Alptraum

С моей новой девушкой отношения начинались легко и приятно. Мы ходили с ней в музей, потом в кино, я провожал её до дверей дома какое-то время, тонул в её глазах, таял от прикосновения её губ, стараясь сдерживать себя в желании большего, чтобы не испортить наших отношений. Это было для меня ново - хотеть длительных отношений, но, казалось, будущее прекрасно, ведь находясь рядом с ней, я был самым счастливым человеком на свете, и секс, игравший ранее в моих отношениях одну из главных ролей, отошёл в этот раз на задний план, уступив своё место глубоким переживаниям.

Я влюбился в неё, и мне хотелось проводить с ней как можно больше времени, ведь всегда хочется, чтобы счастье было бесконечным. Однако, из-за того, что мне приходилось часто уезжать из города, наши встречи были довольно редкими. Они случались значительно реже, чем мне бы этого хотелось. Вскоре я стал замечать, что меняюсь, мне хотелось всё большего. Она была мне интересна, мне нравилось то, что она имеет свои собственные суждения по многим вопросам, да и тело её сводило меня с ума, хоть это и не выделялось мной, как главное, но прикасаясь к ней, я чувствовал волны сладостного тепла в теле. Мне всё время хотелось прикасаться к ней. Я замечал, что это чувство возникает не только у меня - животные льнули к ней, стараясь быть к ней ближе, при этом она даже не делала попыток приманить их к себе, когда кошка, или собака вилась у её ног, она так и стояла, глядя на это безучастно. Тогда мне казалось, что это свидетельствует о сдержанности её характера.

Через какое-то время я подметил, что некоторые мои возможности встретится с ней, натыкаются на её нежелание с различными к этому поводами. Мне было трудно это понять - ведь, казалось, что нам хорошо вместе обоим. Но, так, или иначе, мне пришлось смириться с этим, ведь я уважал её мнения, желания и мечты. Это, правда привело меня к долгим исканиям того, что же именно её не устраивает во мне, но как я ни выпытывал об этом у неё, это ни к чему не приводило.

Время шло, и наши встречи стали проходить у неё дома. Чаще всего мы были вместе в её комнате, но никогда я не оставался там на ночь. Она говорила, что её дедушка болен, что у него от старости приключилось что-то с головой, отчего он почти не выходит из своей комнаты, стал раздражительным и терпеть не может, когда его кто-то беспокоит. Я лишь знал, где располагается эта комната, но, ни разу не встречался с самим дедушкой и не бывал за дверьми этого помещения.

Дома у неё жили кошка и собака. Я люблю животных, и меня не могло не обрадовать то, что у неё тоже есть домашние любимцы. Через некоторое количество моих визитов кошка куда-то пропала. На мой вопрос об этом девушка ответила, что занимается передержкой бездомных кошек на добровольных началах, в то время, как этим несчастным подыскивают порядочных хозяев. Ну, разве это не мило? В следующий раз, когда я к ней пришёл, в её доме жила другая кошечка, но на этот раз не было собаки. С её слов вышло так, что дедушка, раздражаясь весёлым характером собаки, которая то и дело бегала и иногда поднимала лай, велел отдать её кому-нибудь, чтобы животное не мешало ему отдыхать.

Так и продолжалось некоторое время. Я приходил, и мне было безумно хорошо рядом с ней, а кошки в её квартире сменяли одна другую так, что мне уж и не вспомнить, сколько точно их было. И всё шло не плохо, если бы не тот факт, что находясь далеко от своей девушки, я становился раздражительным и это относилось не только к окружающим людям, а и к ней самой. Когда я оказывался вне досягаемости от её глаз, рук и губ, мне тут же многое в её поведении казалось отвратительным, она представлялась мне существом самовлюблённым, выпячивающим свои непомерно раздутые амбиции, не желающим слышать ничьё мнение, кроме своего. Даже движения её виделись мне излишне вычурными, какие бывают у людей больных душевными недугами.

Всячески отгонял от себя эти мысли, считая, что они всего только каприз - фантазии человека оставшегося без привычной ласки и тепла. Однако же мысли не отступали. Даже более того, когда мы были вдали друг от друга, мне уже не хотелось видеть её вообще, ни слышать, ни вспоминать, ни думать о ней. Я спрашивал себя, как я мог думать, что люблю её, если она мне отвратительна. Но она превратилась для меня в навязчивую идею. Проходил день без неё, и мне становилось не по себе - что с ней, как она там, и т.д. Хотя, казалось бы, эти вопросы должны были волновать значительно меньше. Разве тревожатся люди судьбой тех, кого они не любят, кто им неприятен? Но рука сама тянулась к телефону, чтобы отправить ей сообщение, или позвонить, чтобы порою послушать только гудки, ибо она не всегда была расположена к разговору.

