То, что по-настоящему важно

Я стоял напротив зеркала в просторной гардеробной и завязывал галстук, подаренный женой на двадцать третье февраля. Он смотрелся идеально, что тут скажешь. Дорогие и качественные вещи вообще всегда смотрятся хорошо, и я порой жалел, что слишком поздно это понял и долгое время одевался в магазинах «средней руки». Цена в четыре тысячи рублей обязывает галстук сидеть идеально, не говоря уже о более дорогих рубашке, костюму, туфлях и пальто. Глупое предубеждение «дорого – не всегда хорошо» свойственно людям, не носившим дорогие брендовые вещи, свойственны тем людям, которые давятся слюной от зависти и осознания низменности своего положения.
Я оделся и стоял в прихожей, Марина вышла из гостиной в шелковом халате, улыбнулась мне, и сказала:
 - Оставишь мне немного денег, пожалуйста? – она всегда задавала этот глупейший вопрос, делая крайне жалобный вид, видимо из вежливости или скромности, а может просто с непривычки. Но всегда. Она очень ценила мои деньги.  Впрочем, кто говорил, что счастье, даже любовное, нельзя купить?
Я оставил ей банковскую карточку, накинул пальто, взял ключи от машины и вышел из дома. У подъезда новостройки в хорошем районе красовалась красивая, еще не потерявшая следы новизны, черная ауди. Кредит на машину я погасил еще два месяца назад, и теперь жить стало еще более вальяжно, осталось оплатить квартиру, но если дела и дальше будут идти в гору, то в ближайшие пять лет мы досрочно расправимся и с этим.
Я сел в машину и поехал на работу. По улицам плелись на автобусные остановки или в сторону метро работяги. Мужики «с толкача» заводили зеленую «семерку» в соседнем квартале. Я тоже раньше ездил на метро, а потом на «семерке». Я вспоминал эти времена и отплевывался. Кто-то восхваляет гордость «рабочим классом» и своей нищетой. Какое же это убожество. Унижение. «Главное – чтобы работа нравилась», говорят они, «счастье не в деньгах». Ага, идиоты, что еще расскажите? Вы просто не держали в руках ни разу в жизни сумму большую, чем какой-нибудь миллион на квартиру. Купаетесь в своем болоте и гордитесь. Я отплевывался, но понимал, что кто-то должен работать продавцом, кассиром, грузчиком, токарем, учителем, в конце концов. Не всем суждено занимать хорошее положение. Я думал об этом и улыбался, гордый тем, что вырвался из этого гнилого нищенского болота.
Через тридцать минут я уже парковался возле ТЦ «Континент» - самого крупного ТЦ во всей области. Трудно представить себе, будучи простым потребителем, какие огромнейшие финансовые потоки курсируют в подобных местах. Это баснословные суммы.
-Здравствуйте, Андрей Сергеевич! – приветствовал меня охранник, стоящий возле входа в административную часть здания.
-Здравствуйте, Антон, - с подчиненными всегда нужно быть вежливым и уважительным, это положительно влияет на корпоративный дух и снижает недовольство персонала почти до минимума. Удивительная особенность «простолюдина», плати ему пятнадцать тысяч рублей в месяц за работу по двенадцать часов в сутки, но говори при этом «пожалуйста», и он будет доволен. Или делать вид, что доволен, в любом случае – будет исправно выполнять свои функции, что самое главное.
Я занимаю должность начальника службы безопасности, а если попросту – начальник охраны. Это официально, на самом деле я еще выполняю кое-какую работу в отделе логистики и планирования, что добавляет к моей зарплате серьезные суммы. Я думаю, для двадцати шести лет — это очень прилично. Я очень гордился своей работой, мне было не стыдно ходить на встречи выпускников в школу. Огорчало одно – многие завидовали мне, особенно когда заходили в гости и видели шикарное убранство пятикомнатной квартиры. Ну да пусть плюются от зависти сколько хотят, мне что с того? Нищие всегда будут пускать слюни, на то они и нищие.
***
Идти пешком было чертовски холодно, ноги ужасно замерзли, хотелось есть. Вписка выдалась, конечно, лютой и угарной, но утро какое-то мерзкое.
- Пошли в падик, покурим, погреемся, - сказал хрипло Шкет, указывая на открытый подъезд.
- Погнали.
В подъезде было тепло. Мы сели между вторым и третьим этажом на лестницу и закурили. Шкету было 22 года, его прозвали так оттого, что он был маленького роста. Предсказуемая кличка, но все-таки приклеилась. Мы снимали с ним пополам комнату в коммуналке. Он иногда подрабатывал «грузчиком по вызову» и брал меня с собой, но в феврале с заказами было совсем туго и нас почти не вызывали, денег едва хватило заплатить на квартиру в феврале, чем платить в марте было пока не ясно, но еще рано решать. Жить надо только сегодняшним днем.
