мишельг остановил, когда нашел остатки команды, собранной в корабельном «лазарете».
Большое помещение медицинского модуля было почти все заполнено ранеными и пострадавшими.
В его врачебной части толпились матросы и офицеры на лицах и телах которых пестрели наклеенные регенерирующие повязки.
За их толпой, ближе к глухой кормовой переборке были видны сплошные ряды закрытых - «капсул реабилитации». И это их количество испугало капитана.
Мишельг бросил тревожный взгляд на экран внутрикорабельного обзора, и «покладистая» ТВС тут же успокоила его -
«Санитарные потери экипажа восемнадцать процентов».

«Спасибо… Успокоила… Погибших…?»
Картинка на экране сменилась другой.
- Это что? Трюм?
- Нет. Артиллерийский погреб.
В его тусклом освещении, так же как и в лазарете были видны плотно содвинутые ряды капсул. На крышках этих капсул уже мерцали цвета голографической растяжки флага корабля и мигали белым светом траурные маячки.

-Почему в погребе? Почему не в трюме?
- Оба трюма разбиты…
- Ясно. Сколько их…?
ТВС словно и ожидал этого вопроса, - пятьдесят шесть офицеров и шестьсот семьдесят три низших чина.
По экрану, «выдающему изображение» артиллерийского погреба побежали многочисленные строки с именами, фамилиями, чинами и заслугами погибших.
- Понятно. По экипажу  - есть какие-либо вопросы?
- Да, есть... - ТВС один за другим выдал серию вопросов, отвечая на которые капитан смог отвлекся от списка погибших и от вида мерцающих огоньками жизни гробов.


Капитан, разобравшись с судьбою экипажа, хотел заняться следующим вопросом, но в его мозг, «телепатическим контактом» вторгся командор эскадры.

Капитан…
Да, мой командор?
- Живы, капитан?
Да. Готов, вас слушать.
Голос командора в мозгу Мишльга не просто замолчал, он пропал вместе с чувством настроенного контакта.
Прождав пропавшей «настройки» Мишкльг, сам запросил командора: - Да, мой командор…? Что то с Тэ-Вэ-Эс…
Нет, капитан. Дело не в ней. Я думаю нам необходимо с вами встретиться лично.
- Лично? – почувствовав в просьбе командора некую таинственость, переспросил Мишальг.
- Да, капитан. Лично. У меня в рубке.
- Это, будет проблематично. Транспортные дорожки «Статуса» не действуют и сами коридоры – это лабиринты из баррикад.
- Капитан! Потрудитесь явиться ко мне в рубку!
- Да, мой командор, уже выхожу. Только извините, меня это у меня получиться  не очень-то быстро… - оспаривать приказы вышестоящих, во флоте не полагалось, но для пользы дела иногда практиковалось: - Может встретимся в рубке маршала Татра? Она как раз на середине до вашей …
Нет! Приказываю, ко мне. Значит так и исполняйте. А если вам трудно идти! У вас с ногами все нормально?!
- Да, мой командор.
- Так, возьмите с собой: сопровождающего; мало -поводыря или матроса с фонарем… И поторапливайтесь. Я вас жду.

Рубка, выделенная командору с первых суток его пребывания на «Статусе», оставалась практически в неизменном виде. Потому как командор линейной эскадры был известен своей аскетичностью в жизни, и педантичностью по службе.
Сейчас-же лишь только капитан вошел в рубку командора ему в глаза бросилась картина полного разгрома в вещах высшего образцового офицера. На рабочих и трапезном столах валялись распахнутые – скомканные рабочие бумаг. Все экраны рубки были включены, и бегущие в них титры казались алогичными друг другу.
Сам же командор встретив капитана растроеным лицом, явно был черезвучайно растроен.
- У вас здесь, что-то произошло? – оглядываясь вокруг погрома, спросил капитан
- У нас, тут у всех, что-то произошло.
- Вы про бой? 
- Не совсем капитан... Я тут размышлял… - До сих пор размышляю, о том, что с нами все-таки произошло? Там у Фарагуст-четыре? Как мы вышли из боя и очутились в подпространстве? И если это дело рук  кого-то из экипажа, то какой кретин - это сделал с такой медвежьей ловкостью?! Вообще, мой дорогой, капитан этот бросок на Фарагуст-4 нам еще аукнется…
- Понимаю. Задание не выполнено. Изменник не пойман, ценная единица флота повреждена, если не утрачена.
Но это еще не самое плохое, что с нами случилось. Ты сам-то понял, что с нами произошло в самом конце боя?
- Я не могу сейчас точно ответить, мой командор, так как сам еще толком не разобрался в случившемся. Сейчас мне еще не до этого. Но вероятней всего произошло следующее:
 - после начатого нами экстренного торможения нас нагнала образованная нами же «межпространственная дыра». За те минуты, что мы дрались у Фарагуст эта «дыра» не успела полностью закрыться, а лишь сузилась, из-за чего крылья, оба субкорпуса и другие конструкции «Статуса» остались в том пространстве, а линкор вернулся туда, откуда появился – в мнимое подпространство. И нам еще крупно повезло, что вектор набегания «дыры» совпал с продольной осью «Статуса». В противном случае нас просто пошинковало-бы на мелкие кусочки. Ничего более подробного, я сказать вам пока не могу.
- Вроде понятно, капитан. – командор призадумался, изучающее глядя в лицо капитана. Действительно, похоже на правду.
- Это она и есть - Правда.
- Да. Да. Правда… Только теперь надо и далее держаться этой версии.
- На разберательстве?
На суде трибунала!
- Трибунала? Вы думаете будет именно, трибунал?
- Да. Кстати, ты знаешь как погиб маршал?
– Маршал погиб? Ранение? Или ожог с радиацией?
- Он застрелился.
- Застрелился? - эхом повторил капитан.
- Да.
-После того, как мы вышли из боя?
- После того как мы бежали из этого боя.
- …?
- Маршал так и сказал в предсмертной записке. Впрочем этого можно было ожидать.
.- Чего ожидать? - Да нет, ничего, капитан. Так, мысли вслух….

