Четыре пьяных бабы

   Павел Пулёнкин, сильно новый русский с советской закваской гулял с бо-о-о-льшим размахом, потому что к нему в гости приехала родная сестра из Сибири.
   Галинка была из простых. Всего лишь инженер-конструктор на каком-то заводе. Правда, мать говорила, что сестричку на заводе ценят, как очень талантливую. Ну, к чему ей талант, если платят столько, сколько Павлик давал на чай швейцару из Стикса.

   Короче, гулял наш Павлуша по полной программе с фейерверками и катанием в карете.
   - Галюня, - кричал сильно новый русский, - бросай к такой-то матери заводишко и айда ко мне. Будешь, как сыр в масле кататься, бобло лопатой грести.
   Сестричка отшучивалась.
   Поехал Павлик, повез Галинку к себе на дачу: показать, похвастаться. Он пьяной, и в машине четыре девки: жена с двумя сёстрами, да Галинка - тоже пьяноватые.
   Тут навстречу доблестное воинство, ГИБДД прозывается. Полосатой палочкой махнул инспектор. Второй врос в седушку жигуленка. Знает, что «мерин» скорее всего не остановится и можно устроить погоню, если не словить его, так хоть развеяться.
   Бабоньки помертвели: ну всё, теперь суши весла. Жена мужа ругает. А он ей в ответ: «Не такие шали рвали, дай-ка жвачку поядовитее, чтоб за версту все живое сворачивалось».
   И вот вам картинка кисти Павлуши Пикассо…
   На дороге два представителя доблестного воинства блюстителей дорожного порядка от напряжения вспотели, приготовились. Они мысленно уже были в погоне… Но «мерин» неожиданно притормозил. Из него выкатился небольшой, но очень круглый водила, то бишь наш Павлуша. Морда, как шайба, волосы по моде ежиком, от этого складчатый загривок кажется контуженным, или состарившимся. Широченные шорты не держатся на оригинальной толщины пузе, и то и дело с него сползают, оголяя волосатый лобок. Водила, на ходу поддергивая шорты, теряя от волнения шлепанцы, подбегает мелкой рысью к гаишникам и причитает:
   - Ой, мужики, пропустите меня скорее. Я целый день четырех пьяных баб вожу. Они меня уже замотали: пьют и бузят. Надо мне их куда-нибудь сбагрить.
   Гаишники смотрят в сторону «мерина»: а там за лобовым стеклом торчат четыре женских лица.
   - Не повезло тебе, - говорит гаишник.
   - Еще как не повезло, - тараторит Павлик, - сами пьют, а я на голодном пайке. Вон видишь, похудел.
   Для верности к сказанному Павлуша в очередной раз подтянул сползающие шорты.
   - Какой базар, - говорит гаишник, - езжай.
   - Нет, стой, - вдруг говорит его напарник, - они-то сытые, давай покормим мужика.
   - Спасибо, братаны, - просипел, оторопевший Павлик, - мне тут недалечко. А то мои бабы вылезут, бузить начнут. Нам мало не покажется.
   - Давай, мы их приструним.
   - Ох, братаны, вон та большая и рыжая из Новокузнецка. С ней вообще не связывайтесь.
   - И то правда, поезжай, - говорит первый.
   Павлуша в машину и ходу.

   Проезжает мимо гаишников, а у тех глаза по чайнику. И всё пытаются под тонировку заглянуть.
   - Что ты им такое сказал? – спрашивает жена. – Их же сейчас кондратий хватит.
   - Так, малость загнул, для скорости.