- Я жрать хочу люто, - сказал Шкет, почесывая голову с выбритым ирокезом.
- Я тоже. Че вот на вписке не поели.
-Бумажные сосиски? Шутишь? Пошли в «Контик», по-фриганим, может в «Ашане» чего подрежем. – предложил Шкет. Мы частенько занимались «фриганом» в торговых центрах. А что? Люди часто оставляли в фут-кортах недоеденные салаты, мясо и прочую еду. Это вполне по панку.
Я согласился, мы вышли из подъезда и быстрым шагом направились в сторону «Континента», до него было всего пару остановок, и поэтому мы дошли быстро, и почти не успели замерзнуть.
На парковке ТЦ уже стояли машины, но их было не так уж и много. Мы постояли, покурили и вошли. Охранник на входе косился на нас презрительным взглядом.
- Так и хочется ему в рожу крикнуть: «Че пялишься, гнида?!» и ушатать, - причитал Шкет, злобно оглядываясь на охранника.
- Да петухи они все, забей, - успокоил я его, не хватало еще с охраной зацепится, думал я, итак все внимание нам.
В фут-корте было глухо. От силы человек пятнадцать, что, впринципе, не удивительно для утра буднего дня. Рабы работают на работах, помогая дядям набивать свои бездонные карманы. Все правильно. Капитализм.
Мы со Шкетом доели какой-то овощной салат и печеную картошку, которую оставили две девушки – хипстерши с айфончиками и в модных шмотках. Больше есть было нечего, мы наскребли мелочь на два чая, взяли и сели за самый дальний столик в углу зала.
- Че делаем теперь, Диман? – спросил Шкет, отодвигая от себя пустой бумажный стаканчик.
- Пошли в «Ашан». У тебя шапка есть?
- Не, на хер?
- Держи мою, кез закрой, и джинсы раскатай, мартина спрячь, а то палевно, - Шкет начал быстро раскатывать джинсы и принимать вид среднестатистического молодого человека из бедных районов российского города.
Я оглядел его и себя. Мы не особо привлекали внимания, после того, как Шкет закрыл одеждой свои ботинки и красный ирокез. Мы двинулись в сторону «Ашана», чтобы «освободить от капиталистического гнета» какую-нибудь еду. Объективно мы не совершаем никакого преступления, - себестоимость товаров в несколько раз выше, чем цены на прилавках, а мне не хотелось отдавать свои деньги человеку, который получает их просто так, без какого-либо труда, перепродавая то, что производят другие.
В гипермаркете людей было явно больше, чем в фут-корте, мы взяли корзинку и направились гулять между рядами, убирая приглянувшиеся товары в корзину.
- Колбасу будем? – спросил Шкет, он имел не такой уж большой опыт в «освобождении» товаров в отличие от меня, я занимался этим лет с семнадцати.
- Да, возьми. И вон тот сыр маленький возьми, пока бродить будем, убери в карман.
- А икру?
-Бери. У меня внутренний карман здоровый, я пронесу. – отвечал я, аккуратно засовывая в боковой карман куртки упаковку паштета.
Мы прошлись по продуктовым рядам, набрав неплохую корзину, которую за деньги я никогда бы себе не позволил и вышли к алкоголю.
- Может возьмем? – опять спросил Шкет.
- Не, на алкашке магниты висят.
- Да ладно, я срежу.
- Лучше не надо.
- Да «чекушку», на них не висят.
- Ну возьми, только смотри, чтобы штрихкод обычный был.
Мы взяли бутылку и пошли искать «мертвую» для камер зону, в которой не было бы людей. Такая оказалась в отделе с одеждой и прилежащим к нему рядом с садовыми принадлежностями.
Распихав все по карманам курток мы оставили корзинку под одеждой, а сами спокойно пошли к кассам. Я всегда волновался в такие моменты, неизвестно почему. Я выходил так тысячи раз, и всего пару раз был пойман, и то в самом начале, но внутри все равно что-то неприятно дрожало, и хотелось просто ломануться бегом из магазина. Но так делать было нельзя, надо взять себя в руки и спокойно пройти через кассовую зону. Я глянул на Шкета, лицо у него было спокойно, но глаза бегали из стороны в сторону, видимо, выискивая охрану.
Мы приблизились к кассам и начали спокойно выходить. Не знаю, кто именно из нас двоих пропищал, но «ворота» зазвучали. Мы продолжили спокойно идти, будто ничего не случилось.
