Один из многих

Мой собеседник Герман Григорьевич Вислов. Его рассказ, пожалуй, заслуживает того, чтобы его записать от начала и до конца, как говорится, ничего не прибавляя и ничего не убавляя, что я, собственно, и делаю:

-Я родился в Уфе, в 1923м году. Мой отец – потомственный офицер царской армии, сразу же после Революции перешедший на сторону Советов. Как, наверное, и у всякой офицерской семьи, судьба наша была очень беспокойной. Куда только нас в те годы не забрасывало?! – И в Могилёв, и в Гомель, и на Брянщину, и наконец – в Новочеркасск, где я и сейчас живу. Учился я, должен сказать, легко. Школу окончил с отличием. Непременно бы получил золотую медаль. Но тогда ещё медалей за учёбу не давали. По тогдашним порядкам, имел право без экзаменов поступить в любое гражданское, или военное учебное заведение. Но воспользоваться этим правом, увы, не пришлось. Дело-то было уже в сорок первом. Весь наш класс сразу же отправили на фронт.
Как водится, вызвали в военкомат. Велели взять с собой ложку, кружку, миску, продуктов на три дня. В военкомате сказали: «Поедете в Сталинград, там распределят». Но до Сталинграда доехать не пришлось.

Помню, едем в вагоне. Навстречу самолёты летят. Радуемся. Мол, наши полетели немцев бомбить. А самолёты-то оказались немецкие. Как начали гвоздить! Ребята из вагонов выскакивают – и прямо под пули, да под взрывы! Я сам только потому и остался жив, что позже других из вагона выскочил. Хотя, других и это не спасло. Немного нас осталось. Решили своим ходом до Сталинграда добираться. Так и прибыли мы туда, когда стояла уже поздняя осень. Там меня отправили в Морфлот. Довелось служить радистом на Черноморском Флоте в звании – Старшина Второй Статьи. А потом и - Первой Статьи. Получил за годы войны в общей сложности четырнадцать правительственных наград, среди которых особо дорожу медалью Адмирала Ушакова – это уникальная морская награда.

Многие знают: во время войны существовал такой отдел СМЕРШ. Расшифровывалось: Смерть шпионам. У меня в том отделе знакомый служил. Он однажды проболтался: на тебя материал готовят. Я аж похолодел: «В чём дело?! Капнул кто?!». Он успокоил: «Никто не капнул, а ты за границу поедешь». Больше он ни слова, ни полслова не сказал, да и мне самому советовал помалкивать. А дело оказалось вот в чём. Шёл подбор особо надёжных людей в специальную команду для получения боевых кораблей в США.
Перед поездкой с нами занимались представители Госбезопасности. Учили, как там, за океаном себя вести. Языку тоже учили. По минимуму, конечно. Потом прибыли мы во Владивосток. Там в порту сели  на сухогруз. Приказ был: «Наверх не показываться ни при каких обстоятельствах». Ведь, порт крупный. А где крупный порт, там и шпионы. Понимало это и наше командование. Для маскировки на борт загружались тюки шерсти. Причём, в открытом виде.
Едва успели от советских берегов отплыть, смотрим в иллюминатор, а возле нас – два японских эсминца. Им только плюнуть – и все мы на дно отправимся, крабов кормить. Японцы через мегафон спрашивают: «Курс?». Наш капитан им, тоже через мегафон: «Соединённые Штаты Америки». Они: «Груз?». Наш капитан: «Шерсть крупного рогатого скота». Они не унимаются: «Команда?». Капитан перечисляет весь состав команды, как ни в чём не бывало. Кроме нас, разумеется. Они, всё равно: «Кто ещё на корабле?». Наш капитан в ответ: «Никого больше!». Уж не знаю: поверили они, или нет, японцы, ведь, известное дело, тоже не дураки.

Прибыли мы в американский порт. Получили там форму американских морских пехотинцев, в которую сразу же пришлось переодеться, и по два доллара. Предупредили, чтобы доллары без надобности не тратили. Посадили нас в поезд, и поехали мы в другой порт, который и был конечной точкой нашего прибытия. Это наискосок, почти через всю Америку. Кстати, те доллары мы потом подарили проводнику-негру, что в нашем вагоне был. Мы с ним за время поездки познакомиться успели.

Едем, в окна смотрим. Прибрано везде. Чисто. Каждый дом в свой цвет выкрашен. На первой остановке мы решили сойти и поближе всё рассмотреть. На вокзале, в зале ожидания видим – стол длинный накрыт. Соки в одноразовых стаканчиках. Бананы нарезаны. Ещё кое-какая закуска. Предлагают попробовать. Думаем: сколько же тут, что стоит? А то возьмёшь, потом не расплатишься. Потом только нам объяснили: у них во время войны такие столы накрывают на каждом вокзале, и любой военный там может бесплатно брать всё, что лежит.
Больше про Америку, собственно, рассказывать нечего. Корабли получили и взяли курс к нашим берегам. Добрались без происшествий. Наверное, повезло.
А вот демобилизоваться смог только в 47м году. Как дальше жить? Решил как можно скорее получить образование и поступил в педучилище. Там же, на последнем курсе познакомился со своей будущей женой. Когда дошло до распределения, я имел право сам выбрать место. Поскольку я, кроме всего прочего – заядлый рыбак, то так и сказал: «Поеду туда, где рыба». И поехал в хутор Карповка. Одно название чего стоит!

Приехать-то приехал, да на месте школы, в которой, кстати сказать, тут же получил должность директора, обнаружил лишь четыре стены и дырявую крышу. На то, чтобы эту школу сделать школой, потратил весь свой отпуск, положенный мне в том году по закону. Но первого сентября дети сели за парты.

В 57м вернулся в Новочеркасск. Работал в школе-интернате для слепых и слабовидящих детей. Потом – в школе номер семнадцать. Всего же довелось проработать на ниве просвещения тридцать один год. Удостоился почётного звания «Отличник Народного Образования».

Да вот беда… Стала с годами беспокоить старая, порядком запущенная болезнь – почки. Не хватило сил продержаться хотя бы до выпускных экзаменов. Пришлось делать операцию, а потом уходить на пенсию. Жаль…

Но, не зря говорят: одна беда – не беда. Вскоре всё оно пошло-поехало. В начале 90х жена умерла. В первый год после её смерти места себе не находил. Как только на портрет взгляну, так слёзы душат.

А знаете, что меня спасло? – Песня. Я в армии, помимо всего остального, ещё, ведь, и запевалой был. Так я снова стал петь.

Сначала пел у себя в Новочеркасске, в Доме Культуры Электродного Завода. Потом – в Городском Доме Культуры и в Доме Учителя. Потом стал выступать в Ростове. Являюсь лауреатом двух всесоюзных конкурсов самодеятельного творчества. Тогда уже и Союза не было, а конкурсы всесоюзные пока ещё какое-то время шли. Так сказать, по инерции.

Пою и сейчас. В моём репертуаре песен двести наберётся. Народные песни пою. Патриотические. Романсы пою. Романс, по-моему вообще никогда не стареет. Считаю, что своими песнями продолжаю и сегодня служить Отечеству в меру моих нынешних, более чем скромных сил.

На заводах пел, когда ещё заводы были. Сейчас-то там одни развалины. В госпиталях пел, и сейчас пою. Это – единственное, чем я ещё живу, и ради чего живу. Больше, ведь, ничего не осталось.