Военный трибунал заседал в ратуше губернского управления планеты Сенш-3. Именно на Сенш-3 не далее как четверо галактосуток назад и приземлился линкор «Статус – «вернее то, что от него осталось». Осуществленный им маневр приземления, трудно было назвать посадкой. В полном смысле посадка «Статуса» больше походила на тайфун или крушение небес на грешную землю. Плохо управляемый огромный корабль, с размаху, не делая примерочных заходов, черкнул своими бронированными гранями по бетону взлетной полосы. Три километра скольжения, скрытого от глаз сторонних наблюдателей в клубах дыма и в фейерверке высекаемых искр, стали логическим завершением провальной миссии.

Поначалу все складывалось более чем сносно. Оказать посильную помощь экипажу линкора, для местной аристократии было чем-то вроде смотра-конкурса преданности режиму Т-Дёрна и личного патриотизма. Все раненные из корабельного «лазарета «перекачивали в элитарный пансионат здешней привилегированной прослойки. Уцелевших офицеров разместили в шикарной столичной гостинице, а низшие чины - рядовые удостоились комнат в портовом отеле, так же являвшемся довольно респектабельным заведением. Местная пресса по всем информационным каналам пела оды героическому экипажу «Статуса». Дело восхваления героев дошло до того, что на вновь уложенной взлетной полосе, какой-то местный остряк-самоучка выложил несгораемыми плитами имя корабля, который недавно и снял с этой бетонки скальп.

Лишь только до генерального штабаТ-Дерна дошли подробности провале, волна ликования быстро сошла на нет. Уже на вторую сеншальскую ночь, а ночь на Сенш-3 была длиннее дня и по продолжительности приближалась к галактосуткам, космопорт планеты наводнился десятками боевых кораблей, классом от корвета до крейсера. Одних только тяжелых крейсеров было три единицы, и такое их количество навевало печальные думы о серьезности последствий провала.
Вчерашние герои-офицеры, покинув комфортабельные номера и палаты, были вынуждены вновь вернуться в аскетичную простоту и корабельных кубриков, казавшихся после комнат класса люкс убогими халупами. Рядовой состав «Статуса» в плане наказаний, решено было не трогать, ограничив его свободу лишь запретом на передвижение по космопорту. В напоминание об этом запрете, корпуса гостиничных комплексов порта «опоясали» контрольно-заградительной лазерной полосой, по обе стороны которой прогуливались, совершая «вечерний променад» многочисленные дозоры и маячили проблесковые огни постов.

Незамедлительно начавшееся разбирательство, весьма быстро и закончилось, не превращаясь в бесконечную череду допросов и заседаний, что, в свою очередь, могло спровоцировать, деморализованных поражением и обескураженных подобным оборотом дел матросов, на неадекватные действия и поднятие бунта. А бунт, в то время когда сама столица государства могла в любой момент озариться всполохами пожаров очередного мятежа, в провинции подавлялся со всей жестокостью, на которую только были способны головорезы из космопехоты.

В помещении ратуши собрались высокие чины, прибывшие с ближайшей базы флота, и туда же доставили экипаж, еще толком не восстановившийся после космической встряски.
Большие голографические экраны транслировали происходящее для межпланетарной полетной комиссии и самого Т-Дерна. С этих экранов высокое начальство лично присутсвовало  в разбирательстве и так, или иначе, влияло на ход заседания.