- Молодые люди! – кричал кто-то сзади нас, - стойте! – я оглянулся, естественно это был охранник, он шел сзади, спереди приближался еще один.
-Стой, веди себя спокойно, - сказал я Шкету, и продолжил уже охране, - Здравствуйте! Что-то случилось?
- У вас сумок с собой никаких нет? – спросил охранник с суровым видом.
-Нет, ничего, - я с непринужденным видом развел руками.
- Пройдемте в служебную комнату, вас нужно досмотреть, - сказал второй охранник, зажав нас с другой стороны. Шкет мялся. Руки у него дрожали, и он аккуратно отходил в бок. Я посмотрел на него и постарался незаметно подать ему какой-нибудь знак, чтобы он не делал лишних движений.
- Ну нет, - начал я, сделав тон более серьезным, - вы не имеете права. Либо вызывайте полицию, либо мы уходим. – охранники немного смутились и переминались с ноги на ногу, не зная, что ответить.
- Пройдемте, посмотрим видео-запись. – настойчиво проговорил один из охранников.
- Нам некогда, мы торопимся, - ответил я, взглянув на часы.
- А вы тоже торопитесь?! – резко рявкнул второй охранник Шкету, тот дернулся от неожиданности и из-под куртки раздался звон.
- Тааак, - протянул тот, - пошли в охранку, разбираться будем, - и взял Шкета за плече.
И тут Шкет резко вырвался из рук охраны и ринулся в сторону выхода из ТЦ, я тоже было рванул, но они вдвоем резко схватили меня под руки, крича в это время еще одному охраннику, стоящему чуть поодаль:
- Лови суку!  - тот ринулся за Шкетом, но он уже был далеко и через несколько минут скрылся из виду. Охранник начал по рации кричать, чтобы люди на том конце радиоволны поймали Шкета у выхода.
- Быстро твой друг съебался, - сказал мне один из них, - ну ниче, выловим, - он подмигнул, - камеры вас засняли. Ну пошли, разбираться будем.
И меня повели в комнату охраны.
***
Телефон на столе противно заверещал, оторвав меня от заполнения отчетов. Я поднял трубку:
- Двойнов, охрана, слушаю.
- Андрей Сергеевич, это Паша Решетов. У нас в «Ашане» тут клоун один. Он спер че-то, пропищал на «воротах», на камерах не видно. Обыскать себя не дает, включил мобилу, снимает нас, говорит, если полезем, заяву накатает. Че с ним делать?
- На камере совсем ничего не видно?
- Нет. С ними еще дружок был, но тот деру дал, не поймали.
-Хм… Ладно. Ждите, сейчас приду. – я повесил трубку. Опять проблемы с этими нищенками, не могут они на работу, что ли, устроиться? Нет, воровать, а потом проблемы от них, еще права качает, придурок.
Я вышел из кабинета и пошел в «Ашан». Всюду по торговому центру сновали люди. Я думал о том, что больше всего проблем создают подростки, которые вечно норовят что-нибудь спереть, а прессовать их нельзя, потом родители засудят. То – ли дело с какими - нибудь алкашами, этих ребята в охранке месили так, что их приходилось через черные выходы выводить и тайком в квартале каком-нибудь бросать – денег то на возмещение украденного у них все равно нет, что с ними еще было делать?
Я подошел к комнате охраны, постучался и вошел. В небольшом, примерно шесть на четыре метра, помещении у одной стены стояли мониторы, на которых транслировалось изображение с камер, установленных в магазине, у другой стены – деревянные ящики для одежды охранников. В комнате стояло двое сотрудников – молодые охранники Паша и Сергей. Тут я услышал:
- Андрюха! – голос раздался справа, я повернулся и увидел своего давнего друга, с которым мы общались со школьных лет, но потом наши пути разошлись. Он был младше меня на два года. Увидев его на душе у меня стало гадко, он стал живым напоминанием моей юношеской глупости.
- Дима! А ты че тут?..- Начал я было спрашивать, но уже знал ответ.
- Андрей Сергеевич, вы его знаете? Это он пропищал. Мы тут корзину нашли, которую они скинули. Они ее в отделе одежды оставили.