Прошло немного времени и я почувствовал, что подчас она позволяет себе издеваться надо мной, сказать что-то обидное, чтобы причинить мне боль. Мне казалось, что в такие моменты на её лице вот-вот появится улыбка. Иногда она стала говорить, что наши отношения ей не нужны, что она хочет чего-то другого. У меня был выбор между тем, чтобы уйти, раз наши отношения ей больше не нужны, и тем, чтобы несмотря ни на что, ни на какие унижения, к которым дело несомненно шло, продолжать отираться у её ног словно пёс, в надежде на ласку. Я сделал выбор - уловив вскоре момент, когда она вновь заговорила о том, что её не устраивают наши отношения, я с ней согласился и сказал, что больше не приду. Это её удивило, думаю, она не ожидала, что я уйду.

Но я ушёл, и казалось, ад разверз гостеприимно передо мной свои врата. Я чувствовал жгучую пустоту там - где-то в районе сердца. Она не писала мне и не звонила ни разу, но мои мысли всегда были рядом с ней, всё, что происходило в мире вело меня к ней. Дошло до того, что я чувствовал головную боль от постоянных мыслей, приводящих меня к её персоне. Я испытывал душевные муки день ото дня всё сильнее. Тогда меня начали раздирать сомнения - раз думаю о ней всё время, быть может стоит просто с ней поговорить и всё разъяснится? Я стал писать ей первым, звонить, утешая себя мыслью, что я мужчина, а значит должен делать первый шаг для того, чтобы исчерпать конфликт.

Мы снова встретились. Вновь оказавшись у неё дома, я долго и подробно говорил ей о том, что с нею мне просто великолепно и беспокоит меня только то, что у нас назрело какое-то непонимание, сложившееся из досадных мелочей. Мы целовались так сладко, как не целовались до этого ни разу. Мир улыбнулся мне, коснувшись меня лучиком солнца сквозь окно её квартиры на втором этаже. Я сидел на стуле в её кухне и улыбался, как ребёнок. Открыв в окно, я выкурил сигарету и, затушив окурок в карманной пепельнице, открыл дверцу шкафчика под раковиной в поисках мусорного ведра, чтобы не носить окурок в кармане. В этот момент моё блаженное состояние сменилось шоком. Мусорное ведро оказалось именно там, где я его искал, но то, что в нём находилось, заставило меня отпрянуть. В ведре была шерсть и окровавленные кости растерзанной кошки.


Так и стоял я, глядя на эти останки не в силах отвести взгляд, когда дверь в кухню открылась. Кажется, моей девушке не надо было объяснять причину резкой перемены во мне. Я обернулся к ней, ожидая, что она объяснит мне, что именно здесь произошло. Больше всего поразило меня её абсолютное равнодушие. Она лишь сообщила, что сейчас я сам всё пойму и предложила мне пройти в комнату, где находился её дедушка. Мы прошли туда, она приоткрыла дверь и пропустила меня вперёд. В комнате царил мрак, так, что какое-то время мне не удавалось разглядеть ничего. Я стоял и вглядывался, автоматически зафиксировав в голове то, что после того, как закрылась дверь, был ещё едва слышный щелчок закрывающегося замка. Это заставило меня насторожиться.

Наконец, мои глаза стали различать предметы в комнате и я увидел, что прямо передо мной лежит некто под грудой тряпья. Вдруг под этим ворохом послышалось шумное дыхание, и вся куча зашевелилась, осыпаясь частично на землю. Из под тряпья приподнялся человек лет восьмидесяти с глубоко впавшими щеками, его челюсть беспрерывно шевелилась с противно чавкающим звукам. Знаю, что старость редко бывает красивой, но более всего меня поразило то, как жадно он втягивал воздух носом, постепенно поворачиваясь ко мне и вытягиваясь в мою сторону. Я бы не сказал, что он выглядел тогда немощным стариком. Будто бы его тело подчинялось сильной воле, таящейся под дряхлой оболочкой. Несмотря на это для меня оказался полной неожиданностью его прыжок в мою сторону. Я отпрянул назад и наткнулся спиной на стену. Он не достал до меня, оказалось, что его ноги прикованы к кровати. Его рука тянулась ко мне, пытаясь меня схватить, но цепь не давала ему дотянуться.