- Прошу внимания!.... Я начинаю перечисление допущенных ошибок и просчетов, сделанных командным составом линейного корабля «Статус «- типа «усиленный-Констант», в ходе специального задания... - звенящим в глухих помещениях ратуши голосом излагала внутри голографической стереосферы, вращающейся перед находящимся в ратуше, выводы проведенного разбирательства председатель трибунала - лучший на флоте командир гвардейского крейсера, командор Терия Кимм, знакомая Мишельгу еще с академии в которой она училась на курс ниже него.
- Ну теперь, слушай внимательно, и следи чтобы тебя не оболгали. - в унисон думам Мишельга, сидящего с высшими офицерами его корабля в силовом коконе, под символической  охраной офицеров спецназа, вторило «второе-Я».

-... первое - при переходе к Фарагуст-четыре был нарушен режим секретности, что обернулось повышенной боеготовностью флота противника, выдвинувшегося на рубежи перехвата в ожидании появления линкора.
  «Согласен. Секретность была нарушена. Но виновного нужно искать на стороне. В генштабе, а не на борту «Статуса»», - в мыслях оправдывался подсудимый, не имевший права голоса.
-... второе - точка выхода в пространство была выбрана крайне неудачно. Корабль вынужден был вступить в бой с ослабленными защитными полями, что обуславливалось огромными затратами энергии на ускоренное торможение необходимое для того чтобы не столкнуться с планетой...
  «Верно. Виновен», - продолжая вести свой личный суд, согласился Мишельг.
-... третье - моральный дух и профессиональные способности экипажа были низки. Людей постоянно терзали страхи перед воображаемой угрозой мнимых торпедных ударов...
«Чушь! Ересь, какая-то - Ложь! В памяти «Статуса «есть записи спинаров, обнаруживших эти торпеды и наводивших на них артиллерию», - хотел было выкрикнуть Мишельг, но вымуштрованное за годы службы, чувство должностного подчинения  остановило его порыв, вынудив ждать права на слово защиты.
-... в результате ложной  тревоги, более трети корабельной артиллерии, в течение десяти галактосекунд «работало «по пустоте космоса, что привело к неоправданному снижению огневой мощи и без того ослабленного корабля. И именно в это время когда артиллерия уничтожала несуществующие торпеды, корабль и получил самые серьезные повреждения от торпед, подошедших с других, не защищаемых в данный момент, ракурсов. Тех самых торпед, на которые никто в панике не обратил внимание.
Четвертое - большая часть пострадавших членов экипажа, была выведена из строя не огнем противника, а теми перегрузками, которые были созданы капитаном линкора, отдавшим приказ на осуществление динамичного маневрирования и последующего экстренного торможения. Необходимость которых у части следственной комиссии вызывает определенные сомнения. До планеты оставалось не более тридцати галактосекунд хода, когда капитан принял решение затормозить корабль, что явилось основной причиной срыва операции, так как практически остановившийся корабль нагнала еще одна так же не замеченная операторами торпеда, причинившая наибольшие разрушения. К тому же линкор был окончательно изуродован нагнавшим его подпространством...
«К счастью подпространство нагнало корабль. А не то его нагнали бы торпеды и ракеты»,- злобно ухмыльнулся обвиняемый, имевший на этот счет мнение – весьма отличное от мнения экспертов.
-...пятое - зная о важности осуществляемой операции, никто из офицеров корабля не предложил вернуться в покинутый объем сражения. Но уже с более с более выгодной позиции!!! А ведь проведи  экипаж ремонтно-восстановительные работы, боеготовность корабля можно было довести до восьмидесяти процентов от исходного состояния, заложенного в проекте кораблей данного класса. Что позволяло надеяться на удачу - при повторной атаке...
  «Интересное мнение», - Мишельгу оставалось только язвительно посмеиваться над выводами комиссии, правда, только в своих собственных мыслях.
- На этом перечень обнаруженных ошибок и просчетов оканчивается. - завершив перечисление выводов комиссии величественная Терия Кимм, без обычных в подобных заседаниях пауз и перерывов, перешла к обвинительной части своей речи. - Основываясь на выводах комиссии члены военного трибунала считают, что степень ответственности по перечисленным пунктам возлагается членов корабля в следующем порядке:
По первому пункту - нарушению режима секретности, виновного установить не удалось, так как нарушение было осуществлено вне пределов борта линейного корабля «Статус»...
«Молодец!», - после этих слов в Мишельге воскресла надежда на справедливую оценку его действий. А значит и на счастливый конец, так как ошибочными свои приказы и распоряжения капитан «Статуса» не считал, за исключением пожалуй второго пункта обвинения.
- По второму пункту - неудачному выбору позиции выхода из подпространства, у обвиняемого в нем капитана линкора есть смягчающее обстоятельство. Огромная ответственность сковала инициативу командира линкора, не желавшего рисковать исходом операции. Плюс к этому настойчивые советы находившегося на борту линкора маршала, практически приравненные к приказу, усугубили и без того напряженную обстановку. В этом случае мы имеем дело со свойствами психики, так называемым человеческим фактором, который нельзя обойти...