Лицо Димы немного исказилось. Я был неприятно удивлен. Я долгое время его не видел. Лет пять. Мы прекратили общаться, когда я учился на третьем курсе, а он решил не поступать и уехал в другой город к анархо-активистам. Как бы мне было неприятно это вспоминать, мы с ним вместе увлекались субкультурами. Панки, анархия. От всей этой чуши сейчас мне становится стыдно и тошно. Никто, из моего окружения сейчас не знает, что я тоже когда-то ходил с этими идиотскими прическами, нажирался до свинского состояния какой-то дешевой выпивкой, ходил на вписки и воровал в магазинах. Встреча с Димой стала для меня чем-то вроде плевка в лицо. На третьем курсе я понял, что пора взрослеть, пора отказываться от этих максималистских убеждений и начинать приспосабливаться к реальности и тем условиям, которые она диктует. Родители и преподаватели, с которыми я хорошо общался, поддержали мои стремления, да и мне самому было приятно осознавать, что я уже не тупоголовый подросток с забитой разными бреднями и идеалами для малолетних преступников головой, а взрослый, разумный мужчина. Понимание всего этого стало важным фактором для моего личностного роста.  Я сменил стиль одежды, интересы, образ жизни и круг общения. Поначалу пришлось себя ограничивать в чем-то, искоренять былые стремления и привычки. Но понимание того, что это были не сознательные идеи, а поведенческие расстройства, стали стимулом скорейшего отказа от этих бедственных идей, которые не могли привести ни к чему хорошему. И я был прав. Я избежал деградации и опущения до уровня мелкого магазинного воришки. Я не мог смотреть на Диму без заслуженного им презрения. Я думал, что он скатится на уровень какого-нибудь подсобного рабочего, а не вора, и не хотел с ним контактировать вовсе. Но поговорить с ним, видимо, все-таки придется.
- Паша, Сергей, выйдите пожалуйста, - сказал я своим подчиненным, закрыл дверь и сел на стул, напротив бывшего друга.
***
Моему удивлению не было предела. Я, конечно, догадывался, что он станет простым обывалой, но никак не думал, что все будет настолько плохо. Начальник. Это же смешно. Андрей Сергеевич. Мне сложно было смотреть всерьез на этого вылизанного клоуна. Мне хотелось крикнуть ему в лицо: «Эй, Шмыга! Ты забыл, как учил меня выносить магазины?». Тут он заговорил:
- Привет Дим. Давно мы не виделись…Я надеюсь, что мои подчиненные ошиблись, обвинив тебя в воровстве? – он сказал это таким мерзким, слащавым тоном воспитателя в детском саду, что даже если бы я и не крал, то я сказал бы, что вынес пол магазина, да еще и нассал в бутылку и убрал обратно на прилавок.
- Нет не ошиблись. Украл. Как мы раньше вместе выносили, помнишь? – я улыбался. Его лицо перекосила гримаса отвращения.
- Это было очень давно, Дим. Я повзрослел. И я думал, что и ты тоже отказался от этих глупостей.
Повзрослел, ага. Продался этому гнилому обществу и думаешь только о том, как бы денег еще срубить. Взрослый ты наш. Мне так хотелось ушатать его прямо сейчас. Он еще тогда, на третьем курсе уже начал проговаривать какие-то гнилые идейки, тянулся к деньгам, все ныл о том, что хотел бы жить, как «нормальные люди».
- Извини, Шмыга. Жрать нечего. Приходиться выкручиваться. А то за такие деньги покупать эти продукты, это хуже, чем просто грабеж.
- Не смей меня так называть! – вскипел он, - я теперь только, слышишь, только Андрей Сергеевич! Ты понимаешь, что я начальных службы охраны всего этого центра?!
- Простите, Андрей Сергеевич, - сказал я иронично. Шмыга смешно злился и пыхтел. А я помню, как он клялся при мне в том, что не оставит идей социального равенства. Мы с ним одно время не вылазили с анархистских пикетов и акций.
- Ну ладно. Что делать будем, что ты взял? – спросил он, уравнивая дрожащий от гнева голос.
- Ты начальник, тебе решать, - сказал я и начал выкладывать продукты на стол, искоса глядя на то убогое, корыстное, прогибающаяся под общество и государство существо, каким мы всегда брезговали стать.
***
Колбаса, икра, паштеты, булки, сыр, чекушка водки, две банки колы, майонез. Я смотрел на то, как он выкладывает эти товары из ловко устроенного в куртке кармана, и понимал, что он бывал тут уже не раз и не два. До чего же он унижен, думал я. Самое интересное, что он сам себя довел до такого состояния, я уверен в этом. Ему нравится чувствовать себя униженным и нищим, «угнетенным слоем». Я еле сдерживал свое раздражение и гнев. Идеи «социального равенства». Мы были тупыми детьми, когда бегали с этими флагами и круче считался тот, кто больше раз бывал у центра «Э», больше всех выпивал и больше всех выносил из магазинов. Дима являл собой олицетворение моего стыда.