Повернув голову, я увидел, что моя девушка смотрит на меня и улыбается.

- Вы все только пища, понятно? А теперь иди к нему. Иди, ради меня... Иди... И-и-ди...

Мои ноги задрожали, одна нога оторвалась от пола и медленно двинулась прочь от стены. Я никак не мог преодолеть этого движения, как и перестать смотреть девушке в глаза. Я чувствовал, как отдаляюсь от спасительной стены и не мог с этим поделать. Из этого состояния меня вывел звук - скрежет зубов. Мне очень красочно представилось, как в предвкушении и нетерпении скрежещет, очевидно, не по годам крепкими зубами её дед и вот-вот ужин придёт к нему сам. Я рванулся в его сторону и, оттолкнувшись от его тела ногой, прыгнул туда, где предполагалось окно. С этой стороны висели плотные портьеры, и вполне логично было предположить, что окно находится именно там. Не раздумывая, я прыгнул, внутренне мечтая о том, чтобы на окнах не было решёток, и я не попал в оконную раму. Мне повезло - закрытое тканью окно было старым и его тонкие стёкла легко разбились, когда моё тело ударилось в них, плотная ткань портьер уберегла меня от осколков, и я благополучно приземлился, ничего не сломав при падении.

В тот момент мои ушибы не давали о себе знать. Никогда в жизни я не бегал так быстро. Только одна мысль была тогда в моей голове - быть как можно дальше от этого места. Страх спас меня в этот раз. Когда я удалился на достаточно большое расстояние от дома и стал постепенно приходить в себя, сквозь все мысли о пережитом ко мне стало пробиваться предположение, что увиденное мною лишь плод моей не в меру буйной фантазии и может быть стоит вернуться назад и проверить так ли в действительности всё происходило. Я остановился и развернулся в обратную сторону, мне вдруг показалось, что я последний подонок, раз мог просто подумать так плохо о своей девушке, об этой прекрасной и замечательной девушке с которой мне было так хорошо.

Очень медленно я двинулся назад. С каждым моим шагом моё убеждение в том, что я ошибаюсь, усиливалось. В памяти всплыло то, как она улыбается, как на её щеках появляются такие милые ямочки. Мои шаги становились всё быстрее, мне хотелось извиниться перед ней, извиниться, во что бы то ни стало.

Не иначе мне кто-то помог. Женщина, перебегавшая через дорогу, со всей силы врезалась в меня, и это подействовало на меня отрезвляюще. Я побежал к остановке, прыгнул в первый подошедший автобус. Мне было всё равно куда он едет, самое существенное тогда было расстояние. Чтобы не слышать никаких мыслей, я твердил себе не останавливаясь: "Заткнись! Заткнись! Заткнись!". Через некоторое время я почувствовал некоторое облегчение, но мне казалось опасным находиться в этом городе, так близко от неё. Я уехал на юг, взяв с собой только деньги и документы.

Какое-то время мне трудно было спать, потому что я видел её лицо даже не во сне, а просто закрывая глаза. Всё, что происходило вокруг, связывало её и меня и может это не просто моя фантазия - четыре дня подряд с севера, откуда приехал я, и где была она, дул сильнейший жаркий ветер, который кажется только затем и дует, чтобы каждое мгновение напоминать мне о ней.

Мне так и не удалось разобраться кто из нас больший монстр - её не слишком разборчивый в мясе дедушка, она сама - кормилица, или я, просто оставивший всё так, как есть и сбежавший от этого ужаса, оставив в опасности новые потенциальные жертвы.

 Я выдержал паузу в два с половиной года прежде, чем убедился, что моё желание опубликовать рассказ не есть желание вспомнить те самые поцелуи. Я стараюсь не думать о том, что было тогда. Хотя, признаюсь честно, вместе с чувством ужаса и омерзения, оставшимся от пережитого, ко мне то и дело пытаются пробиться воспоминания и о поцелуях, и о нежных прикосновениях и о радости находится рядом с этой девушкой из моего рассказа. Наверное, это останется со мной навсегда, но сейчас мне уже не так сложно с этим совладать, и свой рассказ я писал для того, чтобы выпустить бушевавший в душе ураган смятения. Мне это помогло, и теперь мне нестрашно его перечитывать, а посему и показать его кому бы то ни было.