Жизнь и смерть Прасковьи. Люди и события

     Прасковья доживала одиноко свою долгую жизнь в старой отцовской хате, срубленной из столетних дубов её отцом ещё в начале ХХ века. Хата была просторной и добротной, когда-то вмещала всю большую отцовскую семью. Но жить мирно и долго этой семье суждено не было. Непредсказуемо и бурно развивались события в родной стране, ломая судьбы простых людей. Особенно безжалостно и трагически расправилась нелёгкая жизнь с семьёй отца Прасковьи. В годы гражданской войны, сражаясь на стороне красных, погибли два её брата, умерла старшая сестра от тифа. В годы коллективизации был раскулачен её отец и выслан из села в далёкую Сибирь вместе с женой, младшим братом и двумя младшими сёстрами. Прасковья по счастливой случайности осталась в селе, потому что была замужем за сельским активистом и жила отдельно от своих родителей у родителей мужа. Увезли родителей Прасковьи в неведомую Сибирь и они, как в воду канули – больше она о них никогда ничего не слышала.
     С мужем жизнь у Прасковьи на первых порах ладилась. Жили они до самой Отечественной войны в любви и достатке. Муж её Андрей работал завхозом в колхозе и, когда у них родился первый, оказавшийся потом и последним, сын, ушёл он от своих родителей, и поселился в, одиноко стоявшем на Верхней улиц, доме раскулаченных родителей Прасковьи. Всё это он сделал, разумеется, с разрешения местных властей. Потом началась война, и Андрей сразу же ушёл на фронт, оставив Прасковью одну с малолетним сыном Фёдором. Пришло от Андрея в первый год войны только два письма, а после переписка прекратилась. Третье письмо пришло уже не от Андрея, а от его командира, извещавшего, что её муж геройски погиб за свободу и независимость своей Родины.
     Трудно было Прасковье с малолетним сыном выживать в военные годы, но ещё труднее пришлось в первые, послевоенные годы. Фёдор подрос и стал работать прицепщиком в тракторном отряде местной МТС. Но беда, как говорится, один раз в дом не ходит. Пришла она и второй раз. На этот раз Фёдор трагически погиб, попав под колёса трактора, во время ночной обработки колхозного поля. Похоронила Прасковья последнее родное существо, которое ещё оставалось у неё на земле, и осталась теперь совершенно одна на всём Белом Свете. Ей не было ещё и тридцати лет, но она сильно состарилась, замкнулась и внутренне смирилась со всеми, обрушившимися на неё, невзгодами. Так и жила она одна в большой обветшавшей за эти тяжёлые годы отцовской хате, общаясь только с ближайшими соседками, да с такими же, как и она, одинокими солдатскими вдовами, с которыми вместе работала в колхозе. Замуж выходить второй раз не захотела, и чтобы жить экономно, большую горницу хаты заколотила, оставаясь жить в малой её части, называемой теплушкой.
     Шли годы, текла и менялась вокруг жизнь. Жила, менялась, старела с годами и сама Прасковья. В девяностые годы, когда ей уже было за восемьдесят лет, она стала серьёзно задумываться о своей смерти. На кого положиться перед смертью, кто её похоронит, кому оставить скудное своё хозяйство? Эти вопросы были предметом её долгих раздумий в сырые осенние и зимние метельные бессонные ночи. Постепенно она стала готовиться к своей предстоящей смерти. В старом деревянном сундуке, с которым она когда-то выходила замуж, хранила она теперь свою посмертную одежду, нашейный крестик, покрывало, поминальные платки и полотенца, а также другие ритуальные принадлежности, необходимые при погребении. Из своей скудной пенсии откладывала небольшие суммы денег на всё то же погребение. Хотела заранее заказать и гроб, но потом раздумала, послушавшись соседку, самую близкую оставшуюся у неё подругу, Настю, с которой она в последние годы особенно сдружилась и всеми своими делами и мыслями делилась. Только Настя знала обо всех её приготовлениях к смерти и послесмертных наказах.
     Умерла Прасковья незаметно и тихо летней ночью в своей хате. Утром, пришедшая Настя, обнаружила Прасковью лежащей мёртвой на старой, изготовленной ещё отцом, деревянной кровати, со скрещенными на груди руками, закрытыми глазами и уже остывшую. Настя выбежала из хаты и позвала соседей. Вскоре пришли три, почти такие же, как и Прасковья, старухи, нагрели на электрической плите воды, раздели покойницу и обмыли её. После этого Настя достала из сундука приготовленную при жизни Прасковьей посмертную одежду, одели покойницу и уложили на широкую деревянную лавку, головой к святому углу, где находилась икона Божьей Матери, которой её благословили родители, когда она выходила замуж. По договору за её пай земли полуразвалившийся колхоз выделил бортовую автомашину, а в столярной мастерской колхоза изготовили грубо отёсанный деревянный гроб и большой деревянный крест. За всё это Настя дополнительно расплатилась несколькими бутылками самогона по существующей в селе традиции – две бутылки с закуской плотникам за гроб, одну бутылку за крест, одну бутылку водителю автомашины и ещё три бутылки с обильной закуской бригаде могильщиков, состоящей из сельских алкоголиков. Всю ночь пролежала покойница в своей хате, а местная богомолка Ксения читала перед ней, при свете горящих свечей, из церковных книг молитвы.
     Утром пришли соседи и другие односельчане, в основном старики и старухи, чтобы отдать земной последний долг усопшей. Обитый соседкой Марьей чёрным сатином гроб, вынесли из хаты, поставили в кузов автомашины и вместе с крестом и крышкой повезли Прасковью на сельское кладбище. Возле гроба в кузове автомашины на поданной кем-то скамейке уселись Настя и еще две самые близкие к Прасковье женщины, которые оплакивали всю дорогу до кладбища её смерть. Остальные люди шли, за медленно двигавшейся автомашиной, молча. На кладбище гроб сняли с автомашины, поставили на холмик могильной земли и с Прасковьей простились её подруги и соседи. Потом забили гроб деревянной крышкой, обшитой всё тем же сатином, с белым крестом по средине, и опустили в могилу. Все, пришедшие на похороны, трижды бросили по горсти земли в могилу. Присутствующим на похоронах подругам и соседям, были розданы поминальные платки и полотенца. Бригада, сильно захмелевших алкоголиков, быстро засыпала могилу землёй, установила деревянный крест и насыпала небольшой холмик земли на могиле Прасковьи.
     После похорон во дворе Прасковьи были накрыты столы с обильной выпивкой и закуской. Пили все за упокой и царствие небесное преставившейся рабы Божьей Прасковьи. Настя сделала всё так, как просила её сделать при жизни Прасковья. Поминали Прасковью и на девятый день после смерти, и на сороковой день, также с выпивкой и закусками.
     Так закончилась жизнь простой крестьянки Прасковьи, пережившей всех своих родных и близких. Стоит на могиле Прасковьи большой деревянный крест. Пока он стоит, о ней, может быть, кто-то и вспомнит. Сгниёт крест, и память о Прасковье забудется.