Свобода воображения

Снова тёмная комната, стены которой покрашены в серо-коричневые мрачные и в то же время угнетающие тона. Их неяркий цвет одновременно и успокаивает, и тревожит. Атмосфера вроде бы и располагает сознание повернуть поток мыслей в новое русло, но с тем же создаёт сложности на концентрации внимания. Стены абсолютно голые, и это ещё больше напрягает взгляд, упорно ищущий как бы сконцентрироваться хоть на каком-нибудь ничтожном предмете.
Мне всё это время приходится сидеть в зелёном кресле. Положив ногу на ногу и подперев левой рукой щёку, я мысленно обращаюсь к себе, рассуждая о многом, с чем не приходилось мне раньше встречаться. Правая рука, лежащая на подлокотнике, сжата от избытков наполнившего меня напряжения в кулак. Обычно я сосредоточенно и пристально смотрю. Вот и теперь я мыслю, устремив свой задумчивый взгляд вдаль.
Я видел, продолжаю видеть и, судя по всему, увижу много людей на своём веку. Одни из них с живым интересом появятся в моей жизни, в то время как остальные пройдут мимо и может даже не заметят меня. Но последних я отнюдь не страшусь, раз давно уже известно, что и те, и другие имеют место в наших судьбах. Так что не стоит пугаться перед каждым новым и неизведанным тебе доселе лицом, опасаясь как бы из него не вышло того нежелательного в нашей жизни человека.
За долгими мыслями мой очередной день подошёл к концу. Приходит вечер, и люди на время пропадают из моей жизни. У меня есть возможность забыть об их существовании до следующего утра, когда обычный порядок вступит в свои права. Я встаю со своего зелёного и насиженного кресла, разминаюсь, поправляю съехавшее пенсне и выхожу за рамки своей привычной жизни. Наступила ночь, вокруг темно и пусто, и я могу в полную меру насладиться свободой, отнимаемой у меня в течение дня.
Я прыгаю в то, что называется пустотой, и оказываюсь в ином мире с другим измерением сущего. Я один иду по коридорам и залам, разглядываю попутно стены, сплошь увешенные картинами. И внезапно мой взгляд падает на одну небольшую картину. Я подхожу ближе и всматриваюсь в неё. На сером фоне, выполненном резкими и грубыми мазками краски, сидит человек в мундире, положив руки на столе, и печально смотрит перед собой. Что-то привлекает в этом взгляде, в благородных чертах лица, в мягкости всего образа.
«Здравствуйте!» — обращается ко мне фигура с картины. «Здравствуйте,» — ответно повторяю я. «Вы мне кого-то напоминаете,» — немного прищурив глаза, явно пытаясь судорожно вспомнить, говорит картина. Я не могу сказать то же самое, потому что впервые вижу этого человека. «Не знаю, о чём вы говорите, — начинаю я, — но вряд ли мы с вами даже встречались когда-либо раньше. Я впервые пришёл сюда». «Я портрет императора Николая II Романовича,» — с значимостью представилась картина.
Я поправляю пенсне на носу и пытаюсь припомнить, как меня зовут, но в памяти стоит только одно имя. «Я не могу вам точно сказать, кто я. Я помню лишь имя некоего Осипа Браза, но свести знакомство с ним мне, увы, пока не удалось». Нарисованный Николай молча опускает взгляд на свои руки и через мгновение озвучивает ответ на мой немой внутренний вопрос. «Я вспомнил вас, вы образ Чехова Антона Павловича, которого Осип Браз изобразил на своём полотне».
Проходит ночь в тихих и умных беседах, потом наступает утро, а с ним — и старая обыденность. Я бреду обратно по коридорам и залам, возвращаюсь к своему привычному месту. Вот я стою прямо перед ней, чёрной тяжёлой рамой. Под ней как нарочно стоит такого же цвета и фактуры стул. Я опираюсь на него одной ногой, а другую уже переношу за пределы рамы. И снова я в картине. Устраиваюсь удобно в привычной позе на зелёном кресле и вперяю задумчивый взгляд вдаль.
За долгими мыслями мой очередной день подходит к концу. Приходит вечер, и люди на время пропадают из моей жизни. Я встаю со своего зелёного кресла, разминаюсь, поправляю съехавшее пенсне и выхожу за рамки своей привычной жизни. Я прыгаю в то, что называется пустотой, иду мрачными тёмными и пустыми коридорами и залами, рассматривая по пути картины на стенах. Я иду и попутно задаюсь немым вопросом: «А кто я? И каково моё истинное имя?».