«Если постараться, то можно», - вспомнил разговор с «Я-2» при подобном разборе провалившейся операции, Мишельг не смогший обойти этот самый «человеческий фактор».
- По третьему пункту обвинения вся вина ложится на капитана линейного корабля «Статус», командиров спинарных, расчетно-баллистических, артиллерийских и штурманского постов. Они повинны в том, что поддались панике и не смогли во время отреагировать на реальную опасность, подменив ее мнимыми страхами своих подчиненных...
 «Ложь!»
- По четвертому пункту, мы не можем обвинить кого-либо, так как сами не имеем единого мнения стоит ли относить этот пункт к ошибкам командования или же, приняв во внимание ход боя, считать, что приказы капитана на начало маневрирования и торможение были оправданны, и позволили предотвратить верную гибель линейного корабля «Статус».
По пятому пункту - виновными считаются командиры ремонтно-эвакуационных бригад, не справившихся с восстановлением работоспособности поврежденных систем корабля. Точнее будет сказать, не проявивших в этом должного усердия и профессионализма. Что, в свою очередь, дало командирам боевых и эксплуатационных постов повод думать о невозможности повторной атаки.
На этом - я оканчиваю ознакомление с выводами военного трибунала и передаю их для дальнейшего рассмотрения. С этого момента прошу считать вынесение приговоров, по статьям обвинения, прерогативой государственного процессуально-законадательного исполняющего интерпретатора10. - аккуратно закрыв «ритуальную». для таких случаев черную папку с аббревиатурой интерпретатора - ГПЗИИ, Терия Кимм одним движением руки, положившей папку на стол, дала понять, что обвинительно-защитная часть заседания военного трибунала завершена и что необходимости в заслушивании  слов защиты обвиняемых нет - итак все ясно.

Теперь все было в «руках «ГПЗИИ - этого творения изощренного человеческого ума, решившего доверить человеческую судьбу беспристрастности машины, и забывшего о её полной бездушности. Сейчас этот «ящик», треща ячейками и коммутационными линиями, пережевывал загруженную информацию с корабельных спинаров, камер наблюдения, ТВС и анализаторов корабельных повреждений, верша судьбы подсудимых. Высокая стойка с черными ячейками операционных блоков интерпретатора скромненько стояла в теневом углу зала и играла гирляндами огоньков, делая свое темное дело и  не нуждаясь ни в чьей помощи.
Прошло несколько мучительно долгих мгновений, прежде чем кибернетическая судейская машина «вынесла и огласила свой вердикт».
 Машина так же не дала возможности подсудимым - ни произнести слова в свою защиту, ни обратиться к адвокату. Дело в том, что несгибаемая логика искусственного интеллекта, на котором вот уже более двухсот галактолет  лежали вопросы ведения юриспруденции в делах космофлота, давно покончила с таким понятием как адвокатура, превратив некогда уважаемых и почитаемых обществом людей этой профессии в подобие вымерших динозавров. Считая, что предъявленных доказательств комиссии, зачитанных Терией Кимм, достаточно, а их неопровержимость бесспорна, кибернетика с легкостью щелчка реле распорядилась судьбами командного состава линейного корабля.
«В ходе проведенного расследования, - вещал «ящик «судейских решений, переводя полученную им информацию в звук человеческого голоса- доказана вина командира линейного корабля «Статус», в косвенной причастности к срыву проводившейся операции...»

«Они все таки решили, что я виновен! Что же теперь? - оставив без внимания вступительную часть приговора с перечислением доказанных статей обвинения, с обреченностью подумал капитан «героического» линкора, еще пару минут назад, питавший надежды на благоприятный исход дела.
«Это конец. Возможно быстрый...Сейчас выведут из ратуши и к ближайшей стенке...»

После слов «машины «и второго-Я» Мишельг начал думать о своем будущем так, словно это было будущее другого, незнакомого ему человека. Человека трагической судьбы...
«…. Таль Мишельг приговаривается к шести галактогодам принудительных работ на Асмиде-восемнадцать, понижению в звании до ранга командира планетолета. По отбытии срока заключения возвращение в ряды военно-космических сил не воспрещено...

«О, слава Великому Пространству! Я жив! Жив. - оптимизм вновь вернулся в тело и душу капитана, едва смысл слов ГПЗИИ дошел до его затуманившегося сознания.
- Да. Нам еще долго жить и терпеть друг друга, - вторило сатирой «второе-Я», так же болезненно переживавшее происходящие события.