- Тааакс, - протянул я, примерно подсчитывая сумму украденного, - ну тут явно больше, чем на тысячу. А это уже серьезно. Что делать будем?
- Чего ты меня то спрашиваешь?! Я не начальник, ты начальник. Отпусти меня, да и все, и будем. – он сказал это нагло и с вызовом, будто не понимал совсем, что дела его не так хороши.
- Хм. Мне придется вызвать полицию. Ты сам понимаешь, ситуация така…
- Крыса! Сдашь меня мусорам? – перебил он меня.
- Вызову полицейских! – сказал я медленно и с нажимом, вставая со стула.
***
Все точно так, как и должно было случится. Он готов меня сдать мусорам. Он теперь успешный человек, который трудится на благо капитализма и закона. Спустя несколько лет этого ему покажется мало, и он рванется в депутаты, чтобы обдирать народ до нитки и купаться в деньгах, как Скрудж Мак Дак из того мультика. А как же его размышления о том, что именно юношеские мечты и стремления самые прекрасные? Именно в них человеческое счастье? Как глубоко в жопу ты засунул себе свои же мысли, а? Меня тошнило от этого человека. Он смотрел на меня с презрением. Думаешь я тебя не презираю? Зря. Думаешь я тебе завидую? Зря. Да ты небось весь в кредитах, петух напыщенный. Эмоции во мне брали верх.
- Начальник, а ты потом в администрацию не ломанешься? Или может бизнесменом заделаешься? Как кредиты закроешь? -  выпалил я.
- Ха-ха-ха. Кредиты? Я в состоянии оплатить свои кредиты. А куда я пойду – решать мне. Посмотри на себя. Я успешен, а ты – нищий неудачник. И ты еще думаешь, будто твои упреки меня хоть как-то трогают? У меня есть все: должность, квартира, машина, деньги, жена. А у тебя? Посмотри во что ты одет. Ты украл это в секонд-хендах? Мне кажется мой галстук стоит дороже чем вся твоя одежда. Упрекаешь меня? Упрекай, толку то. Не захлебнись слюной. – он высказал все это на одном дыхании, с лицом, на котором сияла гримаса непоколебимой веры в свои слова, маниакальной уверенности в своем превосходстве.
- Ты сам то давно из болота вылез, что так возгордился? – спросил я спокойно.
- В тот самый момент, когда покинул вашу шайку малолетних преступников.
- Так ты величаешь бывших друзей?
- Да. Только так.
- Сколько же гнили под этим костюмом, Андрюх. Если ты все потеряешь, те, кто сейчас с тобой, будут презирать тебя также, как ты меня.
- Время звонить в полицию. – он сказал эту фразу и вышел из комнаты, я думал, что меня оставят одного, но тут же вошел Сергей и сел напротив меня.
Я не мог поверить, что человек так быстро может отказаться от идеалов, которые так владели им несколько лет. Да еще и так радикально, так мерзко. Мне было жалко его. Без своего положения и денег он станет никому не нужен, от него отвернутся все, думал я. А у меня может и нет никаких денег, зато есть свобода. Мне нет нужды отказываться от всех тех целей и идей, которые завлекали меня и раньше. Нет нужды отказываться от свободы, от своего мнения, от своих желаний, от уважения к себе. Я знаю, что по-настоящему важно. А потерять самого себя, прогнуться, продаться, это еще более унизительно, чем быть нищим.
***
- Паша, вызови ментов, и нагрузи этого мудака еще чем-нибудь, чтоб неповадно было, - сказал я злобно и отправился в свой кабинет.
Я зашел, налил себе коньяка и откинулся в кожаном кресле. Мне было не понятно, как этот идиот может воображать, что его образ жизни служит источником счастья, когда он – лишь источник лишений и проблем. Не лучше ли иметь прочное положение в обществе, занимать свое место в иерархии, быть успешным и востребованным, заслужить уважение родителей, друзей? Мне были не понятны его детские мысли, весь его утопичный анархизм, идеи о социальной справедливости, свободе и равенстве. Ну и что с того, что я кому-то подчиняюсь? Зато и у меня есть и подчиненные, и деньги. Да и дело не только в них, дело в том, что в определенный момент надо взрослеть, надо учиться отказываться от некоторых своих желаний, ставить себе серьезные цели. Нельзя всю жизнь прожить глупым мальчишкой, не желающим брать на себя ответственность. Со временем надо понимать, что свобода не так уж и нужна. Надо понимать, что по-настоящему важно для человека. А так и не найти свое место в обществе и оставаться маргиналом до конца жизни, это еще более унизительно, чем принять общественные правила и жить по ним.